Но он никого не ждет. Он здесь совсем один.
- Бедолага Риголетто? Кто же просит милостыню в дождь? Наверное, он смотрит на темное море и думает о том, что в следующей жизни обязательно станет моряком.
- Я не о нищем. Там один парень - иностранец. Приходил сюда после обеда, и теперь вернулся - уселся на тумбу с пакетом в руках. Кормит чаек, жмущихся у каменного парапета.
- Почему ты решила, что он иностранец и никого не ждет?
- Он с дорожной сумкой, Ди. А тот, кто ждет даму, не обматывается шарфом до ушей. Скорее - подставляет грудь ветру, распахнув куртку. И нетерпеливо курит, уже как бы озаренный огнем предстоящей встречи. На этом же лежит печать потерянности, одиночества.
- Погоди, не отвлекай, - Ди сосредоточенно считала петли: - Зайде очень понравилась распашонка для новорожденного, сделана по старинному обряду. Я хочу вывязать ещё такой же костюмчик - чепчик и рубашечку. Ведь её салон знаменит моими изделиями, - иронизировала Ди, отлично знавшая, что её кружева на прилавке незадерживаются.
- Хочешь взглянуть на этого парня?
- А что с ним?
Эн пододвинулась, освобождая место у окна. - Посмотри и все. Она передала сестре перламутровый бинокль.
Зажав клубки в переднике, Ди выглянула на улицу. Под уютно светящимися окнами ресторанчика лоснился мокрый булыжник, белая "зебра" перехода и жирная стрелка указывали на море. Прямо у её острого конца, присев на каменную тумбу, ссутулился молодой мужчина. У ног - черная спортивная сумка, в руке бумажный пакет. Волнистые длинные пряди перебирает ветер. Оранжевый свет вывески ресторана "Каприччо" тревожно и четко очерчивает профиль: крупный нос с небольшой горбинкой, насупленный лоб, сжатые с каким-то тайным упрямством, губы.
- Грег?! - отпрянула Ди, схватившись за голову. Выскользнув из передника, разбежались по ковру клубки.
- Ну-ну, дорогая! - Эн задернула штору. - Парню нет и сорока, а Грег, Грег давно старик.
- Он жив?! - вырвалось у Ди. Но тут же, скрывая растерянность, она опустилась на ковер, собирая нитки.
- Жив, пока мы помним все. - Эн крепко сжала губы. - А ведь мы не можем забыть, правда? - еле слышно прошептала она.
- Угу... - откликнулась Ди. Она старательно искала что-то под креслом, пряча слезы.
Приблизившись к камину, Эн протянула к огню руки. - Садись поближе. Не хватает, чтобы ты тоже простудилась. У меня что-то дерет горло. Извини, я буду говорить совсем тихо.
- Лучше уж помолчи. Посмотрим телевизор.
- Нет, Ди. Когда-то ведь мы должны поговорить об этом. Откладывать рискованно. Или рассказчик или слушатель может... может выйти из игры по вполне естественным причинам.
- Не пугай. Смерть здесь ни при чем. И без неё ясно - пора подвести итоги. - Ди заняла свое кресло. - Я ждала этого разговора. И боялась. Может, подождем веселого солнечного денька? Ты сегодня какая-то черно-белая, Эн. А мне так хотелось бы, чтобы именно эта история... - Ди опустила глаза и уверенно произнесла: - Чтобы менно эта история была розовой.
- Тогда попробуем быть честными. Например, сделаем следующий вывод: мы много напутали, но вообще-то стали милейшими доброжелательными старушонками, которые умеют любить и прощать.
- Не иронизируй, Анна. Так оно и есть. Что бы мы сейчас тут не наговорили друг другу.
- Останови меня, если тебе что-нибудь не понравится. - Эн разлила в чашки малиновый чай. - ...Итак, на дворе сорок седьмой. С февраля, когда в Париже состоялся показ коллекции мало кому известного начинающего модельера Кристиана Диора, все только и говорили, что о произведенной им революции. Естественно, на нашем отделении декоративно-прикладного искусства, где мы с тобой с успехом проходили обучение.
- Еще бы! - Оживилась Ди. - Женщинам, одетым в квадратые пиджаки и грубые узкие юбки, Кристиан предложил вспомнить об утраченной в годы войны изнеженной женственности. Кругом сплошные лишения, прилавки пусты, а он призывает забыть о страданиях, бежать от нищеты, убогого существования. Эта обворожительно узкая талия, маленькие милые плечи и подчеркнутая соблазнительная грудь - кто мог позволить себе подобное в бомбоубежище или в очереди за хлебом?
- Господи! Услышал бы нас Кей...ой супруг отличался серьезностью и политической зоркостью. А тут две пожилые женщины вспоминают послевоенную Европу и говорят о тряпках... А конференции, пакты, политические интриги, недавно закончившийся Нюрбернгский процесс! - Эн тяжко вздохнула. - Увы, память эгоистична, зачастую она сохраняет самые лакомые кусочки, а печальное и тяжкое прячет в тени забвения. Запах кислой капусты, поджаренной на керосинке я вспоминаю с усилием, а знаменитый костюм Диора "Бар" вижу как сейчас. Само воплощение элегантности! Приталенный маленький жакетик и расклешенная юбка до икр. Чудо! Восторг.Да ради этого стоило преодолеть все!
- Точно! Мы сшили что-то похожее из плотной темнозеленой шерсти дешевенькой, мнущейся. Но какой роскошной я чувствовала себя в Америке! Кстати, там действительно бушевали бои вокруг диоровского костюма. В Нью-Йорке толпы разъяренных домохозяек разгромила витрину магазина, где была выставлена эта модель, а на показе коллекции стали срывать юбку с манекенщицы Рене, демонстрировавшей "Бар". Женщины считали, что не время тратить ткани и деньги на шикарные туалеты. - Ди торопилась увести воспоминания в от пугающей темы. - Эти жестокие воительницы не понимали, скольких несчастных спасли от депрессии и безумия дурацкие мысли о платьицах, юбках, пуговках... Как раз тогда вышли первые духи Диора - "Мисс Диор".
- Прекрасно помню. - Эн нахмурилась. - В Европе было куда хуже. Мыло с карболкой, жиденький суп из американских консервов - и заветная пробирка с пару граммами женского счастья... Я купила себе "Мисс Диор", продав серию расписанных в японском стиле открыток... Мы никогда не доберемся до сути, болтая о пустяках. - Эн строго посмотрела на сестру: - Не перебивай меня, пожалуйста.
...Короче - мы завершали второй год обучения в Университете. Я без ума от Густава Климта, ты - от Эгоне Шилле. Я завязывала волосы на макушке в хвост, ты постриглась и зачесывала кудряшки по модели "венчик мира". Никто даже в шутку не называл нас "Энди".
Когда пришла телеграмма из Нью-Йорка - в Америку поехала ты. Вероятно, так распорядилась судьба - мы бросили жребий старой греческой монеткой.
- Копией. Там был мужской профиль в лавровом венке. Одним глазом он смотрел на меня словно подмигивая. Ведь тогда мне казалось, что все обстоятельства складываются против - свадьба снова откладывалась. Вначале Она сорвалась из-за Родриго, который поторопился залечить свой позвоночник.
"Я хочу внести тебе в наш дом на руках!" - упрямо твердил он и, конечно же, перенапрягся на тренировках. Его снова усадили в инвалидное кресло. А тут как раз случилось несчастье с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
- Бедолага Риголетто? Кто же просит милостыню в дождь? Наверное, он смотрит на темное море и думает о том, что в следующей жизни обязательно станет моряком.
- Я не о нищем. Там один парень - иностранец. Приходил сюда после обеда, и теперь вернулся - уселся на тумбу с пакетом в руках. Кормит чаек, жмущихся у каменного парапета.
- Почему ты решила, что он иностранец и никого не ждет?
- Он с дорожной сумкой, Ди. А тот, кто ждет даму, не обматывается шарфом до ушей. Скорее - подставляет грудь ветру, распахнув куртку. И нетерпеливо курит, уже как бы озаренный огнем предстоящей встречи. На этом же лежит печать потерянности, одиночества.
- Погоди, не отвлекай, - Ди сосредоточенно считала петли: - Зайде очень понравилась распашонка для новорожденного, сделана по старинному обряду. Я хочу вывязать ещё такой же костюмчик - чепчик и рубашечку. Ведь её салон знаменит моими изделиями, - иронизировала Ди, отлично знавшая, что её кружева на прилавке незадерживаются.
- Хочешь взглянуть на этого парня?
- А что с ним?
Эн пододвинулась, освобождая место у окна. - Посмотри и все. Она передала сестре перламутровый бинокль.
Зажав клубки в переднике, Ди выглянула на улицу. Под уютно светящимися окнами ресторанчика лоснился мокрый булыжник, белая "зебра" перехода и жирная стрелка указывали на море. Прямо у её острого конца, присев на каменную тумбу, ссутулился молодой мужчина. У ног - черная спортивная сумка, в руке бумажный пакет. Волнистые длинные пряди перебирает ветер. Оранжевый свет вывески ресторана "Каприччо" тревожно и четко очерчивает профиль: крупный нос с небольшой горбинкой, насупленный лоб, сжатые с каким-то тайным упрямством, губы.
- Грег?! - отпрянула Ди, схватившись за голову. Выскользнув из передника, разбежались по ковру клубки.
- Ну-ну, дорогая! - Эн задернула штору. - Парню нет и сорока, а Грег, Грег давно старик.
- Он жив?! - вырвалось у Ди. Но тут же, скрывая растерянность, она опустилась на ковер, собирая нитки.
- Жив, пока мы помним все. - Эн крепко сжала губы. - А ведь мы не можем забыть, правда? - еле слышно прошептала она.
- Угу... - откликнулась Ди. Она старательно искала что-то под креслом, пряча слезы.
Приблизившись к камину, Эн протянула к огню руки. - Садись поближе. Не хватает, чтобы ты тоже простудилась. У меня что-то дерет горло. Извини, я буду говорить совсем тихо.
- Лучше уж помолчи. Посмотрим телевизор.
- Нет, Ди. Когда-то ведь мы должны поговорить об этом. Откладывать рискованно. Или рассказчик или слушатель может... может выйти из игры по вполне естественным причинам.
- Не пугай. Смерть здесь ни при чем. И без неё ясно - пора подвести итоги. - Ди заняла свое кресло. - Я ждала этого разговора. И боялась. Может, подождем веселого солнечного денька? Ты сегодня какая-то черно-белая, Эн. А мне так хотелось бы, чтобы именно эта история... - Ди опустила глаза и уверенно произнесла: - Чтобы менно эта история была розовой.
- Тогда попробуем быть честными. Например, сделаем следующий вывод: мы много напутали, но вообще-то стали милейшими доброжелательными старушонками, которые умеют любить и прощать.
- Не иронизируй, Анна. Так оно и есть. Что бы мы сейчас тут не наговорили друг другу.
- Останови меня, если тебе что-нибудь не понравится. - Эн разлила в чашки малиновый чай. - ...Итак, на дворе сорок седьмой. С февраля, когда в Париже состоялся показ коллекции мало кому известного начинающего модельера Кристиана Диора, все только и говорили, что о произведенной им революции. Естественно, на нашем отделении декоративно-прикладного искусства, где мы с тобой с успехом проходили обучение.
- Еще бы! - Оживилась Ди. - Женщинам, одетым в квадратые пиджаки и грубые узкие юбки, Кристиан предложил вспомнить об утраченной в годы войны изнеженной женственности. Кругом сплошные лишения, прилавки пусты, а он призывает забыть о страданиях, бежать от нищеты, убогого существования. Эта обворожительно узкая талия, маленькие милые плечи и подчеркнутая соблазнительная грудь - кто мог позволить себе подобное в бомбоубежище или в очереди за хлебом?
- Господи! Услышал бы нас Кей...ой супруг отличался серьезностью и политической зоркостью. А тут две пожилые женщины вспоминают послевоенную Европу и говорят о тряпках... А конференции, пакты, политические интриги, недавно закончившийся Нюрбернгский процесс! - Эн тяжко вздохнула. - Увы, память эгоистична, зачастую она сохраняет самые лакомые кусочки, а печальное и тяжкое прячет в тени забвения. Запах кислой капусты, поджаренной на керосинке я вспоминаю с усилием, а знаменитый костюм Диора "Бар" вижу как сейчас. Само воплощение элегантности! Приталенный маленький жакетик и расклешенная юбка до икр. Чудо! Восторг.Да ради этого стоило преодолеть все!
- Точно! Мы сшили что-то похожее из плотной темнозеленой шерсти дешевенькой, мнущейся. Но какой роскошной я чувствовала себя в Америке! Кстати, там действительно бушевали бои вокруг диоровского костюма. В Нью-Йорке толпы разъяренных домохозяек разгромила витрину магазина, где была выставлена эта модель, а на показе коллекции стали срывать юбку с манекенщицы Рене, демонстрировавшей "Бар". Женщины считали, что не время тратить ткани и деньги на шикарные туалеты. - Ди торопилась увести воспоминания в от пугающей темы. - Эти жестокие воительницы не понимали, скольких несчастных спасли от депрессии и безумия дурацкие мысли о платьицах, юбках, пуговках... Как раз тогда вышли первые духи Диора - "Мисс Диор".
- Прекрасно помню. - Эн нахмурилась. - В Европе было куда хуже. Мыло с карболкой, жиденький суп из американских консервов - и заветная пробирка с пару граммами женского счастья... Я купила себе "Мисс Диор", продав серию расписанных в японском стиле открыток... Мы никогда не доберемся до сути, болтая о пустяках. - Эн строго посмотрела на сестру: - Не перебивай меня, пожалуйста.
...Короче - мы завершали второй год обучения в Университете. Я без ума от Густава Климта, ты - от Эгоне Шилле. Я завязывала волосы на макушке в хвост, ты постриглась и зачесывала кудряшки по модели "венчик мира". Никто даже в шутку не называл нас "Энди".
Когда пришла телеграмма из Нью-Йорка - в Америку поехала ты. Вероятно, так распорядилась судьба - мы бросили жребий старой греческой монеткой.
- Копией. Там был мужской профиль в лавровом венке. Одним глазом он смотрел на меня словно подмигивая. Ведь тогда мне казалось, что все обстоятельства складываются против - свадьба снова откладывалась. Вначале Она сорвалась из-за Родриго, который поторопился залечить свой позвоночник.
"Я хочу внести тебе в наш дом на руках!" - упрямо твердил он и, конечно же, перенапрягся на тренировках. Его снова усадили в инвалидное кресло. А тут как раз случилось несчастье с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56