Он хотел повернуться, чтобы встретить врага лицом к лицу, но не успел.
Климов, взвизгнув от страха и ярости, бросился вперед и со всего размаху опустил тяжелый подсвечник на затылок охранника.
Тот, не издав ни звука, рухнул на пол.
Несколько мгновений Климов в нерешительности стоял над убитым. Почему-то он сразу сообразил, что это охранник. Затем схватил подсвечник и, положив его в спортивную сумку, выскочил из комнаты. Подбежав к входной двери, он увидел целую систему замков и запоров и вынужден был вернуться. Ему повезло. В кармане брюк убитого он нашел связку ключей и снова кинулся к двери, но замер на месте, напуганный непонятным шипением, а затем громким боем напольных часов в комнате для посетителей. "Вот оно, возмездие", - в ужасе подумал Климов, содрогнувшись всем телом. Но часы пробили два, и в комнате вновь воцарилась тишина.
С трудом уняв бешено колотившееся сердце, Климов пришел в себя. "Сейчас два часа ночи, - подумал он. - На улицах ни души. Стоит мне отсюда выйти, и я либо попаду в лапы милиции, либо на меня нападут бандиты". Ему и в голову не пришло, что он сам теперь бандит, нарушивший закон преступник.
Но как бы то ни было, он вынужден ждать до утра, когда откроется метро.
Климов плохо помнил, как дождался шести ударов внезапно пробудившихся часов. Бросившись к двери, он быстро открыл замки, выскочил на улицу и, перебежав через дорогу, спрятался в подъезде дома на противоположной стороне улицы. А затем, немного успокоившись, направился к метро.
"Наперекор всему, мне удалось соединиться с Татьяной, мы снова вместе, и теперь я больше не отпущу её. Буду ласкать, пока она не превратится в живую теплую и нежную плоть".
И, сунув руку в спортивную сумку, Климов нежно провел ладонью по гладкой поверхности, чувственно ощутив изящные линии прекрасного женского тела.
Климов забился в угол дивана, безучаст-но наблюдая за обыском в его квартире. Ильин волновался: бронзового подсвечника пока не нашли, а без него доказать вину Климова не представлялось возможным: и начальство, и суд наверняка подумывают, что сыщики решили спихнуть убийство охранника на какого-то психа, готового под нажимом признать себя виновным в любом кошмарном преступлении. И тут Ильин вспомнил слова обиженной Лиды: "Может, он спит с этой бронзовой бабой, в постель её с собой кладет".
Ильин подошел к небрежно заправленной постели, откинул грязное одеяло, и сыщики увидели бронзовый подсвечник в виде голой женщины. Ильин взял его в руки, но, почуяв опасность, едва успел уклониться от удара по голове. Два крепких милиционера сбили с ног разъяренного Климова и заломили ему за спину руки. А тот стал биться головой об пол и вопить: "Не смейте смотреть на нее! Не смейте! Она голая! Не смейте смотреть на мою жену. Я запрещаю-ю-ю!"
Небо неожиданно прояснилось, между тучами проглянуло солнце, и его лучи, пробившись через запыленное окно, весело заиграли на подсвечнике, заскользили по ногам, бедрам и красивой округлой груди бронзовой, безучастной ко всему женщины и, отразившись от холодной металлической поверхности, пробежали по небритой щеке Климова. Казалось, сама Татьяна пожалела своего несчастного мужа и послала эти лучи, чтобы приласкать его и, пусть с опозданием, поблагодарить за самоотверженную всепрощающую любовь.
В дверь позвонили. Это пришла "медицина": маленький толстый доктор и санитары. Прежде чем сделать больному укол, доктор опасливо на него покосился. Климов извивался в руках милиционеров, выкрикивая угрозы, но санитары быстро его скрутили. После укола Константин сразу обмяк и его увели. "Везет мне послед-нее время на психов, - подумал Ильин, глядя ему вслед. - Парамонов убивал из ненависти, Климов из-за любви. Недаром говорят, что ненависть и любовь рядом ходят. Лучше жить тихо, спокойно, без особых эмоций. Вот только скучно. - Он вспомнил о Дармире. - Ну, мне-то скука явно не грозит, по крайней мере в ближайшие пару месяцев".
Вечером у него свидание с Дармирой. Ну, а сейчас надо в присутствии понятых изъять подсвечник и опечатать квартиру.
Дармира не сразу открыла дверь, возилась на кухне. И, едва впустив Ильина и подставив щеку для поцелуя, поспешила обратно к плите. На сковородке шипели обложенные луком кусочки мяса - фирменное блюдо Дармиры, - и по квартире распространился аппетитный запах. Ильин следом за женщиной прошел на кухню.
- Извини, Ильин, я тут колдую над вторым блюдом, не всегда получается. Дам тебе ключ, в следующий раз сам откроешь, чтобы не отвлекать меня от дела в самый неподходящий момент.
"Ловко же она намекнула, что хочет стабильности в наших отношениях", - подумал Ильин. И стремясь придать встрече фривольный характер, подошел к Дармире, обнял её нежно за плечи и шепнул:
- А я думал, самый неподходящий момент совсем другой, не у плиты.
Дармира засмеялась.
- Хорошо, Валентин, обещаю, что другой неподходящий момент обязательно будет, а сейчас, пожалуйста, пойди в комнату и порежь хлеб, только тоненькими кусочками. И не обижайся, но я не люблю, когда мужчина болтается на кухне.
Еще один намек на стабильность отношений: готовку и уборку она берет на себя. "А что в этом удивительного? Я холостяк, увлекся ею, чуть ли не каждый день хожу. Вот и сегодня явился, хотя дело об убийстве в Центре магии завершено и наши деловые отношения закончились".
За ужином Дармира предложила выпить вина, но бутылки на столе не было, и Ильин благоразумно отказался:
- Я хочу опьянеть сегодня от тебя, а не от вина.
Дармира по достоинству оценила его отказ: значит, не пьяница и ей весьма кстати сделал комплимент - фривольный, но, безусловно, приятный. Только бы он не торопил её с постелью. Ей хотелось с ним поговорить, пусть бы рассказал о себе, но она об этом умолчала, надеясь выведать все о его прошлом незаметно, исподволь.
Ильин словно угадал её желание. Дармире не хотелось сводить свидание лишь к физической близости, она мечтала о возвышенной любви. И он избрал единственно правильную линию поведения. Слушая его веселые рассказы о совсем невеселых розыскных делах и улавливая отдельные моменты его ещё небольшой пока биографии, Дармира испытывала безграничную благодарность к нему за это непринужденное радующее её общение. Валентин становился для неё все более желанным. И наконец настал момент, когда разговор стал тяготить её. Теперь желания Дармиры и Валентина совпадали. Оба страстно желали очутиться в объятиях друг друга, просто Ильин не решался об этом сказать, и Дармира взяла инициативу на себя:
- Знаешь, Ильин, когда двое ещё окончательно не притерлись друг к другу, им подчас бывает нелегко высказывать свои желания. Но мужчине это все-таки проще, и он должен сказать: "Давай, пойдем отдохнем".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Климов, взвизгнув от страха и ярости, бросился вперед и со всего размаху опустил тяжелый подсвечник на затылок охранника.
Тот, не издав ни звука, рухнул на пол.
Несколько мгновений Климов в нерешительности стоял над убитым. Почему-то он сразу сообразил, что это охранник. Затем схватил подсвечник и, положив его в спортивную сумку, выскочил из комнаты. Подбежав к входной двери, он увидел целую систему замков и запоров и вынужден был вернуться. Ему повезло. В кармане брюк убитого он нашел связку ключей и снова кинулся к двери, но замер на месте, напуганный непонятным шипением, а затем громким боем напольных часов в комнате для посетителей. "Вот оно, возмездие", - в ужасе подумал Климов, содрогнувшись всем телом. Но часы пробили два, и в комнате вновь воцарилась тишина.
С трудом уняв бешено колотившееся сердце, Климов пришел в себя. "Сейчас два часа ночи, - подумал он. - На улицах ни души. Стоит мне отсюда выйти, и я либо попаду в лапы милиции, либо на меня нападут бандиты". Ему и в голову не пришло, что он сам теперь бандит, нарушивший закон преступник.
Но как бы то ни было, он вынужден ждать до утра, когда откроется метро.
Климов плохо помнил, как дождался шести ударов внезапно пробудившихся часов. Бросившись к двери, он быстро открыл замки, выскочил на улицу и, перебежав через дорогу, спрятался в подъезде дома на противоположной стороне улицы. А затем, немного успокоившись, направился к метро.
"Наперекор всему, мне удалось соединиться с Татьяной, мы снова вместе, и теперь я больше не отпущу её. Буду ласкать, пока она не превратится в живую теплую и нежную плоть".
И, сунув руку в спортивную сумку, Климов нежно провел ладонью по гладкой поверхности, чувственно ощутив изящные линии прекрасного женского тела.
Климов забился в угол дивана, безучаст-но наблюдая за обыском в его квартире. Ильин волновался: бронзового подсвечника пока не нашли, а без него доказать вину Климова не представлялось возможным: и начальство, и суд наверняка подумывают, что сыщики решили спихнуть убийство охранника на какого-то психа, готового под нажимом признать себя виновным в любом кошмарном преступлении. И тут Ильин вспомнил слова обиженной Лиды: "Может, он спит с этой бронзовой бабой, в постель её с собой кладет".
Ильин подошел к небрежно заправленной постели, откинул грязное одеяло, и сыщики увидели бронзовый подсвечник в виде голой женщины. Ильин взял его в руки, но, почуяв опасность, едва успел уклониться от удара по голове. Два крепких милиционера сбили с ног разъяренного Климова и заломили ему за спину руки. А тот стал биться головой об пол и вопить: "Не смейте смотреть на нее! Не смейте! Она голая! Не смейте смотреть на мою жену. Я запрещаю-ю-ю!"
Небо неожиданно прояснилось, между тучами проглянуло солнце, и его лучи, пробившись через запыленное окно, весело заиграли на подсвечнике, заскользили по ногам, бедрам и красивой округлой груди бронзовой, безучастной ко всему женщины и, отразившись от холодной металлической поверхности, пробежали по небритой щеке Климова. Казалось, сама Татьяна пожалела своего несчастного мужа и послала эти лучи, чтобы приласкать его и, пусть с опозданием, поблагодарить за самоотверженную всепрощающую любовь.
В дверь позвонили. Это пришла "медицина": маленький толстый доктор и санитары. Прежде чем сделать больному укол, доктор опасливо на него покосился. Климов извивался в руках милиционеров, выкрикивая угрозы, но санитары быстро его скрутили. После укола Константин сразу обмяк и его увели. "Везет мне послед-нее время на психов, - подумал Ильин, глядя ему вслед. - Парамонов убивал из ненависти, Климов из-за любви. Недаром говорят, что ненависть и любовь рядом ходят. Лучше жить тихо, спокойно, без особых эмоций. Вот только скучно. - Он вспомнил о Дармире. - Ну, мне-то скука явно не грозит, по крайней мере в ближайшие пару месяцев".
Вечером у него свидание с Дармирой. Ну, а сейчас надо в присутствии понятых изъять подсвечник и опечатать квартиру.
Дармира не сразу открыла дверь, возилась на кухне. И, едва впустив Ильина и подставив щеку для поцелуя, поспешила обратно к плите. На сковородке шипели обложенные луком кусочки мяса - фирменное блюдо Дармиры, - и по квартире распространился аппетитный запах. Ильин следом за женщиной прошел на кухню.
- Извини, Ильин, я тут колдую над вторым блюдом, не всегда получается. Дам тебе ключ, в следующий раз сам откроешь, чтобы не отвлекать меня от дела в самый неподходящий момент.
"Ловко же она намекнула, что хочет стабильности в наших отношениях", - подумал Ильин. И стремясь придать встрече фривольный характер, подошел к Дармире, обнял её нежно за плечи и шепнул:
- А я думал, самый неподходящий момент совсем другой, не у плиты.
Дармира засмеялась.
- Хорошо, Валентин, обещаю, что другой неподходящий момент обязательно будет, а сейчас, пожалуйста, пойди в комнату и порежь хлеб, только тоненькими кусочками. И не обижайся, но я не люблю, когда мужчина болтается на кухне.
Еще один намек на стабильность отношений: готовку и уборку она берет на себя. "А что в этом удивительного? Я холостяк, увлекся ею, чуть ли не каждый день хожу. Вот и сегодня явился, хотя дело об убийстве в Центре магии завершено и наши деловые отношения закончились".
За ужином Дармира предложила выпить вина, но бутылки на столе не было, и Ильин благоразумно отказался:
- Я хочу опьянеть сегодня от тебя, а не от вина.
Дармира по достоинству оценила его отказ: значит, не пьяница и ей весьма кстати сделал комплимент - фривольный, но, безусловно, приятный. Только бы он не торопил её с постелью. Ей хотелось с ним поговорить, пусть бы рассказал о себе, но она об этом умолчала, надеясь выведать все о его прошлом незаметно, исподволь.
Ильин словно угадал её желание. Дармире не хотелось сводить свидание лишь к физической близости, она мечтала о возвышенной любви. И он избрал единственно правильную линию поведения. Слушая его веселые рассказы о совсем невеселых розыскных делах и улавливая отдельные моменты его ещё небольшой пока биографии, Дармира испытывала безграничную благодарность к нему за это непринужденное радующее её общение. Валентин становился для неё все более желанным. И наконец настал момент, когда разговор стал тяготить её. Теперь желания Дармиры и Валентина совпадали. Оба страстно желали очутиться в объятиях друг друга, просто Ильин не решался об этом сказать, и Дармира взяла инициативу на себя:
- Знаешь, Ильин, когда двое ещё окончательно не притерлись друг к другу, им подчас бывает нелегко высказывать свои желания. Но мужчине это все-таки проще, и он должен сказать: "Давай, пойдем отдохнем".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24