Он беспорядочно замахал руками,
прогоняя 512-го на другую сторону стола.
- Вон! - вырвался наконец запоздалый хрип.
- Слушаюсь, - произнес заключенный и повернулся к двери.
- Стой, - неожиданно нормальным и спокойным голосом заговорил
офицер. - Вернись. Я имел в виду - вон из-за моего стола. Я не
закончил.
Человек в оранжевом комбинезоне вернулся и расположился в кресле.
Испуг сбил с цензора гонор; к тому же он не знал, что успел
прочитать заключенный - у некоторых людей фотографическая память.
- Итак, - офицер собирался с мыслями. - Решение, сделать ли твою
писанину общедоступной, принимаю я. А мне кажется, что делать этого
не стоит. Во-первых: что за язык? Сплошные ругательства и жаргон. И
вообще это очень вредная вещь. Что это такое - прилетают
инопланетяне и освобождают заключенных?
- Вы, очевидно, не дочитали до конца. - 512-й устроился в кресле
поудобней и закинул ногу на ногу. - Не освобождают, а превращают в
своих рабов. А жаргон... я описывал наш быт.
- Быт? Может быть, ты сам любишь так выражаться, писатель? Разве
твоя специальность - не изящная словесность?
- Не все то изящно, что антиквариат. Я могу выражаться на языке
Солженицына и Диккенса, но мы живем в другом мире.
- В каком - другом? - Офицер вернул на экран обсуждаемую повесть. -
За последние пять лет ты забыл нормальную жизнь. Идея твоей писанины
- вечная тюрьма, вечное рабство.
- Это только одно произведение. В следующем я опишу семью бюргеров,
проводящую отпуск на ливийских пляжах.
Фигурально выражаясь, он наступил цензору на мозоль. Офицер,
конечно, был немец, колбасник, бюргер. Пацифист. Незадачливый
служака. И не его, 512-го, вина, что тот выставляет свои мозолистые
ноги в каждый проход - но расплачиваться придется ему.
- Через месяц - экзамен по курсу средневековой немецкой поэзии, -
вынес приговор цензор. - Мы научим тебя любить каждую нацию...
писатель.
Впрочем, уже на следующий день повесть была доступна с любого
терминала колонии.

* * *
Исправление уже подходило к концу, когда его снова, без видимой
причины, вызвали к начальнику колонии. Адам перешагнул порог и
остановился. На месте огромного негра сидела девушка-китаянка,
совсем, вроде, девчонка; ростом - ну раза в два меньше прежнего
владельца кабинета. Впрочем, восьмиконечная звезда красовалась на
своем месте, на погонах. А лет девчонке было максимум тридцать, хотя
кто их разберет, китайцев.
- КР-28512?
Значит, не сон. Голос тоже не низкий, тягучий, негритянский, а -
щебет.
- Приговорен к исправлению в 2144 году за нарушение положения об
интеллектуальной собственности, - Адам ответил на китайском;
непонятно, что на него нашло; по сути, он грубо нарушил
приветственную формулу. И китайский-то он знал еще тот, - трущобный,
на четверть - русский, на четверть - английский. А еще на четверть -
жестикуляция.
Китаянка не обратила внимания на это нарушение. Более того, она сама
нарушила формулу:
- Адам Нармаев? Через полгода - на волю?
- Ага, - ошарашенно ответил он. - А вы?..
- Извините, - улыбнулась девушка. - Я - новый начальник колонии.
- А что случилось с...
- Со старым? - Непроницаемое лицо и официальная улыбка. - В каком-то
смысле, в связи с этим я и вызвала вас.
- Я слушаю. - Он уселся в кресло напротив.
- Вы скоро возвращаетесь на Землю. Вам осталась только защита
диссертационной работы, так?
- Все правильно.
- Вы были исключены из общества на почти десять лет...
- Пока - девять.
- Почти - десять. На Земле за это время произошли достаточно важные
события. Исправляющихся не ставили в известность; да и обслуживающий
персонал колонии до недавнего времени это не касалось.
- И что же там произошло?
- Ну... Армагеддон. - Китаянка улыбнулась, но на его улыбку
заметила: - Не надо смеяться, все гораздо серьезнее. Действительно
Армагеддон - война народов. Белые против черных.
- Белые начинают и выигрывают. Я так понимаю, что победили - вы. А
вы - белая или черная? Мне, извините, однозначно белому человеку,
трудно разобраться.
- Я - белая, как и вы. - В девушке обнаружилась невероятная
снисходительность к наглости заключенного. - Черные - арабы, негры,
латиносы.
- А-а, теперь ясно, где прежний начальник...
- Нет! - китаянка вскочила с места, так оказалась взволнована. - Вы
не так понимаете. Никакого геноцида. Мы просто депортируем их...
- Ку-да? - перебил он.
Китаянка вдруг растерялась. Вообще, смешная девчонка. Маленькая, с
короткой стрижкой и огромными мультипликационными глазами - или они
сейчас разъехались от растерянности? - в сером комбинезоне с
дурацкими звездами на плечах - "госпожа старший офицер". Когда она
принялась расхаживать, он отметил, какая маленькая у нее ступня - не
больше его ладони. Адам даже посмотрел на свои руки, и китаянка,
кажется, заметила его взгляд и поняла, но не подала виду. Чертовски
хитрая бестия, как и все китайцы.
- Пока - на Луну. Этот первый этап почти завершен. Теперь будем
переправлять сюда; уже несколько лет здесь строится новая станция...
- Понимаю. Семнадцатый спутник. И вы хотите всех черных разместить в
такой же колонии? Их должно быть несколько миллиардов...
- Во-первых, та колония будет больше. А потом, вы забываете, что
прошла война. Население Земли весьма сократилось...
Она вернулась к своему столу и уселась.
- Я думаю, что вас можно было бы освободить немного досрочно, -
китаянка произнесла эту фразу на его родном языке, по-русски, и
улыбнулась. Она подумала, что сравняла счет!
- Да? - слегка наклонил голову он.
- Да. Обучение вы закончили, а диссертация - простая формальность.
- Я тоже так считаю.
- Вот и хорошо. Ближайший транспорт на Землю пойдет, - она заглянула
в экран, - через восемнадцать дней. Думаю, мы успеем все оформить.
- Наверно. Только, простите, я не уверен, что так тороплюсь на
Землю.
Китаянка замолчала, и улыбка вдруг стала ледяной и зловещей. 512-й
обреченно вздохнул и вытянул ноги. Наконец он не выдержал и добавил:
- Могу я спокойно получить свое наказание, в том виде, как его
определил суд? Когда-то это было моей обязанностью; теперь я имею на
это хоть право?
- Вы же белый человек, - попыталась убедить его девушка, но голос
оставался прохладным. - Ваша родина сейчас нуждается не в
диссертации... - она метнула взгляд на экран, - по литературе
столетней давности, а в ваших руках, словах и мыслях, пере... Я
читала некоторые ваши книги, - неожиданно закончла она другим тоном.
- Я думаю, - скептически произнес он. - Не надо только взывать к
моим родственным чувствам к земле. Моя родина - Краков-два. Что с
ним?
- Где это?
- Где? В Европе.
Девушка смешалась.
1 2 3 4 5