- Но, дорогой мой, это же экзистенциальные шедевры века, - объяснял он приятным, хотя тонким и слегка свистящим своим голосом. - Какие страсти, обольщения, сколько в них щемящей горечи; нет, Пруст и Джойс не идут здесь ни в какое сравнение.
Битрикс Поттер - только ею он и сумел прославиться в Оксфорде. Он вступил в два или три радикальных кружка, но через несколько недель вышел из них, пробовал играть на сцене, но не мог запомнить роли, напечатал три стихотворения в тонком малотиражном журнальчике.
У него был всего один друг - широкоплечий, белокурый и на вид туповатый регбист из университетской сборной по имени Чарли Рамсден, который учился вместе с Хилари в привилегированной школе еще до Оксфорда и всегда считал его гением. Этому мнению он не изменил и после того, как Хилари получил одинаковый с ним низкий выпускной балл, что оба они приписали зловредности экзаменаторов. Хилари, со своей стороны, относился к Чарли нежно покровительственно, как к любимой собаке.
- Рекомендую вам Чарли, - обычно представлял он друга новым знакомым. - Великолепен в регби.
В ответ Чарли покаянно улыбался, тер нос и говорил:
- Что правда, то правда.
Знакомые с удивлением отмечали, что они и в самом деле были почти неразлучны вскоре после окончания университета Хилари озадачил друзей, не говоря уже о родителях, женившись на девушке, с которой познакомился на последнем курсе. Семейство Джойс было родовитым и сказочно богатым, так что репортеры из отдела светской хроники почтили их свадьбу должным вниманием. Чарли Рамсден был шафером.
Молодая пара прожила вместе полгода, когда машину Джонни Маннеринга, возвращавшегося с Мелиссой домой с какого-то приема, занесло на обледенелом покрытии и перебросило через барьер на полосу встречного движения, где в нее врезался грузовик. Мелисса и Джонни погибли сразу и вместе. В свои двадцать пять лет Хилари вступил во владение солидным капиталом, и семейным делом. А еще через полгода пришел конец, его супружеской жизни, Хилари так никому и не открыл, что было в записке, которую Джойс оставила на каминной полке в гостиной их дома в Белгравии (2), ограничившись заявлением, что она, как всегда, поступила с набившей оскомину банальностью. Не было, однако, никакого сомнения в том, что она сбежала с мужчиной, и личность последнего вызвала сенсацию. Мужчиной оказался Чарли Рамсден.
Хилари развелся с Джойс, она вышла за Чарли и поселилась с ним в южной Африке, где Чарли обзавелся фермой. Самые близкие Хилари люди (хотя никто и не был ему особенно близок) говорили, что он оправился от потери Джойс, но так и не простил Чарли Рамсдейну. Ни о ком из них он более не упоминал. В последующие голы он собрал обширнейшую в мире коллекцию рукописей, первоизданий и малотиражных публикаций Битрикс Поттер, финансировал издание журнала радикальной направленности, к которому охладел после пары выпусков, и постановку двух пьес - обе провалились. Он много разъезжай по заграницам, порой в обществе молодых актеров, занятых в упомянутых постановках. Одна из таких поездок свела его в Амстердаме с Клаусом Донгеном.
Клаус, полуголландец полунемец, был радикалом-террористом и верил в то, что пришествию общества свободы должно предшествовать уничтожение всех имеющихся национальных государств. Его террористическая группа - ГОН, или Группа Освобождения Нидерландов, - приписывала себе с полдюжины убийств, в том числе одного видного голландского политического деятеля, взрыв бомбы в переполненном ресторане и другой - на территории торгового комплекса, где было убито двадцать человек и ранено вдвое больше. Клауса интересовали не взгляды Хилари, а его деньги. Хилари интересовал не так сам Клаус, как его партнеры по ГОНу. Через Клауса и вышел Хилари на молодых британцев обоего пола, разделявших сходные убеждения. Никому из них он не стал верить на слово: каждому предлагалось совершить какое-нибудь уголовное преступление - кражу, поджог, грабеж со взломом, - прежде чем быть принятый в ББП. Что же крылось за этим сокращением? Бригада Битрикс Поттер.
Несуразное это название выбрал, разумеется, Хилари; больше того, он присвоил членам группы имена персонажей любимых сказок и требовал, чтобы при проведении групповых вылазок каждый надевал положенную ему маску. Среди их подвигов фигурировали мина, подложенная в здание кабинета министров (по случайности при взрыве никого не оказалось в помещении), зажигательная бомба, спалила часть крупной столичной гостиницы, и кража мешка с зарплатой из Лондонского аэропорта. Сам Хилари держался в тени, занимаясь, прощупыванием: потенциальных новобранцев и устанавливая для них испытания, от которых кое-кто и отказался. В таких случаях Хилари объяснял, что он театральный режиссер и хотел проверить их реакцию (что в известном смысле было недалеко от истины), и отделывался десятифунтовой Банкнотой. Во всем этом был элемент театральности и ребячества, дорогих его сердцу, и вот уже три года как рискованное его предприятие полностью им завладело.
После утренней неудачи в Кенсингтон Гарденз члены группы днем собрались в помещении, служившем придатком к винным погребам Маннеринга, что располагались под Темзой вблизи Лондонского моста. Через вход со стороны переулка они попадали в коридор и кладовую, из которой безупречно замаскированная дверь вела в отдельную просторную комнату без окон. Две стены в ней занимали полки с бутылками, покрытыми слоем пыли. На двух других были картинки с изображением персонажей Битрикс Поттер - кот Недотепка покупает съестное для глостерского портного, ежиха миссис Салки-Моргалки у себя на кухне, Свинуля Вежлик спешит на рынок и, конечно же, Питер Кролик, запечатленный в момент бегства от фермера Макгрегора, пытающегося накрыть его решетом. Свет давали утопленные в низком потолке невидимые лампы, так что создавалось впечатление таинственного полумрака. Единственная незамаскированная дверь, по слухам, вела из комнаты прямо в Темзу.
- Романтично, - отозвался Клаус Донген, увидев все это. - И глупо.
- И безопасно, - возразил Хилари.
Их было десять, не считая Хилари, он пресек попытки Питера Кролика и Недотепки рассказать о случившемся, пока не подошли остальные. Хилари, которому уже перевалило за тридцать пять, был худым высоким мужчиной с острым носом и неизменно приспущенными уголками губ, словно, только что отведал чего-то горького. Он был в группе старше всех, и, хотя его голос как-то нелепо посвистывал, в нем самом было нечто внушавшее страх. Нетерпеливость, судорожные жесты, внезапные гримасы, означавшие смех, - все говорило о том, что в него вселился яростный дух, которого ему едва удается держать в узде.
- Теперь, когда все мы в сборе, - наконец произнес он, я бы хотел получить отчет о случившемся.
1 2 3 4 5 6