Неизвестно им. Толь любовь была у девчушек такая крепкая, толь еще какая причина, то неведомо, но замуж так никто из них ни за кого и не вышел, а звали не раз. По старости осталась Настя в доме своем одна, одиноко жила и Марья. Как-то Настя Марьюшке и присоветовала у нее жить, вроде бы как вместе легче и веселее. Так и дожили до восьмого-то десятка, да так дожили, что с этими перестройками одни в деревеньке и остались, а болезни на старости, да и слабость старческая не ждали, все чаще посещали двух подруг-старушек, ставших из красавиц-девиц седыми сухонькими, похожими друг на дружку , старушками-близнецами. И впрямь они стали похожими друг на дружку, жизнь с одной и той же тайною страстью и одними мыслями сделала их похожими и внешне: седины уравняли дерзкую красоту черноволосой Насти и нежность русоголовой Марьюшки. Днем в жару ли на завалинке перед домом и зимой ли на печи, они проводили время за неспешными своими незлыми разговорами, и текла их жизнь незаметно. Боль их душевная с годами притупилась, но, сидя порой на завалинке , они и в старости своей нет-нет да и взглянут из-под ладошки на торную, сейчас почти не езженную дорогу, уходящую за околицу и дальше - к селу Ильинскому: а нейдет ли там кто, хоть болезный какой, хоть калека, похожий на их Ивана. Но не было Ивана, а жизнь их так почти и прошла...А и в жизни их не все ведь были одни разговоры: трудились в колхозе не покладая рук за скудные трудодни, а пришло время уйти из колхоза по старости, так и опять дело нашлось: то с детьми соседскими посидеть, то по хозяйству кому подсобить, не в обиде на них были соседи в деревне, а на праздниках каких, либо на свадьбах, так не было певучее их голосов, а не видя их, так по голосам-то и не определить: не девки ли какие молодые поют?
Поутру еще баба Настя и баба Марья вышли во двор, Настя сняла просохшую одежонку с веревки, занесла ее в дом. И уселись старушки на заветную свою завалинку перед домом: и не жарко еще, и воздух свежий да чистый и настоянный ароматами недалекой луговины. По привычке глянув на дорогу, баба Настя проговорила этак раздумчиво все о той же навязчивой за последнее время теме о переезде:
- Ну, как уезжать от экой-то красоты, а чисто-то как! Жаль, что травы не косят, но ведь и то сказать - красота! Прямо - курорт!
- Ты бы, Настя, рамушкой какой (тряпкой) окна бы что ли протерла, а может, и впрямь, придет Нюра, хоть твердо и не обещалась. Сердце у меня чтой-то знобится, не по себе как-то.
- Ну, так и пойдем что ли в избу, я и протру окна, а ты полежишь чуток, сердце и разработается.
Старушки поднялись, было, слегка покряхтывая от ломоты в старых своих суставах, да баба Настя, что попроворнее да поострей глазами была, разглядела движущуюся по дороге черную, издали видно, что сверкающую машину.
-Едет чья-то машина, но это навряд к нам с тобой. Пойдем и вправду в избу, как-то и мне не по себе. Кто на таких-то машинах ездиет, тот и без нас обойдется, поди.
И старушки неспешно ушли в избу по поскрипывающим от старости тоже ступенькам крылечка. Марьюшка и крючок на входной двери набросила для верности да от беды какой. Войдя в горницу, Настя задернула было старенькую темную занавесочку на подслеповатом оконце, да раздумала и вновь открыла оконце: любопытство победило в ней некоторый страх. Баба Настя уселась подальше от окна, чтобы и видно было дворик с недалеким озером, да чтобы и ее нельзя было в оконце разглядеть со стороны улицы, а баба Марья улеглась на лежанку и тут же задремала.
***
В салоне сверкавшего черным лаком "Мерседеса" было трое молодых еще людей. За рулем сидел здоровенный мордатый детина с волосатой грудью, видневшейся через распахнутую голубую сорочку, с татуировками на пальцах рук в виде перстней. В небольших глазах его, смотрящих из-под скошенного мощного лба, таилась угроза, даже если обладатель этих глаз весело улыбался. Двое других были также крепкие парни, но заметно, что хозяин у этих парней - тот, что за рулем, это было видно по непоказному легкому заискиванию и подхохатыванию этих двоих при удачно-отпущенных остротах водителя машины. Поездка в эту захолустную деревеньку была неслучайной - они подыскивали для владельца машины место для загородного дома. А места здесь , судя по всему, были знатные, красивые были места. И это озеро с прозрачной ключевой водой, и сказочный лес как нельзя лучше подходили для виллы. Машина подъехала к крайней избенке, свернула к берегу озера и остановилась. До избенки и было всего ничего метров десять. Прекрасное озеро, почти идеально круглой формы, манило своей чистотой.
-Да, здесь и построим, - проговорил хозяин. Он был очарован и красотой озера, и зеленью недалекого бора. -Здесь будем строить,- повторил он.- Вилла из красного итальянского кирпича, баня с сауной и бассейном, к озеру надо будет проложить сходни с перилами, через ручей - мостик.
Распоряжения были четкими, и помощники старательно записывали их в свои блокнотики. Взгляд волосатого татуированного детины мрачно остановился на крайней и ближней к озеру избе, она мешала осуществлению его замыслов.
-Развалюху эту убрать надо, можно бы и сейчас. А если сжечь? Печеную картошку давно не ел?- он повернулся к одному из своих собеседников.-Так испеки!
-А она пуста, изба эта?
-Да кому нужна эта развалина?
Помощник осклабился и взялся за исполнение поручения своего хозяина. Подергал дверь, заглянул в маленькое оконце и, никого в избе не увидев, он облил из принесенной по этому случаю канистры с бензином крыльцо и входную дверь и, чиркнув спичкой, бросил последнюю в лужу бензина, разлившегося у крылечка; пламя жарко вспыхнуло и мигом охватило и крыльцо и стены избы. Сухие почерневшие бревна горели, как порох, без дыма и треска.
***
Баба Настя сидела на стульчике, не видимая мужчинами, и с ужасом, не мигая, почти бессмысленно смотрела на то, что делается во дворе у их избенки. Ноги ее ослабли, и она не в силах была сдвинуться с места, хотела позвать задремавшую Марью, но язык ее словно прилип к небу. Наконец, она, сначала невразумительно что-то промычав, а потом ясно и отчетливо, но негромко, позвала Марью:
-Маша, горим ведь мы, жгут нас.
Баба Марья поднялась, глянула в оконце( а пламя уж полыхало по стенам), потянула за собой Настю, но та, как каменная, сидела на своем стуле, не в силах сдвинуться. Тогда и Марья, видя бесплодность своих усилий, беспомощно опустилась рядом со стулом у ног своей подруги и безропотно подчинилась своей судьбе. Жар все сильнее охватывал избу, дышать становилось невмоготу, старушки задыхались. И Настя, прижавшись вдруг к подруге своей, заговорила с придыханьем:
- Ты прости меня, Машенька, ждала я Ивана-то, замуж за другого не выходила из зависти, думала, а как, если я выйду, а Иван явится, так на тебе и женится.
1 2 3
Поутру еще баба Настя и баба Марья вышли во двор, Настя сняла просохшую одежонку с веревки, занесла ее в дом. И уселись старушки на заветную свою завалинку перед домом: и не жарко еще, и воздух свежий да чистый и настоянный ароматами недалекой луговины. По привычке глянув на дорогу, баба Настя проговорила этак раздумчиво все о той же навязчивой за последнее время теме о переезде:
- Ну, как уезжать от экой-то красоты, а чисто-то как! Жаль, что травы не косят, но ведь и то сказать - красота! Прямо - курорт!
- Ты бы, Настя, рамушкой какой (тряпкой) окна бы что ли протерла, а может, и впрямь, придет Нюра, хоть твердо и не обещалась. Сердце у меня чтой-то знобится, не по себе как-то.
- Ну, так и пойдем что ли в избу, я и протру окна, а ты полежишь чуток, сердце и разработается.
Старушки поднялись, было, слегка покряхтывая от ломоты в старых своих суставах, да баба Настя, что попроворнее да поострей глазами была, разглядела движущуюся по дороге черную, издали видно, что сверкающую машину.
-Едет чья-то машина, но это навряд к нам с тобой. Пойдем и вправду в избу, как-то и мне не по себе. Кто на таких-то машинах ездиет, тот и без нас обойдется, поди.
И старушки неспешно ушли в избу по поскрипывающим от старости тоже ступенькам крылечка. Марьюшка и крючок на входной двери набросила для верности да от беды какой. Войдя в горницу, Настя задернула было старенькую темную занавесочку на подслеповатом оконце, да раздумала и вновь открыла оконце: любопытство победило в ней некоторый страх. Баба Настя уселась подальше от окна, чтобы и видно было дворик с недалеким озером, да чтобы и ее нельзя было в оконце разглядеть со стороны улицы, а баба Марья улеглась на лежанку и тут же задремала.
***
В салоне сверкавшего черным лаком "Мерседеса" было трое молодых еще людей. За рулем сидел здоровенный мордатый детина с волосатой грудью, видневшейся через распахнутую голубую сорочку, с татуировками на пальцах рук в виде перстней. В небольших глазах его, смотрящих из-под скошенного мощного лба, таилась угроза, даже если обладатель этих глаз весело улыбался. Двое других были также крепкие парни, но заметно, что хозяин у этих парней - тот, что за рулем, это было видно по непоказному легкому заискиванию и подхохатыванию этих двоих при удачно-отпущенных остротах водителя машины. Поездка в эту захолустную деревеньку была неслучайной - они подыскивали для владельца машины место для загородного дома. А места здесь , судя по всему, были знатные, красивые были места. И это озеро с прозрачной ключевой водой, и сказочный лес как нельзя лучше подходили для виллы. Машина подъехала к крайней избенке, свернула к берегу озера и остановилась. До избенки и было всего ничего метров десять. Прекрасное озеро, почти идеально круглой формы, манило своей чистотой.
-Да, здесь и построим, - проговорил хозяин. Он был очарован и красотой озера, и зеленью недалекого бора. -Здесь будем строить,- повторил он.- Вилла из красного итальянского кирпича, баня с сауной и бассейном, к озеру надо будет проложить сходни с перилами, через ручей - мостик.
Распоряжения были четкими, и помощники старательно записывали их в свои блокнотики. Взгляд волосатого татуированного детины мрачно остановился на крайней и ближней к озеру избе, она мешала осуществлению его замыслов.
-Развалюху эту убрать надо, можно бы и сейчас. А если сжечь? Печеную картошку давно не ел?- он повернулся к одному из своих собеседников.-Так испеки!
-А она пуста, изба эта?
-Да кому нужна эта развалина?
Помощник осклабился и взялся за исполнение поручения своего хозяина. Подергал дверь, заглянул в маленькое оконце и, никого в избе не увидев, он облил из принесенной по этому случаю канистры с бензином крыльцо и входную дверь и, чиркнув спичкой, бросил последнюю в лужу бензина, разлившегося у крылечка; пламя жарко вспыхнуло и мигом охватило и крыльцо и стены избы. Сухие почерневшие бревна горели, как порох, без дыма и треска.
***
Баба Настя сидела на стульчике, не видимая мужчинами, и с ужасом, не мигая, почти бессмысленно смотрела на то, что делается во дворе у их избенки. Ноги ее ослабли, и она не в силах была сдвинуться с места, хотела позвать задремавшую Марью, но язык ее словно прилип к небу. Наконец, она, сначала невразумительно что-то промычав, а потом ясно и отчетливо, но негромко, позвала Марью:
-Маша, горим ведь мы, жгут нас.
Баба Марья поднялась, глянула в оконце( а пламя уж полыхало по стенам), потянула за собой Настю, но та, как каменная, сидела на своем стуле, не в силах сдвинуться. Тогда и Марья, видя бесплодность своих усилий, беспомощно опустилась рядом со стулом у ног своей подруги и безропотно подчинилась своей судьбе. Жар все сильнее охватывал избу, дышать становилось невмоготу, старушки задыхались. И Настя, прижавшись вдруг к подруге своей, заговорила с придыханьем:
- Ты прости меня, Машенька, ждала я Ивана-то, замуж за другого не выходила из зависти, думала, а как, если я выйду, а Иван явится, так на тебе и женится.
1 2 3