Только, чур, исполнишь ли ты указ мой? Никому ни слова, что знаешь.
– Свято исполню.
– Ну, ладно. А теперь я одного опасаюсь. Баур говорит, коли ты распалишься, то начудишь… Не убей кого в сумятице…
– Будьте спокойны. Зачем, – рассмеялся граф. – Это от них будет зависеть… От их строптивости.
Наконец однажды к Зубову явился в полдень переводчик княжны, Саид-Аль-Рашид, и, принятый им, объяснил ему своим диким русским языком, что завтра ввечеру, в восемь часов, известные ему лица поедут в церковь венчаться.
Зубов приказал двум офицерам к вечеру приготовиться, чтобы сопровождать его в «некую забавную поездку» в качестве адъютантов.
Он не думал о церкви, крестинах и венчании княжны, хотя его интересовало видеть очень хорошенькую женщину, судя по единогласному отзыву всех, ее видавших. Зубова занимала и забавляла иная мысль. Он воображал себе князя, получающего известие о браке княжны, о том, что она уже даже не невеста, а молодая жена… И чья же? Того же цыгана, жида или венгерца, который его уже раз одурачил на весь город, а теперь одурачит еще больнее.
«Но хороша, однако, и княжна эта, – думал он, – выходящая замуж за безродного пройдоху скрипача. Сомнительная княжна… Может быть, тоже из цыган!»
Мысли о княжне, которую все признавали за красавицу и кокетку, привели молодого человека к мысли: «Не поехать ли к ней? Поглядеть, познакомиться».
«Ведь даже неловко ехать на свадьбу, ни разу не видав ее!» – решил он.
А в это самое время, час в час, у князя, среди комнаты, стояло в сборе несколько человек офицеров, из коих трое в первый раз переступили порог частных апартаментов князя.
Все его ожидали.
Тут был, между прочим, и Брусков, довольный, счастливый, прощенный князем и принятый вновь на службу с условием отличиться в этот день. В чем – он не знал еще.
После всех явился граф Велемирский, веселый, сияющий, и оглянул команду, которую ему поручал князь.
– Известно им? – спросил он Баура.
– Нет. Князь объяснит сам… А вы готовы?
– Готов… Вот что? Пистолеты брать с собой?
– Уж не знаю, – усмехнулся Баур. – Полагаю, что князь не позволит брать. Зачем?
Офицеры, услыхав беседу, стали переглядываться и коситься на графа и Баура. Больше всех смутились Немцевич и Брусков. Новички еще могли желать отличиться ради князя и сразу выйти в люди, т. е. поступить во дворец на службу.
Брусков боялся вообще таких положений, где пускается в ход оружие, и сумел даже в войну на Дунае очутиться делопроизводителем в канцелярии.
Наконец появился князь, оглянул всех и вымолвил:
– Ну, судари молодцы, услужите мне. Награжу всякого тем, что попросит. В чем дело – не ваше дело! Что прикажет вот граф. Он – ваш командир, и вы должны ему завтра повиноваться как бы на войне. Скажу только – вам придется отбить женщину у ее охраны, но не бить никого.
XII
Зубов свой визит в «грузинский дом» долго помнил потом… Когда княжне доложили о его приезде, она отвечала вопросом, т. е. велела спросить господина Зубова, зачем он пожаловал.
Зубов, ожидая, что княжна его примет с восторгом, был неприятно озадачен и даже изумлен.
– Доложи княжне, – сказал он, – что я желал с ней заранее познакомиться ввиду того дела, которое она знает…
Княжна приказала просить.
Когда Эмете вышла к гостю, он был приятно поражен и мысленно отдал ей дань восхищения.
«Действительно прелестный котенок!» – подумал он словами всей столицы.
– Благодарю вас за честь… – заговорила княжна, прося гостя садиться… – Но очень сожалею, что вы ко мне пожаловали.
– Я вас не понимаю, княжна, – сказал Зубов, изумляясь и поневоле смеясь этой наивной манере принимать. – Объяснитесь.
– Объясниться вполне ясно я не могу… Но скажите мне вы… Зачем вы приехали сюда?..
Зубов объяснил, удивляясь, что ввиду ее просьбы быть свидетелем при ее свадьбе и заступником против преследований ее угнетателя он пожелал с ней познакомиться. Княжна отвечала, что она никогда не просила жениха ходатайствовать об этом, не желая навлекать на господина Зубова – срам и позор.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что моя свадьба будет самый ужасный соблазн, скоморошество… по милости князя. И вы, будучи свидетелем, попадете в смешное положение.
– Почему же, княжна? Вы думаете, что князь что-либо предпримет, не допустит вас обвенчаться?
– Я боюсь… Почти уверена в этом заранее! – воскликнула Эмете.
– Но я за вас заступлюсь! За этим я и буду… Я был очень рад, что Шмитгоф меня пригласил, а пастор поставил даже условием мое присутствие…
– Я вас прошу, глаз на глаз, господин Зубов, не быть на этой свадьбе… Я не хочу, чтобы над вами смеялись потом.
Говоря это, княжна глядела пристально в лицо Зубова своими прелестными зелеными глазками, и какая-то странная тревога, помимо ее воли, сказывалась в чертах ее лица и во взгляде. Она будто боялась его ответа, его решения.
Зубов молчал и не знал, что ответить… Его умолял жених согласиться… Он был рад случаю досадить князю. А теперь невеста просит его бросить все… Конечно, надо опять согласиться, т. е. бросить затею.
– Извольте, княжна… Не могу же я насильно предлагать вам свою помощь.
– Ну, вот и отлично! – громко воскликнула Эмете с неестественной, будто сыгранной веселостью и тотчас прибавила: – Да и где же бороться с князем?..
– Ну это… Это позвольте, княжна… Позвольте не согласиться.
– Вы воображаете, например, что если вы явитесь чьим-либо свидетелем или покровителем, то князь не посмеет ничего сделать.
– Ему будет труднее… Он не решится… Я уверен, что если бы он что-либо затевал против вас, то после вашего венца, при котором я был бы в качестве посаженого, – он ничего не сделает.
– Ах, вы ничего не понимаете… Вы малый младенец! – воскликнула Эмете.
Зубов слегка обиделся, как всякий молодой человек, когда ему женщина бросает в лицо его молодость в виде упрека.
– Князь вас с лица земли стереть может! В шуты нарядить! И я не хочу, слышите ли вы, этого. Я не хочу, чтобы это было из-за меня… Вы меня потом возненавидите, а я этого не желаю…
Княжна говорила горячо и не смотрела почти на гостя, но все-таки хорошо видела действие ее слов.
– Позвольте же, княжна, мне доказать вам на деле, что вы ошибаетесь… Во всем ошибаетесь… Вы преувеличиваете могущество князя и уничижаете мое положение…
– Как? Вы все-таки будете? – воскликнула Эмете. – Ну, так я вам говорю… что вы не посмеете быть… А если решитесь быть… то будете уничтожены князем…
Зубов досадливо рассмеялся.
– Буду и докажу вам, что вы ошибались…
– Я молчу… Я свое сказала. Все сказала… Мне вас жаль… Очень жаль… Вы себя губите… – И княжна покачала головой, усмехаясь, прибавила:– Вам с князем тягаться!! Вам…
Зубов встал и уже несколько раздражительно, смеясь, выговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Свято исполню.
– Ну, ладно. А теперь я одного опасаюсь. Баур говорит, коли ты распалишься, то начудишь… Не убей кого в сумятице…
– Будьте спокойны. Зачем, – рассмеялся граф. – Это от них будет зависеть… От их строптивости.
Наконец однажды к Зубову явился в полдень переводчик княжны, Саид-Аль-Рашид, и, принятый им, объяснил ему своим диким русским языком, что завтра ввечеру, в восемь часов, известные ему лица поедут в церковь венчаться.
Зубов приказал двум офицерам к вечеру приготовиться, чтобы сопровождать его в «некую забавную поездку» в качестве адъютантов.
Он не думал о церкви, крестинах и венчании княжны, хотя его интересовало видеть очень хорошенькую женщину, судя по единогласному отзыву всех, ее видавших. Зубова занимала и забавляла иная мысль. Он воображал себе князя, получающего известие о браке княжны, о том, что она уже даже не невеста, а молодая жена… И чья же? Того же цыгана, жида или венгерца, который его уже раз одурачил на весь город, а теперь одурачит еще больнее.
«Но хороша, однако, и княжна эта, – думал он, – выходящая замуж за безродного пройдоху скрипача. Сомнительная княжна… Может быть, тоже из цыган!»
Мысли о княжне, которую все признавали за красавицу и кокетку, привели молодого человека к мысли: «Не поехать ли к ней? Поглядеть, познакомиться».
«Ведь даже неловко ехать на свадьбу, ни разу не видав ее!» – решил он.
А в это самое время, час в час, у князя, среди комнаты, стояло в сборе несколько человек офицеров, из коих трое в первый раз переступили порог частных апартаментов князя.
Все его ожидали.
Тут был, между прочим, и Брусков, довольный, счастливый, прощенный князем и принятый вновь на службу с условием отличиться в этот день. В чем – он не знал еще.
После всех явился граф Велемирский, веселый, сияющий, и оглянул команду, которую ему поручал князь.
– Известно им? – спросил он Баура.
– Нет. Князь объяснит сам… А вы готовы?
– Готов… Вот что? Пистолеты брать с собой?
– Уж не знаю, – усмехнулся Баур. – Полагаю, что князь не позволит брать. Зачем?
Офицеры, услыхав беседу, стали переглядываться и коситься на графа и Баура. Больше всех смутились Немцевич и Брусков. Новички еще могли желать отличиться ради князя и сразу выйти в люди, т. е. поступить во дворец на службу.
Брусков боялся вообще таких положений, где пускается в ход оружие, и сумел даже в войну на Дунае очутиться делопроизводителем в канцелярии.
Наконец появился князь, оглянул всех и вымолвил:
– Ну, судари молодцы, услужите мне. Награжу всякого тем, что попросит. В чем дело – не ваше дело! Что прикажет вот граф. Он – ваш командир, и вы должны ему завтра повиноваться как бы на войне. Скажу только – вам придется отбить женщину у ее охраны, но не бить никого.
XII
Зубов свой визит в «грузинский дом» долго помнил потом… Когда княжне доложили о его приезде, она отвечала вопросом, т. е. велела спросить господина Зубова, зачем он пожаловал.
Зубов, ожидая, что княжна его примет с восторгом, был неприятно озадачен и даже изумлен.
– Доложи княжне, – сказал он, – что я желал с ней заранее познакомиться ввиду того дела, которое она знает…
Княжна приказала просить.
Когда Эмете вышла к гостю, он был приятно поражен и мысленно отдал ей дань восхищения.
«Действительно прелестный котенок!» – подумал он словами всей столицы.
– Благодарю вас за честь… – заговорила княжна, прося гостя садиться… – Но очень сожалею, что вы ко мне пожаловали.
– Я вас не понимаю, княжна, – сказал Зубов, изумляясь и поневоле смеясь этой наивной манере принимать. – Объяснитесь.
– Объясниться вполне ясно я не могу… Но скажите мне вы… Зачем вы приехали сюда?..
Зубов объяснил, удивляясь, что ввиду ее просьбы быть свидетелем при ее свадьбе и заступником против преследований ее угнетателя он пожелал с ней познакомиться. Княжна отвечала, что она никогда не просила жениха ходатайствовать об этом, не желая навлекать на господина Зубова – срам и позор.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что моя свадьба будет самый ужасный соблазн, скоморошество… по милости князя. И вы, будучи свидетелем, попадете в смешное положение.
– Почему же, княжна? Вы думаете, что князь что-либо предпримет, не допустит вас обвенчаться?
– Я боюсь… Почти уверена в этом заранее! – воскликнула Эмете.
– Но я за вас заступлюсь! За этим я и буду… Я был очень рад, что Шмитгоф меня пригласил, а пастор поставил даже условием мое присутствие…
– Я вас прошу, глаз на глаз, господин Зубов, не быть на этой свадьбе… Я не хочу, чтобы над вами смеялись потом.
Говоря это, княжна глядела пристально в лицо Зубова своими прелестными зелеными глазками, и какая-то странная тревога, помимо ее воли, сказывалась в чертах ее лица и во взгляде. Она будто боялась его ответа, его решения.
Зубов молчал и не знал, что ответить… Его умолял жених согласиться… Он был рад случаю досадить князю. А теперь невеста просит его бросить все… Конечно, надо опять согласиться, т. е. бросить затею.
– Извольте, княжна… Не могу же я насильно предлагать вам свою помощь.
– Ну, вот и отлично! – громко воскликнула Эмете с неестественной, будто сыгранной веселостью и тотчас прибавила: – Да и где же бороться с князем?..
– Ну это… Это позвольте, княжна… Позвольте не согласиться.
– Вы воображаете, например, что если вы явитесь чьим-либо свидетелем или покровителем, то князь не посмеет ничего сделать.
– Ему будет труднее… Он не решится… Я уверен, что если бы он что-либо затевал против вас, то после вашего венца, при котором я был бы в качестве посаженого, – он ничего не сделает.
– Ах, вы ничего не понимаете… Вы малый младенец! – воскликнула Эмете.
Зубов слегка обиделся, как всякий молодой человек, когда ему женщина бросает в лицо его молодость в виде упрека.
– Князь вас с лица земли стереть может! В шуты нарядить! И я не хочу, слышите ли вы, этого. Я не хочу, чтобы это было из-за меня… Вы меня потом возненавидите, а я этого не желаю…
Княжна говорила горячо и не смотрела почти на гостя, но все-таки хорошо видела действие ее слов.
– Позвольте же, княжна, мне доказать вам на деле, что вы ошибаетесь… Во всем ошибаетесь… Вы преувеличиваете могущество князя и уничижаете мое положение…
– Как? Вы все-таки будете? – воскликнула Эмете. – Ну, так я вам говорю… что вы не посмеете быть… А если решитесь быть… то будете уничтожены князем…
Зубов досадливо рассмеялся.
– Буду и докажу вам, что вы ошибались…
– Я молчу… Я свое сказала. Все сказала… Мне вас жаль… Очень жаль… Вы себя губите… – И княжна покачала головой, усмехаясь, прибавила:– Вам с князем тягаться!! Вам…
Зубов встал и уже несколько раздражительно, смеясь, выговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45