- Нет, это чёрт знает что такое! - потерял терпение подполковник.
И принялся звонить в двери. Я пытался успокоить его, но он завёлся и рассердился, не понимая такого хамского отношения к своей персоне.
Несмотря на все его старания, за дверями царила невозмутимая тишина, прерываемая только скачущими от стены к стене, удаляясь по коридору, звонками.
Устав звонить, подполковник обрушил на двери удар кулака. Двери затряслись и тут же из-за них откликнулся обладатель глаза, который, как оказалось, никуда не уходил, а так и стоял, притаившись и ожидая нашего ухода.
- Если вы сейчас же не уберётесь - я вызову милицию! - предупредил он.
- Да мы сами в некотором роде милиция, - потерял всякое терпение Капранов.
- Позвольте спросить в каком роде? - ехидно поинтересовался голосок.
- Что в каком? - совсем уже ошалев спросил подполковник.
- В каком роде вы милиция? - продолжал ехидничать голосок за дверями.
- Мы частные детективы, - устало пояснил Капранов.
- А я в таком случае - Бриджит Бардо, которая скрывается здесь от репортёров. Ха-ха-ха...
- Я могу документы показать!
- Показывайте, если вам так хочется, - без интереса отозвался на предложение голосок.
Мы сунули в щёлочку свои удостоверения. За дверями посопели и быстро вернули их обратно.
- А ещё что-то у вас есть?
Капранов пошарил по карманам и нашёл пенсионное удостоверение, которое после некоторого раздумья и сунул в щелочку. За дверями опять посопели, молча вернули удостоверение и так же молча захлопнули двери.
Капранов сплюнул в сердцах и шагнул на лестницу, собираясь уходить. Но двери за нашими спинами неожиданно открылись, и на пороге квартиры встал совсем крошечный мужчина, в длинном халате и невероятно больших тапочках на маленьких ногах. На носу у него были огромные очки с толстыми стёклами.
- Ну и что? - спросил он. - Нельзя было сразу вот так по-человечески и сказать? Карпов что, слабоумный? Карпов что - русский язык не понимает? Карпов понимает русский язык и Карпов не слабоумный. Если кто-то с этим и не согласен - тот сам слабоумный. В наше время единственный надёжный документ, которому ещё как-то можно верить - это пенсионное удостоверение. У меня тоже такое же!
С гордостью сообщил он. И тут же поправился, что показало его полную объективность:
- Ну не совсем такое же, но почти, почти. Я, конечно, не подполковник в отставке, но тоже пенсионер. Карпов, Афанасий Гермогенович. Представляете, что мне пришлось пережить? В наше время и Афанасий, да ещё Гермогенович. Но это ещё ничего. У нас так на роду ведётся. Каждый должен своего сына назвать почуднее, вроде как соревнуются между собой наши предки. У нас даже вроде святок что-то было, все там записаны.
Отца моего звали полностью Гермоген Евлампиевич, деда, соответсвенно, Евлампий Карпович, а прадеда - Карп Касторович. Представляете? Карп Касторович Карпов! А прапрапрадеда звали Кастор Протасивич, заметьте себе не Протасович, а именно - Протасиевич, а его предка - Протасий Фортунатович. Во как заворачивали!
- А вы своего сына как назвали? - спросил я, поражённый рассказом и увлечённый таким неожиданным обилием незнакомых мне имён.
- А я никак не назвал, - вздохнул, сразу как-то весь погаснув, Афанасий Гермогенович. - С именем Афанасий и таким ростом завести семью практически невозможно. Но мой брат Евлогий Гермогенович имеет двух сыновей и зовут их одного Анкундин, а другого - Афанасий. Так что будет ещё ходить по земле Афанасьевич, даст Бог. А чего вы к соседу моему? Его же арестовали, как же вы - сыщики и не знали.
- Так уж получилось, Афанасий Гермогенович, - развёл руками Капранов.
- И что вы хотели от моего соседа?
- Вы нам расскажите про него, что знаете, - попросил я.
- А чего про него знать? Дрянь человек, все это про него знали. И про дела его гнусные тоже.
Мы переглянулись.
- А почему же не сообщали? - спросил я осторожно.
- Как это так - не сообщали?! - возмутился человечек. - Ещё как сообщали! Сколько раз почти что всем домом писали, я сам ходил, подписи собирал, и в прокуратуру, и в милицию относил собственноручно, а нам не верили. Всё доказательств требовали.
- Погодите, погодите, какие жалобы и на что вы писали, - вмешался Капранов.
- Как на что? - удивился Карпов. - На соседа нашего, на что же ещё? Наркоман он, притон развёл, наркотиками торговал, молодёжь с пути сбивал. А на него всё сквозь пальцы смотрели. Вот и досмотрелись.
- А что случилось?
- Что должно было случиться, то и случилось, - развёл руками Афанасий Гермогенович. - Убили у него на квартире в драке двух ребятишек, что-то не поделили между собой. И он в драке участвовал. Как потом оказалось они для него наркотики продавали, ну и вот...
- А мать у него давно умерла?
- Она разве умерла? - искренне удивился Карпов.
- Она жива? - оживился подполковник. - А где она живёт, не знаете?
- Наверное, где-то в Узбекистане, - удивлённо ответил он. - И почему она должна умереть? Он же совсем молодой паренть, и мать у него не должна быть старой.
- Как молодой?! - спросили мы хором.
- Очень просто молодой, ему вряд ли тридцать лет есть, а почему вас это удивляет? Вы что, другого человека искали?
- Мы искали прописанного по этому адресу Николая Викентьевича Силина.
- Эва! - протянул Карпов. - Вспомнили! Силин уже в земле давно лежит. Помер.
Он посмотрел на наши вытянутые лица и сказал:
- Пошли-ка, господа хорошие, ко мне в комнату, чайку выпьем, и вам отдохнуть надо, вы видать с дороги, и мне поговорить хоть с кем будет.
Мы направились за ним по коридору.
- А как вы догадались, что мы с дороги? - спросил я. - По чемоданам?
- Да нет, почему? - удивился он. - По запаху догадался.
- По какому запаху? - не понял я.
- От вас дорогой пахнет, - ответил, не оборачиваясь, Карпов, гостеприимно распахивая двери комнаты.
Я осторожно наклонил голову к плечу и втянул в себя воздух. Запах был какой-то чужой, казённый. Не домашний запах. Пахло чем-то таким... Дорогой пахло.
Глава девятнадцатая
Мы сидели за небольшим круглым столом и пили чай с душистым мёдом, баночку которого купил Капранов у старушки на вокзале в Вологде, перед самым нашим отъездом.
- Так как же умер сосед ваш, Афанасий Гермогенович? И когда это случилось? Он же вроде не старый человек был, ему лет сорок, сорок пять самое большее.
- Да, где-то так ему должно было быть сейчас. Хороший был человек. Только горемычный очень. Под конец жизни своей совсем извёлся.
- Это почему же так?
- Да так сложилось, что тут ещё сказать? Вы же сами знаете, как бывает. Один живёт - всё ему трын-трава, а на другого все шишки валятся. Вот так и Николай. Мать у него была женщина трудолюбивая, красавица, добрая, а вот папаша - пузырь надутый. Снаружи вроде блестит, а внутри пусто. Бросил он их, но деньги у него водились, и надо ему отдать должное, жадным он не был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49