) водяных жителей загоняли косяк рыбы. Судя по всему, они делали свое дело с истинным удовольствием.
— Ты не имеешь никакого права быть таким умницей и хитрецом, Оскар, — сказал Хоуторн. — Согласно всем правилам, разум развивается в быстро изменяющейся среде, а океан, согласно всем теориям, недостаточно изменчив. Да, но может быть, это справедливо только для земных морей? А тут Венера — много ли мы знаем о Венере? Скажи-ка, Оскар, может быть, ты — что-то вроде собаки, а рыба, которую вы тут пасете, это просто тупой скот, и она так же покорно служит вам, как травяная тля — муравьям? Или это настоящие домашние животные, которых вы сознательно приручили? Наверняка именно так. Я буду стоять на этом до тех пор, пока муравьи не начнут увлекаться Ван Гогом и Бидербеком.
Оскар фыркнул, обдал Хоуторна углекислой океанской водой. Она живописно запенилась, защекотала кожу. Чуть повеял ветерок, сдувая влагу с одежды. Хоуторн вздохнул. Дельфоиды, совсем как дети, ужасные непоседы — еще одно основание для многих психологов ставить их лишь чуточку выше земных обезьян.
Не слишком логично, мягко говоря. Темп жизни на Венере куда быстрей земного, каждую секунду на тебя сваливается что-то неожиданное и неотложное. И даже если у дельфоидов просто непостоянный нрав, разве это признак глупости? Человек — животное, тяжелое на подъем, он давно забыл бы, что значит играть и резвиться, если бы ему об этом вечно не напоминали. Очень может быть, что здесь, на Венере, жизнь сама по себе доставляет куда больше радости.
«Напрасно я унижаю собственное племя, — подумал Хоуторн. — Суди все века, кроме нынешнего, и все страны, кроме своего отечества. Мы не похожи на Оскара, только и всего. Но разве из этого следует, что он хуже нас? Ладно, давай лучше сообразим, как бы сконструировать такую пилу, чтобы дельфоиду сподручно было с нею управляться. Сподручно? Когда у тебя нет рук, а только рот? Если дельфоиды станут выменивать у людей такие инструменты, это будет веским доказательством, что по уровню развития они совсем не так далеки от человека. А если не пожелают, что ж, это будет лишь означать, что у них иные желания, и вовсе не обязательно более низменные, чем наши.
Вполне возможно, что племя Оскара в умственном отношении стоит выше человечества. Почему бы и нет? Их организм и их окружение таковы, что они не могут пользоваться огнем, обтесанным камнем, кованым металлом и графическими изображениями. Но может быть это заставило их мысль искать иные, более сложные пути? Племя философов, которое неспособно объясняться с человеком, ибо давно позабыло младенческий лепет…
Да, конечно, это дерзкая гипотеза. Но одно бесспорно: Оскар отнюдь не просто смышленое животное, даже если его разум и не равен человеческому. И однако, если племя Оскара достигло, скажем, уровня питекантропа, это произошло потому, что в условиях жизни на Венере есть что-то особенно благоприятное для развития разума. Это особое условие будет действовать и впредь. Пройдет еще, скажем, полмиллиона лет — и дельфоид духовно и умственно наверняка ничуть не уступит современному человеку. А человек к тому времени, пожалуй, выродится или сгинет вовсе. Возможно, у них будет куда больше души… больше чувства красоты, больше доброты и веселости, если судить по их нынешнему поведению.
Короче говоря, Оскар либо (а) уже равен человеку, либо (б) уже обогнал человека, либо (в) быстро и несомненно растет, и его потомки рано или поздно (а) сравняются с человеком и затем (б) обгонят его. Милости просим, брат!»
Пристань дрогнула. Хоуторн опустил глаза. Оскар вернулся. Он нетерпеливо тыкался носом в металлическую стенку и махал передним ластом. Хоуторн подошел ближе и посмотрел на дельфоида. Не переставая махать ластом, Оскар изогнул хвост и хлопнул себя по спине.
— Э, постой-ка! — Хоуторна осенило. В нем вспыхнула надежда. — Постой-ка, ты что, зовешь меня прокатиться?
Дельфоид мигнул обоими глазами. «Может быть, для него мигнуть — все равно что для меня кивнуть головой? А если так, может быть, Оскар и впрямь понимает по-человечьи?!»
Хоуторн бросился за электролизным аппаратом. Скафандр хранился тут же в ящике, Хоуторн натянул его на себя — гибкий, как трико, с равномерным обогревом. Задержал дыхание, отстегнул маску от резервуара и смесителя и вместо них надел два кислородных баллона, превратив обычное снаряжение в акваланг.
На минуту он замялся. Предупредить Джевонса? Или хотя бы отнести коробки с очередными приношениями дельфоидов? Нет, к черту! Это вам не Земля, где пустую бутылку из-под пива и ту нельзя оставить без присмотра, непременно свиснут. А Оскару, пожалуй, надоест ждать. Венериане — да, черт подери, вот так он и будет их называть, и провались она в тартарары, высокоученая осмотрительность в выборе терминологии! — венериане не раз вырвали людей, терпящих бедствие, но никогда еще не предлагали покатать их просто так. Сердце Хоуторна неистово колотилось.
Он бегом кинулся обратно. Оскар лежал в воде совсем рядом с пристанью. Хоуторн сел на него верхом, ухватился за маленький затылочный плавник и прислонился спиной к мускулистому загривку. Длинное тело скользнуло прочь от Станции. Заплескалась вода, лаская босые ступни. Лицо там, где оно не было прикрыто маской, освежал ветер. Оскар взбивал ластами пену, будто завилась снежная метель.
Низко над головой неслись радужные облака, небо на западе прошивали молнии. Мимо проплыл маленький полипоид, килевой плавник его был погружен в воду, отливающая всеми цветами радуги перепонка-парус влекла его вперед. Какой-то дельфоид неподалеку хлопнул хвостом по воде в знак приветствия.
Они скользили так ровно, незаметно, что, оглянувшись, Хоуторн внутренне ахнул: от Станции уже добрых пять миль! И тут Оскар ушел под воду.
Хоуторн немало работал под водой и просто в водолазном костюме, и подолгу — в субмарине либо в батискафе. Его не удивила фиолетовая прозрачность верхних слоев воды, переходящая во все более сочные густые тона по мере того, как опускаешься глубже. И светящиеся рыбы, что проносились мимо, будто радужные кометы, были тоже ему знакомы. Но никогда прежде он не ощущал между коленями этой живой игры мускулов; вдруг он понял, почему на Земле иные богачи все еще держат лошадей.
Наконец они погрузились в прохладную, безмолвную, непроглядную тьму — и вот тут-то Оскар пустился полным ходом. Хоуторна чуть не сорвало встречным током воды, но какое это было наслаждение — так мчаться, держась изо всех сил! Не зрение, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что они петляют по пещерам и ущельям в горах, скрытых глубоко под водой. Прошел час, и впереди замерцал свет — далекая слабая искорка. Еще полчаса — и он понял, откуда исходит этот свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Ты не имеешь никакого права быть таким умницей и хитрецом, Оскар, — сказал Хоуторн. — Согласно всем правилам, разум развивается в быстро изменяющейся среде, а океан, согласно всем теориям, недостаточно изменчив. Да, но может быть, это справедливо только для земных морей? А тут Венера — много ли мы знаем о Венере? Скажи-ка, Оскар, может быть, ты — что-то вроде собаки, а рыба, которую вы тут пасете, это просто тупой скот, и она так же покорно служит вам, как травяная тля — муравьям? Или это настоящие домашние животные, которых вы сознательно приручили? Наверняка именно так. Я буду стоять на этом до тех пор, пока муравьи не начнут увлекаться Ван Гогом и Бидербеком.
Оскар фыркнул, обдал Хоуторна углекислой океанской водой. Она живописно запенилась, защекотала кожу. Чуть повеял ветерок, сдувая влагу с одежды. Хоуторн вздохнул. Дельфоиды, совсем как дети, ужасные непоседы — еще одно основание для многих психологов ставить их лишь чуточку выше земных обезьян.
Не слишком логично, мягко говоря. Темп жизни на Венере куда быстрей земного, каждую секунду на тебя сваливается что-то неожиданное и неотложное. И даже если у дельфоидов просто непостоянный нрав, разве это признак глупости? Человек — животное, тяжелое на подъем, он давно забыл бы, что значит играть и резвиться, если бы ему об этом вечно не напоминали. Очень может быть, что здесь, на Венере, жизнь сама по себе доставляет куда больше радости.
«Напрасно я унижаю собственное племя, — подумал Хоуторн. — Суди все века, кроме нынешнего, и все страны, кроме своего отечества. Мы не похожи на Оскара, только и всего. Но разве из этого следует, что он хуже нас? Ладно, давай лучше сообразим, как бы сконструировать такую пилу, чтобы дельфоиду сподручно было с нею управляться. Сподручно? Когда у тебя нет рук, а только рот? Если дельфоиды станут выменивать у людей такие инструменты, это будет веским доказательством, что по уровню развития они совсем не так далеки от человека. А если не пожелают, что ж, это будет лишь означать, что у них иные желания, и вовсе не обязательно более низменные, чем наши.
Вполне возможно, что племя Оскара в умственном отношении стоит выше человечества. Почему бы и нет? Их организм и их окружение таковы, что они не могут пользоваться огнем, обтесанным камнем, кованым металлом и графическими изображениями. Но может быть это заставило их мысль искать иные, более сложные пути? Племя философов, которое неспособно объясняться с человеком, ибо давно позабыло младенческий лепет…
Да, конечно, это дерзкая гипотеза. Но одно бесспорно: Оскар отнюдь не просто смышленое животное, даже если его разум и не равен человеческому. И однако, если племя Оскара достигло, скажем, уровня питекантропа, это произошло потому, что в условиях жизни на Венере есть что-то особенно благоприятное для развития разума. Это особое условие будет действовать и впредь. Пройдет еще, скажем, полмиллиона лет — и дельфоид духовно и умственно наверняка ничуть не уступит современному человеку. А человек к тому времени, пожалуй, выродится или сгинет вовсе. Возможно, у них будет куда больше души… больше чувства красоты, больше доброты и веселости, если судить по их нынешнему поведению.
Короче говоря, Оскар либо (а) уже равен человеку, либо (б) уже обогнал человека, либо (в) быстро и несомненно растет, и его потомки рано или поздно (а) сравняются с человеком и затем (б) обгонят его. Милости просим, брат!»
Пристань дрогнула. Хоуторн опустил глаза. Оскар вернулся. Он нетерпеливо тыкался носом в металлическую стенку и махал передним ластом. Хоуторн подошел ближе и посмотрел на дельфоида. Не переставая махать ластом, Оскар изогнул хвост и хлопнул себя по спине.
— Э, постой-ка! — Хоуторна осенило. В нем вспыхнула надежда. — Постой-ка, ты что, зовешь меня прокатиться?
Дельфоид мигнул обоими глазами. «Может быть, для него мигнуть — все равно что для меня кивнуть головой? А если так, может быть, Оскар и впрямь понимает по-человечьи?!»
Хоуторн бросился за электролизным аппаратом. Скафандр хранился тут же в ящике, Хоуторн натянул его на себя — гибкий, как трико, с равномерным обогревом. Задержал дыхание, отстегнул маску от резервуара и смесителя и вместо них надел два кислородных баллона, превратив обычное снаряжение в акваланг.
На минуту он замялся. Предупредить Джевонса? Или хотя бы отнести коробки с очередными приношениями дельфоидов? Нет, к черту! Это вам не Земля, где пустую бутылку из-под пива и ту нельзя оставить без присмотра, непременно свиснут. А Оскару, пожалуй, надоест ждать. Венериане — да, черт подери, вот так он и будет их называть, и провались она в тартарары, высокоученая осмотрительность в выборе терминологии! — венериане не раз вырвали людей, терпящих бедствие, но никогда еще не предлагали покатать их просто так. Сердце Хоуторна неистово колотилось.
Он бегом кинулся обратно. Оскар лежал в воде совсем рядом с пристанью. Хоуторн сел на него верхом, ухватился за маленький затылочный плавник и прислонился спиной к мускулистому загривку. Длинное тело скользнуло прочь от Станции. Заплескалась вода, лаская босые ступни. Лицо там, где оно не было прикрыто маской, освежал ветер. Оскар взбивал ластами пену, будто завилась снежная метель.
Низко над головой неслись радужные облака, небо на западе прошивали молнии. Мимо проплыл маленький полипоид, килевой плавник его был погружен в воду, отливающая всеми цветами радуги перепонка-парус влекла его вперед. Какой-то дельфоид неподалеку хлопнул хвостом по воде в знак приветствия.
Они скользили так ровно, незаметно, что, оглянувшись, Хоуторн внутренне ахнул: от Станции уже добрых пять миль! И тут Оскар ушел под воду.
Хоуторн немало работал под водой и просто в водолазном костюме, и подолгу — в субмарине либо в батискафе. Его не удивила фиолетовая прозрачность верхних слоев воды, переходящая во все более сочные густые тона по мере того, как опускаешься глубже. И светящиеся рыбы, что проносились мимо, будто радужные кометы, были тоже ему знакомы. Но никогда прежде он не ощущал между коленями этой живой игры мускулов; вдруг он понял, почему на Земле иные богачи все еще держат лошадей.
Наконец они погрузились в прохладную, безмолвную, непроглядную тьму — и вот тут-то Оскар пустился полным ходом. Хоуторна чуть не сорвало встречным током воды, но какое это было наслаждение — так мчаться, держась изо всех сил! Не зрение, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что они петляют по пещерам и ущельям в горах, скрытых глубоко под водой. Прошел час, и впереди замерцал свет — далекая слабая искорка. Еще полчаса — и он понял, откуда исходит этот свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15