Молодая хозяйка старалась вытащить У-ма из другой комнаты.
– Ну, выходи! Нечего прятаться…
– Все знают, что ты честная… С какой же стати убивать себя! – приговаривала тетушка Цзоу Седьмая.
У-ма плакала и что-то бормотала, но ее плохо было слышно. «Гм, интересно, с чего эта маленькая вдовушка подняла такой шум?» – подумал А-кью.
Он решил все разузнать у Чжао Сы-чэня.
Вдруг А-кью увидел почтенного Чжао, который направлялся к нему с большой бамбуковой палкой в руке. А-кью быстро смекнул, что побои на кухне, полученные им от сюцая, и этот переполох связаны между собой, и метнулся было к выходу, но путь ему преградила бамбуковая палка. Тогда он повернул в другую сторону, выбежал через задние ворота и спустя некоторое время очутился в храме Бога земли.
Отдышавшись, он почувствовал, что продрог, по телу у него побежали мурашки, – хоть уже наступила весна, вечера еще стояли холодные, и ходить раздетым было рано. А-кью вспомнил, что его рубашка осталась в доме Чжао, и хотел было пойти за ней, но при мысли о палке сюцая раздумал.
Неожиданно у него в каморке появился староста.
– А-кью, ах ты… Ты посмел приставать даже к служанке почтенного Чжао! Вот безобразие! Покоя от тебя нет. Ты и мне по ночам спать не даешь. Ах ты!.. – Староста крепко выругался и еще долго продолжал в таком же духе свое поучение.
А-кью нечего было возразить.
В конце концов ввиду позднего времени пришлось посулить старосте на вино вдвое больше обычного – целых четыреста медяков. Денег у А-кью не было, и он отдал в залог свою войлочную шляпу. Кроме того, он должен был принять следующие пять условий.
Первое: завтра же он пойдет в дом Чжао с извинениями и отвесит положенное число поклонов, да еще прихватит с собой пару красных свечей, каждая весом около цзиня, и пачку ароматических курительных палочек.
Второе: семейство Чжао пригласят за счет А-кыо даосского монаха для изгнания демона самоубийства.
Третье: А-кью запрещено отныне переступать порог дома почтенного Чжао.
Четвертое: что бы ни случилось с У-ма, отвечать будет А-кыо.
Пятое: А-кью обязуется не требовать денег ни за работу, ни за рубашку.
А-кыо, разумеется, принял все эти условия. Вот только денег у него не было. К счастью, наступила весна – и можно было обойтись без ватного одеяла, которое он заложил за две тысячи медяков, чтобы выполнить свои обязательства. После того как он потерял рубашку и преподнес семейству почтенного Чжао свечи, отвесив при этом положенное число поклонов, у него осталось всего несколько медяков, но выкупить свою войлочную шляпу он и не подумал, а деньги пропил.
Свечи и курительные палочки семейство почтенного Чжао решило оставить про запас: отправляясь на ежегодное богомолье, хозяйка могла взять их с собой; из целого куска рубашки А-кью сшили пеленку для новорожденного, которого должна была произвести на свет в августе молодая хозяйка, а рваные куски отдали У-ма, чтобы она сделала себе из них подошвы к туфлям.
V
Вопрос о средствах к жизни
Совершив все положенные церемонии в доме Чжао, А-кью, как обычно, возвратился в храм Бога земли. Солнце зашло, и ему вдруг показалось, что вокруг происходит нечто странное. Поразмыслив, он догадался, что причиной тому – его голая спина. Он вспомнил, что у него еще осталась потрепанная куртка, накинул ее на плечи и улегся, а когда открыл глаза, увидел, что солнце озаряет край западной стены. Он вскочил и крепко выругался.
Потом он встал и, как всегда, отправился шататься по улицам. И хотя теперь его спина была прикрыта курткой, ему снова стало казаться, что вокруг происходит что-то странное. Как будто с этого дня все женщины в Вэйчжуане стали избегать его. Завидев А-кыо, они поспешно прятались за ворота. Даже тетушка Цзоу Седьмая, которой было под пятьдесят, тоже спешила укрыться от него, да еще уводила с собой свою одиннадцатилетнюю дочку. А-кью все это чрезвычайно удивляло. «С чего вдруг все эти твари стали изображать благородных девиц? – думал он. – Потаскухи этакие!»
События, которые произошли много дней спустя, заставили его еще острее ощутить, что в мире творится что-то странное. Во-первых, в винной лавке ему перестали отпускать в долг; во-вторых, старик, сторож в храме Бога земли, стал ворчать, как бы намекая, что А-кью пора уйти из храма; и, в-третьих, никто не звал его на работу, – правда, он не помнил, сколько именно дней, но, во всяком случае, уже давно. Что в винной лавке не дают в долг – это еще ладно, что старик ворчит – это тоже можно стерпеть. А вот сидеть без работы и голодать, – такое уже ни к черту не годится!
А-кью не вытерпел и решил узнать, в чем дело, у своих старых хозяев; ему было запрещено появляться только в доме почтенного Чжао. Но, странное дело! Повсюду к нему выходили исключительно мужчины и с раздраженным видом, словно отказывая нищему, махали рукой:
– Нет! Нет! Уходи!
А-кью недоумевал. Люди, постоянно нуждавшиеся в его помощи, теперь вдруг не могут найти для него работы. «Тут что-то неладно», – думал А-кью. Он знал, что вместо него нанимают Маленького Дэна, этого худого и слабосильного бедняка. В глазах А-кью он был еще хуже Бородатого Вана. Кто мог подумать, что такое ничтожество посмеет отбить у него, А-кью, чашку риса? Никогда еще А-кью так не злился. В ярости шагал он по дороге и, размахивая руками, орал:
В руке держу стальную плеть,
хочу тебя сразить!
Спустя несколько дней А-кью встретил наконец Маленького Дэна возле дома Цяня, у стены, ограждающей от злых духов. «Когда встречаешь врага, глаз становится зорким». А-кью устремился прямо на Маленького Дэна. Тот остановился.
– Скотина! – крикнул А-кью, окинув своего врага гневным взглядом.
– Но ведь я козявка… Верно? – отозвался Маленький Дэн.
Такое смирение лишь распалило А-кью. но поскольку в руке у него не было стальной плети, он ринулся вперед и схватил Дэна за косу. Маленький Дэн, одной рукой защищая свою косу, другой схватил косу А-кью, которую тот прикрывал свободной рукой. Прежде А-кью считал, что у Маленького Дэна еще не все зубы прорезались, но теперь он сам так исхудал и ослаб от голода, что никак не мог справиться с Маленьким Дэном, который неожиданно превратился в серьезного противника. Четырьмя руками ухватившись за две косы, они добрых полчаса стояли друг против друга, изогнувшись дугой и отбрасывая темно-синюю тень на белую стену дома почтенного Цяня.
– Будет вам! Хватит! – кричали одни, уговаривая их разойтись.
– Здорово! Здорово! – перекрикивали их другие, не то одобряя, не то подстрекая.
Но они ничего не слышали. То А-кью наступал на три шага, и тогда Маленький Дэн на три шага отступал, после чего оба останавливались; потом на три шага наступал Дэн, а А-кью на три шага отступал, и опять оба застывали на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13