– И все-таки я настаиваю, что вы недооцениваете свои потенциальные возможности, – не сдавался Доминик. – Наверняка рядом с вами у прилавка бывают и другие мужчины! Вы могли бы вступить с ними в разговор, пока они выбирают фрукты, ощупывают, к примеру, дыни или арбузы, проверяя, насколько те созрели… – Он хмыкнул и пожевал губами.
– Мне такие пока не попадались, – передернув плечами, сказала Калли. – Представляю, как я надоела вам со своим хныканьем. Но не думайте, что я только и делаю в свободное врем, что распускаю нюни. Ничего подобного! Честно говоря, недавно я пришла к заключению, что мужчина – это не главное, что нужно женщине для полного счастья.
Доминик и сам считал примерно так же, только в обратном смысле, в последнее время, но сейчас начал в этом сомневаться, а потому предпочел промолчать.
– Теперь на первом плане у меня карьера, – стараясь говорить как можно убедительнее, развивала свою мысль Калли. – И хотя моя теперешняя работа и не сахар, я довольна, что помогаю Стефании. Сегодня, прямо перед своим уходом из конторы, она сказала, что собирается сделать меня своей штатной личной помощницей. Поэтому в ближайшем будущем я тоже вряд ли сумею побаловать себя романтическими приключениями.
Рискуя раскрыть опасную направленность хода своих рассуждений, Доминик тихо промолвил:
– Еще совсем недавно я бы горячо поддержал вашу позицию, даже поаплодировал бы ей. Но теперь…
– Вы изменили свою точку зрения? – чуть дыша, спросила Калли.
– Да, пожалуй. Все очень сложно… – Он вздохнул и потер то место в середине груди, где, как ему казалось, затаилась старая боль. – Возможно, все дело в том, что люди склонны брать именно то, что само плывет им в руки, будь то в бизнесе, в сексе или в любви. Все мы страхуемся от возможных неудач и поражений – ведь никому не приятно оказаться проигравшим или отвергнутым, особенно людям, привыкшим всегда побеждать и добиваться поставленной цели. Рисковать же лишний раз нам не хочется, потому что, потерпев однажды фиаско, мы инстинктивно отгораживаемся от опасностей невидимой стеной.
– Уж не пытаетесь ли вы меня убедить, что не уверены в своей способности обеспечить себе успех в любой из вышеупомянутых сфер?
– А почему вас это удивляет?
– Да потому, что вы не похожи на недотепу!
– Внешность порой бывает обманчивой, – дипломатично заметил Доминик, умолчав о том, что он подразумевает внешность самой Калли Монтгомери. На первый взгляд она казалась исполнительной и скромной работницей, готовой работать сверхурочно и безропотно исполнять любые распоряжения своей начальницы ради карьерного роста. В душе же это была гедонистка, мечтающая реализовать свои необузданные устремления с безжалостностью роковой красавицы. То, что подтолкнуть ее на скользкий путь разврата выпало именно ему, невероятно льстило его мужскому самолюбию и вселяло крепость в его плоть. У него оставалось все меньше сомнений в том, что Калли Монтгомери, с ее цепким и проницательным умом, понимает, что она заслуживает большего, чем те жалкие крохи, которые получает от жизни. Особенно в плане удовлетворения потребностей своего молодого тела, которое, судя по всему, устало ждать достойной его награды.
И будто бы в подтверждение справедливости такого умозаключения Калли пылко воскликнула:
– Общеизвестно, что свой первый миллион вы сделали, когда ваши сверстники учились в колледже! Красавицы сами вешаются вам на шею, и, как подсказывает мне интуиция, те из них, которым посчастливилось задержаться в ваших объятиях, потом не жалели об этом.
– Все сказанное вами справедливо лишь относительно бизнеса и секса, – заметил Доминик. – Но никак не…
– Любви?
Ответа не последовало, и Калли, не вынеся его многозначительного молчания, уточнила свой вопрос:
– Так вы не верите в любовь? Или же настолько пресыщены развлечениями, что опасаетесь вместо любви получить изжогу?
– Пожалуй, вы близки к истине, – уклончиво ответил Доминик, хотя и понимал, что после своего исповедного признания Калли заслужила право на более откровенный ответ. Еще ни разу ему не приходило в голову распахнуть свою душу перед женщиной, поэтому даже мысль об этом повергала его в смятение. С другой стороны, сейчас ему нечего было опасаться! Вряд ли он станет долго сокрушаться о единственном искреннем признании, вырвавшемся у него во мраке душной кабины лифта. И еще менее вероятно было то, что Калли Монтгомери вовсе не серая конторская мышка, а прожженная мошенница либо матерая охотница за богатенькими женихами, действующая по своей изощренной программе. У него имелись все основания предполагать, что оба они забудут об этом разговоре, как только утром выберутся из этой ловушки и вернутся к обычным делам. Нет, определенно он ничем не рисковал!
Однако колебания вновь охватили Доминика, едва лишь он открыл рот, собираясь произнести свою следующую фразу. В голове у него ни с того ни с сего явственно прозвучал провокационный призыв Изабеллы допустить кого-то не только к своему телу и бумажнику, но и к мыслям. Он тяжело вздохнул, подумав, что доля риска в его поступке все-таки имеется. Как бы продолжая спор со своим внутренним голосом, он тихо промолвил:
– Откровенно говоря, у меня нет сложившегося отношения к любви. Раньше я никогда о ней даже не задумывался. Что, вероятно, хуже, чем иметь определенное мнение об этом феномене.
– Неужели вы никогда не влюблялись? Ни разу?
– Разве что однажды, в ранней юности. Но этот порыв незрелой души не в счет, как и последовавшее за ним разочарование. Меня больше волновали тогда вопросы иного свойства, и с течением лет пренебрежение романтикой вошло у меня в привычку, стало нормой моего существования.
– Это досадное недоразумение легко поправимо! – заверила его Калли. – Вам надо пересмотреть свой жизненный распорядок или познакомиться с женщиной, ради которой вам захочется сделать это. Послушайте, получается, что и вы нуждаетесь в советах! – Она беззлобно хихикнула.
Доминик и сам уже задумывался над этим. Изабелла не случайно говорила, что она ему, очевидно, не пара, коль скоро у него не возникло желания изменить ради нее свой уклад. Он тогда не принял ее слова всерьез, но сейчас… Словно бы продолжая давний спор с самим собой, он произнес:
– Я хотел бы в это поверить, но пока еще ни одна из очаровательных дам, которых я знал, а среди них было немало обладательниц уникальных достоинств, так и не убедила меня в том, что стоит терять голову из-за белиберды, называемой романтикой.
– Похоже, что женщины вас действительно изнурили, – заметила Калли. – Но не надо отчаиваться! Во-первых, в своих рассуждениях вы исходите из ложной посылки. Уверяю вас, что красота женщины – вовсе не залог того, что она та единственная и неповторимая, с которой вы обретете счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26