– Я у них шагами вымерял длину и ширину скотного двора. Полтораста коров во дворе размещаются на площади ста восьмидесяти шагов, а в ширину на тридцать пять. Весь план двора и с кормокухней мне ясен. Можем такой построить? Можем. Лес даст райземотдел, известь достанем, а камня у нас сколько хочешь. Трудней с гвоздями… За силосную башню в этом году не ручаюсь. Поздно. А до весны и её соорудим. Нужна будет плотничья бригада человек пятнадцать. Они у нас наберутся… С помощью нашего двадцатипятитысячника Клюева Григория Николаевича станем добывать трактор. А это же основа основ.
– А лошадей куда? Символ! У лошадей и пахарей тогда праздник будет. Соха – она верный друг и помощник мужика.
– В Бортникове два трактора. На них только что не молятся. Да и везде трактору открывается широкое поле. Если взять «Клектарк», он тяжёл, неповоротлив и после дождей завязнет. «Фордзон» легче, лучше. А ещё лучше «Красный путиловец». Вот тут нам товарищ Клюев и поможет иметь «Путиловца». И ещё скажу о Бортникове в пример нам: мы там с товарищем Судаковым приметили упор на животноводство. Не зря давным-давно славится вологодское масло. Коровы – главная доходная статья. У них более половины дохода от молочного скота, частично от льна, остальное для своих нужд. А теперь прикиньте в уме сами: у единоличника затрата труда на одну корову выходит 120 дней за восемь месяцев. У кулаков-четырехкоровников до 80 дней затрачивается на корову. А если в колхозе, то всего времени на каждую корову выйдет 25–28 дней. Потому как одна скотница может обслужить и десять голов и даже больше.
– Смотрите, какая голова меньшак у Кораблёва, этот не чета Яшке.
– Нахватался культуры, потому и не робок.
– Да, учит тех, кои в три раза его постарше.
– И дело говорит.
– В правление его надо… – шушукались мужики, слушая выступление Кораблёва.
– А как там труд и оплата?
– Скажу и это. Не всё, но скажу. Не говорю о трактористах. Их у нас пока нет. А пахарь пашет норму полгектара за десять часов.
– Это много. Наша земля не усадебная. Здесь тяжелей. За тридцать часов гектар, пожалуй, можно согласиться, – поправил кто-то из мужиков.
– Не настаиваю, товарищи граждане, вам видней. Оплата там по разрядам от шестидесяти копеек до одного рубля и двадцати копеек.
– Подходяще.
– Учитывают там количество, а следят за качеством. Плохо скосил – перекоси! Недобросовестно мелко вспахал – перепаши? Вот какой порядок у людей. Разве он нам не по плечу? Колхоз крепкий: детсад есть, школа тоже, столовая в барской усадьбе, газет-журналов хватает. Радио. Телефон. Агроном у них свой человек.
– Молодец Гришка Капуста!.. Смотри ты, из голодранцев, а как он там развернулся!..
– А кто нам мешает? Никто. Поздно начали – не беда. Догоним. А ещё очень важно, сами рассудите и сейчас же выберите во главе с товарищем Клюевым надежное правление, наподобие бортниковского, из трех или пяти человек. Да ответственных руководителей за животноводство, за организацию труда в колхозе, за учётно-финансовое дело и культбыт. И с первых же дней надо организовать агроучёбу и политзанятия с желающими.
После этого выступления расшевелилось, заговорило собрание.
В перерыв Судаков пожал Кораблёву руку.
– Не ожидал, Василий Сергеич, будет толк, будет.
– А ты скажи об этом в редакции Геронимусу. Я не пропащий. Он ещё услышит обо мне!..
Желающих поговорить после Васькиной речи нашлось много. Судаков дополнил речь Кораблёва фактами кулацких враждебных вылазок, призвал колхозников к бдительности и бережливости колхозного добра.
Марья Павловна горячо обещала всё свободное от школьных занятий время отдать колхозу. И счетоводству помочь и кружок политграмоты взять на себя, если ей доверит единственный в Коробове коммунист Клюев.
И уже подходили к столу один за другим колхозники, просили записать:
– Меня в плотничью бригаду…
– Меня к коровам…
– Я хочу в конюхи.
– Меня на кормовой фураж пишите.
– В бригаду пахарей…
– Всех запишем, но если где окажется кто лишним, а где недостача людей, придется пересмотреть, – отвечал Клюев и заносил фамилии в тетрадь.
Состоялись выборы. Ваську избрали в правление колхоза. И всю ту ночь после собрания правление вместе с бригадирами разрабатывало рабочий план.
На той же неделе, 31 августа, в Коробове и в окрестных деревнях за Пошехонским трактом справлялся пивной праздник Фрола и Лавра.
Приезжал агитатор из Вологды, предупреждал:
– Бога нет, всем святым праздникам конец. Не пьянствовать а трудиться надо.
Люди слушали, кивали, соглашались, что и бога нет и что святые плохие помощники. Но так уж заведено: праздник есть праздник! Конец всех полевых работ, и уборка урожая закончена, и паренина вспахана, и озимовое посеяно – как не праздновать, как не испробовать пива из свежего солоду?
И решили коробовские и прочих окрестных деревень мужики и ребята справлять не по святцам «юбилей» Фролу и Лавру, а назвать праздник в советском духе днём «Снопа и борозды».
Состоялся праздник. И длился не один день, а целых три дня и три ночи.
Гуляли во Владычном, гуляли в Мошенникове, пили пиво и самогон в «Восходах». И по другую сторону Пошехонского тракта шло веселье – дым коромыслом. К счастью, убийств не было, но без драки не обошлось. Сводили счёты: мужики между собой, ребята между собой. Ни Судаков, ни Кораблев не вмешивались. Обычного разгула не предотвратишь, лишь бы обошлось тихо. Да не обошлось.
Вспыхнул гуменник. Набежали люди. Одни – тушить, другие – снопы из скирд таскать. Урон колхозу был большой. Пшеницы сгорело пудов пятьсот. Деревне пожар не угрожал.
Судаков взял лошадь в колхозе и верхом поскакал во Владычное – говорить по телефону с Вологдой о пожаре, о пьяном празднике «Снопа и борозды». А когда вернулся в Коробово, там еще неприятность: пьяные подкулачники, подстрекаемые Яшкой, в два кола избили Кораблёва. Заступилась деревенская молодежь, организованная для порядка Марьей Павловной. Ваську кое-как вызволили, притащили в школу. Марья Павловна сама сделала ему примочки, перевязку и уложила на свою постель.
Предколхоза Клюев чувствовал себя отвратительно. Так нескладно начинаются первые дни его руководства колхозом. Доброжелатели его предупредили:
– Григорий Николаевич, поостерегитесь, как бы запросто и вам не влетело. Есть тут разъярённые…
Клюев не робел. Для острастки из кармана штанов торчала у его рубцеватая рукоятка старого верного нагана.
– Пусть бушуют себе во вред. После праздника разберёмся. Этой дикости, полудикости и всякому разбою положим конец. Пусть не забывают: есть на свете советская власть!
Кораблёва пришлось везти в Грязовец, в больницу. В телеге на соломе лежал он бледный и злой. Марья Павловна дала ему байковое одеяло укрыться и провожала далеко за Коробово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81