Бабка Лена, которая может помочь в родах, но знает также и секреты смерти, первая, с кем делится Анна своей ненавистью.
- Не надо мне его. Все из-за него, все. Если бы не он...
- Дите-то в чем виновато?
- Да если бы я тяжелой не была... Ушла бы с Алешей. А с брюхом-то я куда?.. Глаза бы на него не смотрели...
- Что ты, Анна, бога побойся. Он ведь все слышит!
- Бо-ога?
Когда Анна топором начала крошить иконы, бабка Лена рванулась было отнять, но встретившись с бешеным взглядом Анны, присела на скамейку и в голос запричитала. Как ни уговаривала бабка Анну, та не брала новорожденного на руки. Да не только на руки, вообще к себе не подпускала. Выходила ребенка бабка.
Шло время.
Как-то прискакал к Анне из Куягана, что в семидеся!И верстах от Нижней Каменки, дальний родственник и сказал:
- Того, что Алексея стрслил, в Черте поймали. Сейчас у нас на съезжей сидит.
Как была Анна простоволосая, так и платка не набросила. Только что кинула шубейку на плечи, вскочила на коня. Потом вдруг вернулась. Достала из-под сундука капитанов подарок - плетку.
Рассказывают люди... Впрочем, что они рассказывают о последней встрече Анны Яркиной с бывшим его благородием капитаном Рождественским, без слов понятно. И вряд ли у кого повернется язык осуждать вдову балтийца за жестокость. Но ведь и еще рассказывают, вернулась Анна из Куягана преображенной. Лишь слезла с коня и - к зыбке.
С тех пор как прежде Ивана ненавидела, так теперь д"ши не чаяла. В минуты особой душевности, когда на нее находил нежный стих, младшего своего не Иваном даже, а Лешенькой называла. А бабке Лене открылась:
- Когда я с тем гадом разговаривала, мне Алексей явился. Всгал, живехонек, позади гада, и про Ванюшку спросил. В голос я тогда запричитала. А себе сказала:
Ванюшку мы выучим, человеком сделаем.
Так вот и получил путевку в жизнь последний сын большевика-партизана Иван Яркий.
КОНЬ И ТОТ СПОТЫКАЕТСЯ
На житейских перекрестках то и дело возникают разговоры - вехи. Для людей, убеждающих себя, что важные решения - не для них, ч го рано или поздно все образуется само собой, эти разговоры проходят бесследно. Первый вопрос, который они задают себе, есть вопрос: а зачем? Это - трусливое благоразумие.
Примерно в таких берегах текла наша беседа с Иваном Алексеевичем, когда он, освободившись от дневных забот, увез меня на берег карпового пруда.
- Не понимаю я таких людей, хоть убей, не понимаю. - Иван Алексеевич сдвинул кепку на лоб. - "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет"... Наверняка они придумали. Только некогда нам горы обходить, перелетать их надо. Рискованно? Без риска никакое большое дело не делается. Конечно, если рискуешь не авантюрно.
А в общем-то устал я сегодня... Ночь, сам знаешь, какая была. О делах давай в воскресенье. А пока я тебе про людей расскажу. Их понять - значит меня понять.
Тут, как сейчас говорят, прямая связь: совет - жизнь.
То ли везучий я такой, но мне в жизни исключительно хорошие люди попадаются... Были, конечно, и дрянные, но таких наперечет. Я тебе уже про бабку Лену рассказывал, теперь про первого своего учителя расскажу.
Сколько лет прошло, а я его, как тебя, вижу. Дмитрий Дмитриевич Смирнов... Про слесаря дядю Сашу... про своего первого директора... Что ни человек, то веха.
И вот - воскресенье. И продолжение разговора.
...С учебой у меня не все гладко вышло. Окончил я у себя в Каменке четыре класса, неплохо окончил, послали меня в Алтайское, в ШКМ - школу крестьянской молодежи. Явился, а меня - обратно. Сказали: мест нет. Ну, нет так нет, я не очень расстроился. Дружков полно, все в колхозе работают, уж там-то место найдется. Не знаю, как бы у меня дальше с учебой пошло, не вмешайся Дмитрий Дмитриевич. Увидел меня на колхозном дворе, спрашивает: "Ты чего здесь?" - "Не приняли, - говорю, - места нет". - "А сам-то ты учиться хочешь?" Сказать по совести, к наукам меня тогда не очень чтобы тянуло. Только как учителю скажешь, что учиться неохота? Сказал, что хочу. Назавтра, чуть только зазарилось, Дмитрий Дмитриевич зашел к нам домой.
И пошагали мы с ним в Алтайское. Идем, не торопимся, он все расспрашивает, как отказали, что говорили, кто говорил. Потом сказал: "Нельзя тебе без образования, Ваня. Был бы отец твой жив, он бы сам тебе сказал".
Дошагали до школы, он зашел, я на крыльце остался.
Долго ждал. С час, может, и больше. Вышел он - туча тучей. Взял меня за руку, повел в класс - все это во время урока было- подошел к учительнице, поговорили они о чем-то, потом подвел меня Дмитрий Дмитриевич к последней парте, она в аккурат одна свободная была, говорит: "Здесь твое место. Сиди, учись". И как я сел на эту парту, так просидел на ней до окончания седьмого класса.
В те годы семь классов - уже образование. Нас таких на весь колхоз имени Карла Маркса, может, около десятка человек и было. Когда не получилось у меня сначала с ШКМ, мои домашние расстроились: четыре класса и тогда уже было маловато, а вот когда семь...
Стал Дмитрий Дмитриевич меня в техникум уговаривать, а мать, когда он ушел, говорит: "Может, пока подождешь? Годы тяжелые (мы как раз только засуху пережили), нам поможешь, да и сам сыт будешь..." И стал я заведовать хатой-лабораторией. Был тогда в колхозе такой научный центр... Да ты не улыбайся, по тогдашним возможностям и это было размахом. Главное не то, как называлось, главное, что и в самое тяжелое время люди искали, понимали, что без науки да без опыта далеко не уйдешь.
Опытничали мы над пшеницей, над махоркой, над коноплей... над всем, что колхозу могло принести доход.
Наша махорка на всю округу славилась. Даже должность такая в колхозе была - махорковед. Тихон Герасимович Ширнин этим делом заворачивал. Был при хате совет. Закладывали мы опытные деляны. На этих делянах Матвей Семенович Зырянов такие урожаи пшеницы получал, что все диву давались. При этом, заметь, никто ему никаких особых условий не создавал. Ни техники дополнительной, ни удобрений. Повертелся я тогда вокруг людей, которые не только видят, но и слышат, наверное, как хлеб растет, и понял, что грамота-то моя не только что мала, а ее и не видать вовсе. У них - опыт, жизнь за плечами, а у меня что? Семь классов?
И пошел я к Дмитрию Дмитриевичу за советом. А он спросил: "У тебя какая самая главная задача в жизни?"
Что я мог ответить? "Если бы знал, какая, не пришел бы?" Так ведь не ответишь. Начал я вертеться. "И то, дескать, мне интересно и это. А вообще-то жизнь моя только начинается. Поэтому не знаю, на чем остановиться". - "Ну, если ты сам не определил, что тебе по душе, я того и подавно не знаю. Тебе уж, слава богу, восемнадцатый. К этому времени и устояться пора. Одно могу посоветовать: учись. Парень ты сельский, так и выбирай сельскую профессию. В Алтайском есть мясо-молочный техникум, туда и иди.
1 2 3 4 5 6 7