- застонал он. - Он послал их сюда ко мне, а бедный старый Гарри, наверное, остановил их у шлагбаума, и они застрелили его!
Его страх передался и мне, тем более, что объяснение звучало чертовски правдоподобно. Не ахти как приятно наткнуться на труп там, где никак не ожидаешь его увидеть. Еще менее приятно, когда при этом рядом с вами трясется от страха верзила. Но самое неприятное заключалось в том, что убийцы могли прятаться где-то поблизости.
Ночью я не слышал никакой стрельбы, значит, у них должны быть пушки с глушителями. А с парнями, которые пользуются глушителями, лучше не шутить. Вновь обретенная любовь к широким просторам тотчас испарилась. Ведь человека, стоящего на открытом месте, легко подстрелить из засады. Мне снова захотелось в город, на запруженные машинами улицы.
Но я не стал делиться своими опасениями с Дельброком. У него и без того было достаточно оснований для тревоги. Я воскликнул с показной бравадой:
- Мандерхейм? Ну что ж, поехали разоблачать его.
- А ч-что делать с т-трупом?
- Труп не убежит, - ответил я и вытащил сигарету. - Им займутся местные лягавые. Мы сразу поедем в центральное управление. А между делом заедем к Полу Мандерхейму и на месте обработаем его, если ты, конечно, не вешаешь мне лапшу на уши.
- Я вешаю тебе лапшу на уши?
- Что он хочет избавиться от тебя.
- Дельброк вытер свою сверкающую лысину,
- Это правда, Дэн, клянусь.
- Тогда поехали, - сказал я. - Первая остановка у берлоги Мандерхейма. Пока я буду с ним разбираться, ты можешь подождать на улице.
Поездка в город не была приятной. Вернулось похмелье, и каждый раз, когда я делал крутой поворот, у меня начиналось головокружение. Я катил на север, к перевалу, затем повернул на юг и доехал до бульвара Вентура. Наконец, по новому скоростному шоссе мы въехали в Голливуд. Я проехал по Сансет к Тауэр-Пэлэс, небоскребу, в котором вольготно обретался Мандерхейм, ежемесячно платя за квартиру сумму, равную военному бюджету небольшого государства. Ему не были нужны асиенды в Беверли-Хиллз, он предпочитал небоскреб, с крыши которого мог плевать на город, который принес ему успех и деньги.
Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом Мандерхейма были заняты машинами с карточками "Пресса" и полицейскими автомобилями. Судя по всему, в небоскребе, где жил Мандерхейм, что-то произошло, но я ничего не сказал Дельброку о своих опасениях. Когда он остановился рядом с моей развалюхой, я жестом велел ему подождать, а сам отправился в Тауэр-Пэлэс.
- Десятый этаж, - сказал я лифтеру.
- Этаж мистера Мандерхейма?
- Он самый.
- Извините, сэр, - произнес он, - но мне сказали...
Я быстро показал ему значок частного сыщика.
- Этого достаточно, парень?
- А, ещё один лягавый. Извините, сэр.
Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх. По реплике лифтера я понял, что у Мандерхейма что-то стряслось. Меня опять начали одолевать неприятные мысли. Что, черт побери, могло случиться, если понаехало столько лягавых?
Лифт остановился, и пневматические створки плавно раскрылись. Выйдя, я заметил двух здоровенных полицейских в полной сбруе, которые вели к лестнице изящную брюнетку. У нее, кажется, была истерика. Ее ротик кривился, черные глаза округлились и обильно выделяли влагу. За исключением этих временных недостатков, она была лакомым кусочком, и на неё любо-дорого было смотреть. Оно и неудивительно. Ведь это была Сандра Шэйн, одна из суперзвезд параметровского курятника.
Но что она делала между двумя лягавыми? Судя по их повадке, Сандра не была арестована. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что они о ней очень заботятся. Полицейские помогли ей спуститься по лестнице. Может быть, их нежность пробудил халатик Сандры? Кто-то говорил мне, что лягавые - тоже люди.
Я переступил порог квартиры Мандерхейма. Передо мной была просторная гостиная, отделанная хромом и красным деревом. Ноги погружались в ковер кремового цвета, как в суфле. В квартире было полно полицейских в форме и штатском, фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев. Затем я увидел их начальника. Это был мой знакомый, Дональдсон из отдела по расследованию убийств.
Он тоже заметил меня. Его брови сдвинулись, как грозовые тучи, и я стал ждать удара грома, а потом - и ливня проклятий. Выпятив квадратный подбородок, он направился ко мне.
- Вон, - приказал Дональдсон.
- Это ты мне?
- Тебе, - твердо ответил лягавый и показал на дверь. - Той же дорогой, какой пришел.
- Но почему? - возмутился я.
- Чтобы не воняло.
- У меня тут дело, - заспорил я.
- Нет у тебя здесь никакого дела, Пинкертон. Лучше не суй нос в это убийство. Мы приехали сюда первыми.
- Ты сказал - убийство? - у меня в горле застрял комок.
Дональдсон ответил с довольным видом:
- Обычно ты первым как бы случайно оказываешься на месте преступления и сообщаешь нам, когда в Голливуде кого-нибудь грохают. Сейчас роли поменялись. Прощай.
- Не надо так, - сказал я ему, - а то подумают, что ты невоспитан. Мне нужно поговорить с Полом Мандерхеймом.
Дональдсон вскинул брови.
- Какая жалость. Ты опоздал.
- Он вышел?
- Да, в плетеной корзине.
По спине у меня забегали мурашки.
- Ты хочешь сказать, что Мандерхейм сыграл в ящик?
- Вот именно.
- Но как?! - завопил я.
- Пуля тридцать восьмого калибра в голову. А теперь убирайся, я занят!
Я растерялся. Убийство Мандерхейма сбило меня с толку. Оно разрушало версию об убийстве бедняги Гарри на озере Шервин. Я хотел обвинить в этом грязном деле Мандерхейма, но теперь не мог этого сделать, потому что подозреваемый и сам был мертв.
Я попытался придумать что-нибудь новое. Допустим, Мандерхейм послал своего головореза на озеро Шервин убрать Джоша Дельброка. Предположим, этот головорез пристрелил безумного Гарри, когда тот попытался вмешаться. Совершив это не предусмотренное планом убийство, бандит, может быть, струхнул и вернулся в Голливуд доложить о неудаче Мандерхейму. Что могло случиться дальше, спрашивал я себя.
Зная характер Пола Мандерхейма, можно было без труда восстановить происшедшее. Как Великий Могол "Параметро-пикс", он был одним из крупнейших городских наполеончиков, этаким гением с диктаторскими замашками. Может, он пришел в ярость, узнав, что его наемник убил невинного старика, а бандиту это не понравилось, и он угостил Мандерхейма пулей тридцать восьмого калибра? Эта версия убедительно объясняла насильственную смерть директора киностудии.
Итак, если я был прав, дело сводилось к поискам человека, совершившего два убийства.
Я сказал Дональдсону:
- Кажется, я сумею помочь тебе разобраться в этом.
- Очень мило с твоей стороны, - он одарил меня убийственной улыбкой. - Напомни, когда у меня выдастся свободная минута, послать тебе открытку с благодарностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Его страх передался и мне, тем более, что объяснение звучало чертовски правдоподобно. Не ахти как приятно наткнуться на труп там, где никак не ожидаешь его увидеть. Еще менее приятно, когда при этом рядом с вами трясется от страха верзила. Но самое неприятное заключалось в том, что убийцы могли прятаться где-то поблизости.
Ночью я не слышал никакой стрельбы, значит, у них должны быть пушки с глушителями. А с парнями, которые пользуются глушителями, лучше не шутить. Вновь обретенная любовь к широким просторам тотчас испарилась. Ведь человека, стоящего на открытом месте, легко подстрелить из засады. Мне снова захотелось в город, на запруженные машинами улицы.
Но я не стал делиться своими опасениями с Дельброком. У него и без того было достаточно оснований для тревоги. Я воскликнул с показной бравадой:
- Мандерхейм? Ну что ж, поехали разоблачать его.
- А ч-что делать с т-трупом?
- Труп не убежит, - ответил я и вытащил сигарету. - Им займутся местные лягавые. Мы сразу поедем в центральное управление. А между делом заедем к Полу Мандерхейму и на месте обработаем его, если ты, конечно, не вешаешь мне лапшу на уши.
- Я вешаю тебе лапшу на уши?
- Что он хочет избавиться от тебя.
- Дельброк вытер свою сверкающую лысину,
- Это правда, Дэн, клянусь.
- Тогда поехали, - сказал я. - Первая остановка у берлоги Мандерхейма. Пока я буду с ним разбираться, ты можешь подождать на улице.
Поездка в город не была приятной. Вернулось похмелье, и каждый раз, когда я делал крутой поворот, у меня начиналось головокружение. Я катил на север, к перевалу, затем повернул на юг и доехал до бульвара Вентура. Наконец, по новому скоростному шоссе мы въехали в Голливуд. Я проехал по Сансет к Тауэр-Пэлэс, небоскребу, в котором вольготно обретался Мандерхейм, ежемесячно платя за квартиру сумму, равную военному бюджету небольшого государства. Ему не были нужны асиенды в Беверли-Хиллз, он предпочитал небоскреб, с крыши которого мог плевать на город, который принес ему успех и деньги.
Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом Мандерхейма были заняты машинами с карточками "Пресса" и полицейскими автомобилями. Судя по всему, в небоскребе, где жил Мандерхейм, что-то произошло, но я ничего не сказал Дельброку о своих опасениях. Когда он остановился рядом с моей развалюхой, я жестом велел ему подождать, а сам отправился в Тауэр-Пэлэс.
- Десятый этаж, - сказал я лифтеру.
- Этаж мистера Мандерхейма?
- Он самый.
- Извините, сэр, - произнес он, - но мне сказали...
Я быстро показал ему значок частного сыщика.
- Этого достаточно, парень?
- А, ещё один лягавый. Извините, сэр.
Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх. По реплике лифтера я понял, что у Мандерхейма что-то стряслось. Меня опять начали одолевать неприятные мысли. Что, черт побери, могло случиться, если понаехало столько лягавых?
Лифт остановился, и пневматические створки плавно раскрылись. Выйдя, я заметил двух здоровенных полицейских в полной сбруе, которые вели к лестнице изящную брюнетку. У нее, кажется, была истерика. Ее ротик кривился, черные глаза округлились и обильно выделяли влагу. За исключением этих временных недостатков, она была лакомым кусочком, и на неё любо-дорого было смотреть. Оно и неудивительно. Ведь это была Сандра Шэйн, одна из суперзвезд параметровского курятника.
Но что она делала между двумя лягавыми? Судя по их повадке, Сандра не была арестована. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что они о ней очень заботятся. Полицейские помогли ей спуститься по лестнице. Может быть, их нежность пробудил халатик Сандры? Кто-то говорил мне, что лягавые - тоже люди.
Я переступил порог квартиры Мандерхейма. Передо мной была просторная гостиная, отделанная хромом и красным деревом. Ноги погружались в ковер кремового цвета, как в суфле. В квартире было полно полицейских в форме и штатском, фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев. Затем я увидел их начальника. Это был мой знакомый, Дональдсон из отдела по расследованию убийств.
Он тоже заметил меня. Его брови сдвинулись, как грозовые тучи, и я стал ждать удара грома, а потом - и ливня проклятий. Выпятив квадратный подбородок, он направился ко мне.
- Вон, - приказал Дональдсон.
- Это ты мне?
- Тебе, - твердо ответил лягавый и показал на дверь. - Той же дорогой, какой пришел.
- Но почему? - возмутился я.
- Чтобы не воняло.
- У меня тут дело, - заспорил я.
- Нет у тебя здесь никакого дела, Пинкертон. Лучше не суй нос в это убийство. Мы приехали сюда первыми.
- Ты сказал - убийство? - у меня в горле застрял комок.
Дональдсон ответил с довольным видом:
- Обычно ты первым как бы случайно оказываешься на месте преступления и сообщаешь нам, когда в Голливуде кого-нибудь грохают. Сейчас роли поменялись. Прощай.
- Не надо так, - сказал я ему, - а то подумают, что ты невоспитан. Мне нужно поговорить с Полом Мандерхеймом.
Дональдсон вскинул брови.
- Какая жалость. Ты опоздал.
- Он вышел?
- Да, в плетеной корзине.
По спине у меня забегали мурашки.
- Ты хочешь сказать, что Мандерхейм сыграл в ящик?
- Вот именно.
- Но как?! - завопил я.
- Пуля тридцать восьмого калибра в голову. А теперь убирайся, я занят!
Я растерялся. Убийство Мандерхейма сбило меня с толку. Оно разрушало версию об убийстве бедняги Гарри на озере Шервин. Я хотел обвинить в этом грязном деле Мандерхейма, но теперь не мог этого сделать, потому что подозреваемый и сам был мертв.
Я попытался придумать что-нибудь новое. Допустим, Мандерхейм послал своего головореза на озеро Шервин убрать Джоша Дельброка. Предположим, этот головорез пристрелил безумного Гарри, когда тот попытался вмешаться. Совершив это не предусмотренное планом убийство, бандит, может быть, струхнул и вернулся в Голливуд доложить о неудаче Мандерхейму. Что могло случиться дальше, спрашивал я себя.
Зная характер Пола Мандерхейма, можно было без труда восстановить происшедшее. Как Великий Могол "Параметро-пикс", он был одним из крупнейших городских наполеончиков, этаким гением с диктаторскими замашками. Может, он пришел в ярость, узнав, что его наемник убил невинного старика, а бандиту это не понравилось, и он угостил Мандерхейма пулей тридцать восьмого калибра? Эта версия убедительно объясняла насильственную смерть директора киностудии.
Итак, если я был прав, дело сводилось к поискам человека, совершившего два убийства.
Я сказал Дональдсону:
- Кажется, я сумею помочь тебе разобраться в этом.
- Очень мило с твоей стороны, - он одарил меня убийственной улыбкой. - Напомни, когда у меня выдастся свободная минута, послать тебе открытку с благодарностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13