Он наг, алчущ, жаждущ. Все, что взять может на удовлетворение своих нужд, все присвояет. Если бы что тому воспрепятствовать захотело, он препятствие удалит, разрушит и приобретет желаемое.
Вопрос: если на пути удовлетворения нуждам своим он обрящет подобного себе, если, например, двое, чувствуя голод, восхотят насытиться одним куском, – кто из двух большее к приобретению имеет право?
Ответ: тот, кто кусок возьмет.
Вопрос: кто же возьмет кусок?
Ответ: кто сильнее.
Неужели сие есть право естественное, неужели се основание права народного?
Примеры всех времен свидетельствуют, что право без силы было всегда в исполнении почитаемо пустым словом.
Вопрос: что есть право гражданское?
Ответ: кто едет на почте, тот пустяками не занимается и думает, как бы лошадей поскорее промыслить.
ИЗ ЛЕТОПИСИ НОВОГОРОДСКОЙ
Новогородцы с великим князем Ярославом Ярославичем вели войну и заключили письменное примирение.
Новогородцы сочинили письмо для защищения своих вольностей и утвердили оное пятидесятью осьмию печатьми.
Новогородцы запретили у себя обращение чеканной монеты, введенной татарами в обращение.
Новгород в 1420 году начал бить свою монету.
Новгород стоял в Ганзейском союзе.
В Новегороде был колокол, по звону которого народ собирался на вече для рассуждения о вещах общественных.
Царь Иван письмо и колокол у новогородцев отнял.
Потом. В 1500 году – в 1600 году – в 1700 году – году – году Новгород стоял на прежнем месте.
Но не все думать о старине, не все думать о завтрашнем дне. Если беспрестанно буду глядеть на небо, не смотря на то, что под ногами, то скоро споткнусь и упаду в грязь… размышлял я. Как ни тужи, а Новагорода по-прежнему не населишь. Что бог даст вперед. Теперь пора ужинать. Пойду к Карпу Дементьичу.
– Ба! ба! ба! Добро пожаловать, откуды бог принес, – говорил мне приятель мой Карп Дементьич, прежде сего купец третьей гильдии, а ныне именитый гражданин. – По пословице, счастливый к обеду. Милости просим садиться.
– Да что за пир у тебя?
– Благодетель мой, я женил вчера парня своего.
Благодетель твой, подумал я, не без причины он меня так величает. Я ему, как и другие, пособил записаться в именитые граждане. Дед мой будто должен был по векселю 1000 рублей, кому, того не знаю, с 1737 году. Карп Дементьич в 1780 вексель где-то купил и какой-то приладил к нему протест.
Явился он ко мне с искусным стряпчим, и в то время взяли они с меня милостиво одни только проценты за 50 лет, а занятый капитал мне весь подарили. Карп Дементьич человек признательный.
– Невестка, водки нечаянному гостю.
– Я водки не пью.
– Да хотя прикушай. Здоровья молодых… – И сели ужинать.
По одну сторону меня сел сын хозяйский, а по другую посадил Карп Дементьич свою молодую невестку.
…Прервем речь, читатель. Дай мне карандаш и листочек бумажки. Я тебе во удовольствие нарисую всю честную компанию и тем тебя причастным сделаю свадебной пирушке, хотя бы ты на Алеутских островах бобров ловил. Если точных не спишу портретов, то доволен буду их силуэтами. Лаватер и по них учит узнавать, кто умен и кто глуп.
Карп Дементьич – седая борода, в восемь вершков от нижней губы. Нос кляпом, глаза ввалились, брови как смоль, кланяется об руку, бороду гладит, всех величает: благодетель мой.
Аксинья Парфентьевна, любезная его супруга. В шестьдесят лет бела как снег и красна как маков цвет, губки всегда сжимает кольцом; ренского не пьет, перед обедом полчарочки при гостях да в чулане стаканчик водки. Приказчик мужнин хозяину на счете показывает… По приказанию Аксиньи Парфентьевны куплено годового запасу 3 пуда белил ржевских и 30 фунтов румян листовых… Приказчики мужнины – Аксиньины камердинеры.
Алексей Карпович, сосед мой застольный. Ни уса, ни бороды, а нос уже багровый, бровями моргает, в кружок острижен, кланяется гусем, отряхая голову и поправляя волосы. В Петербурге был сидельцем. На аршин когда меряет, то спускает на вершок; за то его отец любит, как сам себя; на пятнадцатом году матери дал оплеуху.
Парасковья Денисовна, его новобрачная супруга, бела и румяна. Зубы как уголь. Брови в нитку, чернее сажи. В компании сидит потупя глаза, но во весь день от окошка не отходит и пялит глаза на всякого мужчину. Под вечерок стоит у калитки. Глаз один подбит. Подарок ее любезного муженька для первого дни; – а у кого догадка есть, тот знает за что.
Но, любезный читатель, ты уже зеваешь. Полно, видно, мне снимать силуэты. Твоя правда; другого не будет, как нос да нос, губы да губы. Я и того не понимаю, как ты на силуэте белилы и румяна распознаешь.
– Карп Дементьич, чем ты ныне торгуешь? В Петербург не ездишь, льну не привозишь, ни сахару, ни кофе, ни красок не покупаешь. Мне кажется, что торг твой тебе был не в убыток.
– От него-то было я и разорился. Но насилу бог спас. Получив одним годом изрядный барышок, я жене построил здесь дом. На следующий год был льну неурожай, и я не мог поставить, что законтрактовал. Вот отчего я торговать перестал.
– Помню, Карп Дементьич, что за тридцать тысяч рублей, забранных вперед, ты тысячу пуд льну прислал должникам на раздел.
– Ей, больше не можно было, поверь моей совести.
– Конечно, и на заморские товары был в том году неурожай. Ты забрал тысяч на двадцать… Да, помню; на них пришла головная боль.
– Подлинно, благодетель, у меня голова так болела, что чуть не треснула. Да чем могут заимодавцы мои на меня жаловаться? Я им отдал все мое имение.
– По три копейки на рубль.
– Никак нет-ста, по пятнадцати.
– А женин дом?
– Как мне до него коснуться; он не мой.
– Скажи же, чем ты торгуешь?
– Ничем, ей, ничем. С тех пор как я пришел в несостояние, парень мой торгует. Нынешним летом, слава богу, поставил льну на двадцать тысяч.
– На будущее, конечно, законтрактует на пятьдесят, возьмет половину денег вперед и молодой жене построит дом…
Алексей Карпович только что улыбается:
– Старинный шутник, благодетель мой. Полно молоть пустяки; возьмемся за дело.
– Я не пью, ты знаешь.
– Да хоть прикушай.
Прикушай, прикушай, – я почувствовал, что у меня щеки начали рдеть, и под конец пира я бы, как и другие, напился пьян. Но, по счастию, век за столом сидеть нельзя, так как всегда быть умным невозможно. И по той самой причине, по которой я иногда дурачусь и брежу, на свадебном пиру я был трезв.
Вышед от приятеля моего Карпа Дементьича, я впал в размышление.
Введенное повсюду вексельное право, то есть строгое и скорое по торговым обязательствам взыскание, почитал я доселе охраняющим доверие законоположением; почитал счастливым новых времен изобретением для усугубления быстрого в торговле обращения; чего древним народам на ум не приходило. Но отчего же, буде нет честности в дающем вексельное обязательство, отчего оно тщетная только бумажка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52