Еще трое сейчас находятся внутри клиники… Ну, не рота же их? Тем не менее Спиридонов прав — светиться нам ни к чему. Мы быстро прошли в автобус. Внутри сидели Костин и еще шестеро незнакомых мне мужчин. На столике работала радиостанция, лежали какие-то чертежи… Я глянул на них мельком, понял: план помещений клиники.
Костин хмуро кивнул. Впервые я видел его таким озабоченным.
— Здравствуйте, Андрей Викторович, — сказал он, — присаживайтесь. Виктор Михалыч разъяснил вам суть проблемы?
— В общих чертах — да.
— В общих чертах, — повторил Костин, потом все-таки улыбнулся. — Ну, ваше время еще не пришло… Но скоро, видимо, придет. А сейчас познакомьтесь с вашими партнерами.
Костин показал глазами на трех мужчин, что сидели в задней части автобуса. У одного на коленях стояла сумка с профессиональной видеокамерой.
— Игорь, — сказал Костин, — вот вам ваш заморский коллега-журналист. Введите его в курс дела.
Один их мужчин дружески мне улыбнулся, я прошел в хвост автобуса и назвался: Андрей. Все трое моих «коллег-журналистов» тоже представились по имени. Мы пожали друг другу руки. Тот парень, которого звали Игорь, сразу начал «вводить меня в курс дела».
— Значит, так, Андрей… ситуевина сейчас вот какая. В помещении шестеро заложников и трое вооруженных террористов. Возможно — наркоманы. Возможно — шизы… нервничают. Сильно нервничают. Брать их штурмом — нереально: дверь такая, что взорвать ее можно только вместе с домом. А на окнах они, похоже, ставят растяжки. Объяснять, что это такое, вам, наверно, не нужно?
— Не нужно, — кивнул я. Игорь широко улыбнулся:
— Отлично… мне, собственно, уже сказали, что вы офицер… в прошлом. Имеете реальный боевой опыт в спецназе.
— Имею, — кивнул я. Он снова улыбнулся:
— Полковник очень хорошо о вас отказывался. Сказал: Андрей — именно тот человек, который нам нужен… Офицер, спортсмен, а самое главное — журналист со знанием английского. А нам позарез нужен хладнокровный опытный человек, который сумеет изобразить западную акулу пера. Сумеешь?
— Сумею, — ответил я.
К нашему автобусу подъехали две «вольво» с крутыми номерами. Из одной вышли двое, из другой — один мужчина начальственного вида. Поднялись в автобус… Лица у приехавших тоже были начальственные, строгие. С Костиным они поздоровались за руку. Остальных проигнорировали, отделавшись общим кивком.
— Если нам придется идти в клинику, — негромко продолжал Игорь, — то действовать будем так… Ты — английский журналист, на куртку тебе — а курточка у тебя подходящая, натовская — повесим «ценник»: «Джон Смит из „Санди Тайме"». Другой ксивы, извини, нет… Будут требовать удостоверение — крутись, ври, мы поможем, отвлечем на себя. Мы-то — питерские журналисты, Игорь улыбнулся, остальные тоже, у нас с документами все в порядке. А ты крутись, заговаривай им зубы. Но если услышишь от любого из нас слова: «МИГ УДАЧИ», — падай на пол. Понятно?
— Собираетесь штурмовать? — спросил я.
— Вообще-то наша задача — разведка… А заодно мы должны попытаться успокоить этих ребят, дать им понять, что их условия уже выполняются. Но если обстановка будет складываться благоприятно для силового решения… то — «миг удачи». И тогда ты должен упасть на пол. Больше ничего. Остальное мы сделаем сами. Понял?
— Понял, — ответил я.
Игорь и двое других моих «коллег» смотрели на меня внимательно, изучающе. Я отлично их понимал: скоро им предстоит войти в помещение, где засели трое отмороженных бандитов с пистолетами и гранатами. Войти без шлемов и бронежилетов. В себе, друг в друге, они были уверены… Костин ничего не сказал о том, кто эти парни, но я и так уже понял, что они офицеры «Града». И это их работа, они готовы ее выполнить… Но в «довесок» им дали совершенно незнакомого пижона, который когда-то где-то служил. И как себя этот хмырь — я то есть — поведет в критический момент, когда нервы напряжены, когда пальцы лежат на спусковых крючках… этого они знать не могут.
— Понял, — сказал я как можно спокойней. — Если услышу «миг удачи» — упаду на пол, мешать вам не стану… Все будет нормально, мужики.
— Ну, вот и хорошо. Думаю, мы сработаемся, Андрей.

* * *
Переговоры с преступниками шли очень плотно, почти непрерывно. Через акустическую систему мы, находящиеся в автобусе, могли их слышать.
Чей-то голос, действительно нервный или «неадекватный», как сказал Спиридонов, врывался в салон с руганью и угрозами.
— Эй, ментяра, — говорил голос, — ты думаешь, что ты самый хитрый?
— Нет, Паук, — отвечал офицер-переговорщик, седой мужчина лет сорока, — я думаю только о том, как быстрее выполнить твои требования
— Медленно думаешь, мент… Чтобы ты думал быстрее, я сейчас, пожалуй, займусь бабенкой… И ты поймешь, что я не шучу.
— Да, — отвечал переговорщик, — я знаю, что вы не шутите, но очень прошу вас этого не делать. Все ваши условия приняты… просто мы не в состоянии решить их в такое короткое время. Миллион долларов может выделить только Центробанк. Только по решению Премьера. Но Премьер сейчас за границей…
— Это не гребет! Захотите — найдете бабки… А сейчас хочешь послушать, как орет бабенка?
— Паук, — обратился к невидимому бандиту переговорщик, но в динамике послышались какая-то возня и потом истошный женский крик.
— Нет! — кричала женщина. — Не-ее-ет! Не надо. Не на-а-а…
Потом крик перешел в вой… Все в автобусе затихли. А женский голос звучал из динамика, бил по ушам, врывался в сознание страшно, нечеловечески.
Обтянулись и побелели скулы у полковника Костина. Ошеломленно раскрыл рот один из строгих начальников… А вой все звучал. У меня непроизвольно сжались кулаки. Мы не знали, что происходит в клинике, всего-то в пятидесяти метрах от нас. Но происходило там что-то мерзкое, кошмарное… А мы ничего не могли сделать.
— Ну, сделайте что-нибудь, — выкрикнул один из начальников.
Костин и офицер-переговорщик посмотрели на него. Он замолчал. А крик в динамике оборвался… перешел во всхлипывание, потом затих.
— Ну, слышал? — спросил динамик. И засмеялся.
Я вспомнил строчки из заключения психиатрической экспертизы по Смирнову-Козыреву: «Повышенный уровень агрессивности, не развито стремление считаться с другими людьми, учитывать их права и намерения в своем поведении, выражена готовность к открытому агрессивному поведению, что сочетается с эмоциональной черствостью, дефицитом искренних эмоциональных отношений с другими людьми…
Для него характерна ригидность эмоционального аффекта: он долго и тяжело переживает даже незначительные обиды, в своих фантазиях проигрывает сцены убийства обидчика… Среди любимых фильмов: «От заката до рассвета», «Криминальное чтиво», «Пуля», «Прирожденные убийцы».
Строчки из заключения промелькнули в голове мгновенно… «Прирожденные убийцы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11