А следак ответил:
— Никто вас и не упрекает, товарищ полковник. Тут и вблизи-то хрен разберешь — боевая она или учебная. А издаля тем более.
Ершов тяжело вздохнул. Я его отлично понимал.
Нас помурыжили с часок и отпустили. Я подошел к Леньке. Николаич смотрел хмуро, переживал.
— Лень, — сказал я. — Брось… кто ж знал?
— Да ладно, — сказал он, — теперь уже не переделаешь.
— А может — в баню?
— Какая баня, Митька? Ночь на дворе.
— Утром… у меня до сих пор веники в отсеке лежат. Запах настоялся… гу-у-стой, блин, вкусный.
— Вкусный, говоришь? — Ну!
— Тогда, конечно, нужно в баню сходить, — сказал Купец.
— И я, — сказал Брюнет. — И я хочу в баню. Возьмите меня завтра в баню, мужики.
— Мы ж, — говорю, — Альбертыч, в простые бани ходим. Для народа.
— И я, — сказал Брюнет, — хочу в простую баню… возьмите третьим.
А куда денешься? Пришлось взять олигарха.
***
Брюнет в баню приехал без телохранителя. Петрухин по язвительности своей хотел было Голубкова подколоть, но почему-то в последний момент передумал и промолчал… потом начал насвистывать. Купцов тяжело вздохнул, покачал головой.
Брюнет вылез из джипа, подошел к «фердинанду».
— Ну, — сказал он, пожимая инспекторам руки, — где же ваши хваленые веники?
Петрухин откатил в бок дверь грузового отсека, ударил густой запах березовых веников.
— Ух ты, мать честная, — сказал Брюнет и подмигнул изумленной морде вяленого леща.
Лещ Брюнету не ответил.
Баня была все-таки не «для народа». Уровень цен и сервиса свидетельствовал об этом весьма наглядно. Брюнет, однако, этого не понял. Он давно уже жил в мире, который здорово отличался от «фонового уровня». Это был мир комфортный, респектабельный, надежный… вернее, он казался таким, но на самом деле таким не был. В нем не хватало одного важного элемента. Всего одного, но отсутствие этого элемента многое меняло. Элемент называется — безопасность. В так называемых «развитых странах» безопасность стала одним из показателей «качества жизни»… Те, кто сумел хорошо хапнуть в мутной водичке отечественных реформ, попробовали купить эту самую «безопасность» для себя и своих близких. В самом начале поставили стальные двери на свои «хрущевки», купили овчарок и газовые' револьверы китайского производства. Стала ли жизнь новых русских безопаснее?… Ответ известен.
Потом они купили новые квартиры, оборудовали их системами сигнализаций. Обычные глазки в стальных дверях заменили теле-видео-системами, а овчарок — бультерьерами. Потом в подъездах «элитных» домов появилась собственная охрана. А у каждого более-менее видного «бизнесмена» — телохранитель. А еще лучше — не один, а целая бригада.
Очень скоро жизнь показала, что проще построить коммунизм в отдельно взятой стране, чем создать островок безопасности на криминальной территории под странным названием СНГ. Жизнь доказала (и продолжает доказывать), что это невозможно. Что даже целые команды телохранителей, бронированные лимузины и высокие госдолжности не способны обеспечить безопасность…
Вчерашние события продемонстрировали это в очередной раз. Престижно-надежно-комфортабельная жизнь на новорусский манер оказалась мыльным пузырем. Как и охранник Брюнета, который показывал отличные результаты на полигонах, в спортивных залах и тирах… и моментально скис в противостоянии реальном…
Баня была, конечно, не «для народа». Но Брюнет этого не оценил. «Товарищ олигарх» и «господа сыщики» прошли в апартаменты. Брюнет шел последним, нес под мышкой леща. Его водитель, глядя на это, почесал затылок и сказал очень серьезно:
— Дожили, твою мать! Наверху сыщиков и олигарха встретил менеджер (по-старому — просто банщик, шестерка), провел в номер, предложил меню. На Брюнета с лещом под мышкой шестерка посмотрел снисходительно.
В апартаментах было уютно, не жарко, висела на стене картина под названием «Русская баня». На полотне было много пару, больших грудей и толстых ягодиц. На переднем плане торчал самовар… а-ля рюс, короче! Только балалайки не хватало.
— Балалайки не хватает, — сказал Брюнет, обращаясь, кажется, к лещу.
— Что? — спросил банщик-менеджер.
— Работа, говорю, Глазунова? — кивнул Брюнет на полотно.
— Не, студент из училища Рериха малевал… говорят, большой талант.
— Ну, о талантах мы с тобой потом потолкуем, — сказал Брюнет. — А сейчас для облегчения принески-ка вчерашнего пивка холодненького.
…Попили пива и как-то незаметно стало легче. Груз ночного инцидента все-таки давил, еще стояли в ушах сухой стук пистолетных выстрелов и голос полковника Ершова: «Готов, блядь такая!»… И белая ночь… и тусклый блеск стреляных гильз… и мертвое тело Слепого Киллера на пыльном, в луже густой и липкой крови, асфальте.
— Слушай, Борисыч, — сказал, вытирая пивную пену с верхней губы, Брюнет, — а ты чего мне вчера в уши дул? Я чего-то не понял…
— А? — Петрухин сделал вид, что не понимает. — Чего?
— Чего-то ты мне такое гнал перед тем, как мы на улицу вышли… Типа: не удивляйся.
— А? Да я уж и сам не помню, — не глядя на Голубкова, ответил Петрухин.
Купцов поставил бокал с «хольстеном» на столик, сказал спокойно:
— Дмитрий предупреждал вас, Виктор Альбертыч, чтобы вы не паниковали, когда появится придурок с гранатой.
Брюнет медленно поставил свой бокал с пивом.
— Не понял, — сказал он.
Какое— то время трое мужиков, завернутых в простыни, молчали. Из динамиков старенького «филипка» Пугачева исполняла «Мадам Брошкину». Петрухин подумал, что под эту же мелодию он встретился с Брюнетом полтора месяца назад. Под эту же «Брошкину» и разбежимся…
— Я не понял, мужики, — повторил Брюнет. Но по выражению его лица можно было предположить: догадался.
Петрухин закурил и сказал:
— Покушение у офиса, Виктор, организовал я.
— Мы, — поправил его Купцов.
— Ну слава Богу, — неожиданно сказал Брюнет и засмеялся.
Петрухин и Купцов непонимающе переглянулись: а чему он радуется? Голубков отсмеялся, покачал головой и налил себе пива.
— А чему ты радуешься, Виктор? — спросил Петрухин.
— Да как же? Теперь хоть понятно, откуда взялся этот недоделанный бомбист, — ответил Брюнет. — Я сегодня проснулся и вспомнил, что вчера было, — у меня остатки шевелюры дыбом встали. Это ж, думаю, что происходит? Это что опять такое? Только что разобрались с Нокаутом, а тут новая беда… Вчера-то все было по барабану, а сегодня — извините! Кто этот убивец — непонятно. Кого хотел осколочками нафаршировать — неизвестно. Может, меня… может, Петровича. А может, и вас… Тут, знаете ли, господа сыщики, почешешь плешь-то, попьешь валерьяночки.
Брюнет сделал долгий глоток пива. Кадык на небритой шее ходил вверх-вниз. Партнеры сидели молча. Брюнет выпил полулитровый бокал почти до дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31