Сам Эн Си, как многие, в основном, хорошо знающие Савинова, называли его, любил, а главное, мог часами говорить о живописи, скульптуре, технике старых мастеров... Одним словом, он слыл большим авторитетом в области искусства и во всем, что было связано с ним.
Будучи человеком не бедным, Савинов к своим сорока годам успел стать обладателем одного из крупнейших в мире частных собраний, богатству и многообразию которого могли позавидовать Прадо и Лувр. Трехэтажный особняк в Видном, выстроенный Ником за неполные полгода, меньше всего был похож на жилой дом. Длинные анфилады комнат с освещением, наиболее выгодным для созерцания картин и скульптур, развешанных и расставленных по всему дому, мало располагали к домашнему уюту. Стенды с сервизами, табакерками, часами и прочими безделушками, скрашивающими когда-то быт французских королей и русских царей, поражали своим великолепием.
Предметом особой гордости хозяина особняка был последний зал, в котором были собраны полотна величайших живописцев. За пуленепробиваемыми стеклами в окружении датчиков наисовременнейших охранных устройств там были развешаны творения Рафаэля и Тициана, Веласкеса и Гойи, Рубенса и Броувера, Рейнольдса и Гейнсборо... Подлинность каждой картины удостоверяли сертификаты, подписанные крупнейшими экспертами.
Почетное место в именитой компании недавно заняла картина Вермеера Христос среди немощных...
Рабочий день Николая Савинова начинался в шесть часов утра. В это время он просыпался, обычно без посторонней помощи, и, лежа в постели, любовался любимым Лотреком, которого специально повесил напротив своей кровати. В четверть седьмого открывалась дверь, и горничная вкатывала в спальню тележку с кофе и гренками. Покончив с завтраком, который отнимал у него не больше десяти минут, и, выкурив прямо в постели первую сигарету, Николай бодро вскакивал с кровати и направлялся в ванную комнату, где для него уже был готов небольшой бассейн с горячей водой, от которой исходил сильный хвойный аромат. За полчаса, которые Савинов плескался в бассейне, он окончательно просыпался и настраивался на рабочий лад. В семь часов, закутанный в махровый халат, Николай Савинов был уже на своем рабочем месте.
Кабинет, в котором владелец компании Савинов Арт начинал свой день, находился на третьем этаже особняка. Попасть в него можно было только на лифте, зная специальный код. Кабинет представлял собой нечто среднее между библиотекой, баром и вычислительным центром. В три окна, выходящих на улицу, вставлены затемненные бронированные стекла, ограждающие хозяина кабинета от любопытных взоров соседей и превратностей судьбы. Напротив среднего окна стоял большой стол - рабочее место Савинова. Всю противоположную стену занимали доходящие до потолка шкафы из черного дерева, между которых скрывалась дверь лифта, также отделанная ценной древесиной.
Правая часть комнаты была занята небольшим баром, сверкающим многочисленными бутылками и хрустальными бокалами.
Бльшего внимания заслуживала левая половина кабинета. Она напоминала скорее центр управления космическими полетами, что было не так далеко от истины. Отсюда осуществлялось управление полетами Савиновской империи. Огромный монитор занимал почти полстены. Компьютер, факс, бесчисленные телефонные аппараты расставлены в образцовом порядке. Сюда стекалась вся информация, отсюда исходили приказы и распоряжения. Это был мозг Савинов Арт...
Дверь лифта бесшумно ушла в стену, лишь мелодичный звонок возвестил о чьем-то приходе.
Савинов, сидя спиной к лифту, даже не обернулся, продолжая внимательно изучать таблицы, сменяющие одна другую на мониторе. Никто, кроме Влада, не мог попасть в кабинет.
Полное его имя - Владлен Москвин, забыли не только его друзья и знакомые, но, наверное, и сам Влад. Для всех, в том числе и для Савинова, он был просто Влад. В штате сотрудников Савинов Арт Влад не числился, но фактически он был вторым лицом в компании после самого Савинова. Так сказать, alter ego босса.
Высокий, атлетического сложения, Влад неизменно носил строгий костюм с бабочкой. Единственное, что менялось в его наряде, были цвета костюмов и, как следствие - бабочек: летом они были светлых, зимой - темных тонов. Бывали, конечно, исключения, особенно летом, когда в силу некоторых обстоятельств приходилось одеваться в черное. Тщательно выбритое лицо нельзя было назвать красивым из-за чересчур жестких черт. Плотно сжатые губы, волевой подбородок, высокий лоб - все говорило о том, что перед вами незаурядная личность. Но особенно поражали его глаза. Какого-то неопределенного цвета, они могли принадлежать как философу-мыслителю, так и рецидивисту-убийце. Что-то неуловимое было в них. Невозможно было долго выдержать подобный взгляд. Но стоило Владу улыбнуться, и вы готовы идти с ним хоть на край света. Но таких мгновений было мало. В основном же каменное выражение не сходило с его лица. Таким он и предстал перед Савиновым этим утром...
- Доброе утро!
- Доброе утро, Влад, - Савинов даже не посмотрел на него, лишь мельком скользнул взглядом по часам. - Сегодня ты не слишком торопился. Надеюсь, ничего не произошло?
- Ничего заслуживающего вашего внимания, - ответил Влад и закурил длинную коричневую сигару. Удобно устроившись в кресле, он протянул руку, взял со стола журнал и стал его листать.
Какое-то время Савинов продолжал изучать таблицы, делая заметки в блокноте. Влад же неторопливо перелистывал страницы журнала, попыхивая сигарой.
- Когда ты бросишь курить эту гадость? - Савинов выключил компьютер и повернулся к Владу лицом.
- В тот день, когда вы начнете мне больше платить, - ответил Влад, глубоко затягиваясь сигарой. - Приличное курево нынче дорого стоит...
- Она уже успела попасть в каталог, - продолжал Влад, тыча пальцем, украшенным большим бриллиантом, в журнал, развернув его так, чтобы Савинову было видно.
- Я видел, - самодовольно усмехнулся Савинов. - Тем тяжелее мне будет с ней расстаться.
- А вы оставьте ее, - фыркнул Влад, погасив сигару.
- Как же, скажи на милость, я смогу больше платить тебе, чтобы ты не вонял больше здесь? - Савинов аж передернулся от запаха догорающего в пепельнице окурка.
- Бедный Николаша, - в тон ему ответил Влад. - Приходится уже распродавать собственное имущество, чтобы подкинуть пару долларов несчастному Владу.
Свою реплику Влад сопроводил такой гримасой, что оба, не выдержав, расхохотались.
* * *
В зале, в котором проводился аукцион, царили такой шум и гам, что постороннему человеку, случайно забредшему туда, трудно было бы понять, что все это сборище имеет какое-то отношение к искусству. Скорее у него сложилось бы впечатление, что он очутился на Московском ипподроме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31