Начался допрос. Полицейские интересовались, чем я занимаюсь, где проживаю, кто мои друзья, и аккуратно записывали мои ответы в маленькие черные блокноты. Через час мне уже казалось, что нелепее вопросов я не слыхал в жизни.
- Как зовут вашу собаку? - спросил один из офицеров.
- Джесси, - ответил я, едва скрывая раздражение.
Ночевать меня отправили в ту же грязную камеру, а утром я предстал перед полковником ВВС Аргентины, специально прилетевшим из Буэнос-Айреса, чтобы допросить меня.
- Как зовут вашу собаку? - грозно осведомился он.
- Вчера меня уже спрашивал об этом один из здешних, - с невинным видом отвечал я, недоумевая, с чего вдруг мой щенок из породы лейкленд-терьеров стал представлять опасность для "аргентинских ястребов". Позже я понял, что они испытывали мою "легенду". Если я и впрямь безобидный студент, прибывший на учебу в Аргентину по обмену, значит, я без труда должен вспомнить такие несущественные детали, как кличка моего пса. Шпиону же гораздо сложнее изо дня в день отвечать правильно на нелогичные тривиальные вопросы. Полученный урок сослужил мне добрую службу, когда я стал разведчиком.
Чуть позже в тот же день аргентинская полиция отпустила меня на свободу, но только после того, как по настоянию ее сотрудников я принял участие в спонтанно организованном матче по регби. По мнению аргентинских блюстителей закона, каждый настоящий новозеландец должен быть отличным крайним нападающим. Я пытался протестовать, но меня даже слушать не хотели. Мендоса - одна из ведущих провинций Аргентины по регби, и в ее команде есть очень хорошие игроки. В Буэнос-Айрес я возвращался на следующий день с подбитым глазом.
- Неужто повстречал кого из моих друзей-гестаповцев? - хохотнул Родольфо. Я не был уверен, что он шутит.
Спустя несколько недель один мой приятель-дипломат пригласил меня на ужин в посольство Швейцарии. После войны за Фолклендские острова дипломатические связи между Великобританией и Аргентиной еще не были восстановлены, и потому британские интересы в этой стране представляли несколько английских дипломатов, работавших на территории посольства Швейцарии. Мой друг швейцарец познакомил меня с одним из них, вторым секретарем, - высоким, долговязым парнем чуть старше меня. Узнав, что я обучаюсь летному делу, мой новый знакомый пришел в восторг и стал пытливо расспрашивать меня о том, каковы дальность полета и грузоподъемность "лускомбе". Правда, когда я сообщил, что этот самолет с трудом поднимается в воздух с телевизором и видеомагнитофоном на борту, он, как мне показалось, несколько сник.
Став сотрудником МИ-6, я узнал, что этот долговязый парень, Марк Фримен, работал на разведслужбу. В Буэнос-Айресе он осуществлял операцию МИ-6 против аргентинских ВМС, завершившуюся победой английской разведки.
Не сумев предсказать вторжение аргентинцев на Фолклендские острова в апреле 1982 года, МИ-6 сильно подмочила свою репутацию в глазах английского правительства. Чтобы избежать повторения подобной ошибки, МИ-6 бросила в этот регион дополнительные ресурсы, вдвое увеличив свою агентурную сеть в Буэнос-Айресе, настроив новых постов подслушивания в чилийских Андах, чтобы на раннем этапе узнавать обо всех перемещениях аргентинской авиации, и открыв новую точку в составе одного человека в Уругвае. Эти усилия обеспечили непрерывный поток информации.
Одно из сообщений вызвало особый интерес в Штабе военной разведки Уайтхолла. Аргентинцы разрабатывали новую секретную морскую мину в пластмассовом корпусе с электронным устройством, отличающим по шумам английские суда от аргентинских. Традиционными средствами минообнаружения эту мину было трудно отследить. Штаб счел, что это очень опасное оружие, и пожелал ознакомиться с ее характеристиками. МИ-6 завербовала французского специалиста по оружию, принимавшего участие в разработке данного проекта на военно-морской базе Рио-Гальегос. Ему был присвоен псевдоним FORFEIT.
Вывезти мину с территории базы Рио-Гальегос не представляло особой трудности, поскольку FORFEIT имел высшую форму допуска к секретной работе и пользовался доверием у аргентинской охраны. Он погрузил одну из мин в багажник своего автомобиля и выехал с базы, заявив, что едет испытывать ее на другую военно-морскую базу в Комодоро-Ривадавия. Далее предстояло вывезти мину из Аргентины, и это был самый сложный этап операции.
Вариантов переправки мины в Великобританию насчитывалось немного. В частности, подводную лодку к берегам недружественной Аргентины МИ-6 не могла послать, потому что в этом случае исключалась всякая возможность доказать свою непричастность к похищению секретного оружия. МИ-6 решила завербовать какого-нибудь пилота, который согласился бы переправить мину на своем легком самолете через реку Плате в Уругвай. Вот почему Фримен расстроился, когда узнал, что у "лускомбе" очень маленькая грузоподъемность. В итоге некий сотрудник МИ-6, действовавший под "крышей" датского инженера-химика, встретился с агентом FORFEIT в одном из частных гаражей Буэнос-Айреса, переложил мину в багажник арендованной машины и на ней перевез ее в Уругвай. Предварительные наблюдения показали, что пограничная полиция редко досматривает автомобили, но на всякий случай у датского инженера было припасено правдоподобное объяснение: странный бочкообразный кусок пластмассы в багажнике его машины - всего лишь безобидный прибор для химической промышленности. В результате никакого объяснения не потребовалось. Он беспрепятственно довез мину до Монтевидео. Там ее тайком погрузили на английский военный корабль, зашедший в порт на дозаправку после визита на Фолклендские острова, и переправили в Великобританию.
В декабре 1987 года я возвращался в Лондон рейсом швейцарской авиакомпании. Поднявшись на борт самолета, я взял экземпляр "Нации", самой популярной аргентинской газеты. На пятой странице было помещено сообщение об аварии маломощного самолета, разбившегося при попытке сесть ночью на аэродром с грунтовой полосой неподалеку от Буэнос-Айреса. Пилот получил серьезные травмы. Полиция расследовала причины аварии, в том числе и слухи о том, что пилот занимался контрабандой. Имя летчика не называлось, но я понял, что речь идет о Родольфо.
x x x
И вот я в Лондоне. За душой ни гроша. Мне нужна работа, желательно что-нибудь связанное с риском и поездками за границу. Я написал Пилчарду, спрашивая, осталось ли в силе предложение, которое он сделал мне в 1984 году. Сам Пилчард мне не ответил, но через пару недель я получил письмо на бланке Министерства иностранных дел и по делам Содружества, подписанное неким господином М. Э. Халлидеем, приглашавшим меня прибыть на собеседование по адресу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- Как зовут вашу собаку? - спросил один из офицеров.
- Джесси, - ответил я, едва скрывая раздражение.
Ночевать меня отправили в ту же грязную камеру, а утром я предстал перед полковником ВВС Аргентины, специально прилетевшим из Буэнос-Айреса, чтобы допросить меня.
- Как зовут вашу собаку? - грозно осведомился он.
- Вчера меня уже спрашивал об этом один из здешних, - с невинным видом отвечал я, недоумевая, с чего вдруг мой щенок из породы лейкленд-терьеров стал представлять опасность для "аргентинских ястребов". Позже я понял, что они испытывали мою "легенду". Если я и впрямь безобидный студент, прибывший на учебу в Аргентину по обмену, значит, я без труда должен вспомнить такие несущественные детали, как кличка моего пса. Шпиону же гораздо сложнее изо дня в день отвечать правильно на нелогичные тривиальные вопросы. Полученный урок сослужил мне добрую службу, когда я стал разведчиком.
Чуть позже в тот же день аргентинская полиция отпустила меня на свободу, но только после того, как по настоянию ее сотрудников я принял участие в спонтанно организованном матче по регби. По мнению аргентинских блюстителей закона, каждый настоящий новозеландец должен быть отличным крайним нападающим. Я пытался протестовать, но меня даже слушать не хотели. Мендоса - одна из ведущих провинций Аргентины по регби, и в ее команде есть очень хорошие игроки. В Буэнос-Айрес я возвращался на следующий день с подбитым глазом.
- Неужто повстречал кого из моих друзей-гестаповцев? - хохотнул Родольфо. Я не был уверен, что он шутит.
Спустя несколько недель один мой приятель-дипломат пригласил меня на ужин в посольство Швейцарии. После войны за Фолклендские острова дипломатические связи между Великобританией и Аргентиной еще не были восстановлены, и потому британские интересы в этой стране представляли несколько английских дипломатов, работавших на территории посольства Швейцарии. Мой друг швейцарец познакомил меня с одним из них, вторым секретарем, - высоким, долговязым парнем чуть старше меня. Узнав, что я обучаюсь летному делу, мой новый знакомый пришел в восторг и стал пытливо расспрашивать меня о том, каковы дальность полета и грузоподъемность "лускомбе". Правда, когда я сообщил, что этот самолет с трудом поднимается в воздух с телевизором и видеомагнитофоном на борту, он, как мне показалось, несколько сник.
Став сотрудником МИ-6, я узнал, что этот долговязый парень, Марк Фримен, работал на разведслужбу. В Буэнос-Айресе он осуществлял операцию МИ-6 против аргентинских ВМС, завершившуюся победой английской разведки.
Не сумев предсказать вторжение аргентинцев на Фолклендские острова в апреле 1982 года, МИ-6 сильно подмочила свою репутацию в глазах английского правительства. Чтобы избежать повторения подобной ошибки, МИ-6 бросила в этот регион дополнительные ресурсы, вдвое увеличив свою агентурную сеть в Буэнос-Айресе, настроив новых постов подслушивания в чилийских Андах, чтобы на раннем этапе узнавать обо всех перемещениях аргентинской авиации, и открыв новую точку в составе одного человека в Уругвае. Эти усилия обеспечили непрерывный поток информации.
Одно из сообщений вызвало особый интерес в Штабе военной разведки Уайтхолла. Аргентинцы разрабатывали новую секретную морскую мину в пластмассовом корпусе с электронным устройством, отличающим по шумам английские суда от аргентинских. Традиционными средствами минообнаружения эту мину было трудно отследить. Штаб счел, что это очень опасное оружие, и пожелал ознакомиться с ее характеристиками. МИ-6 завербовала французского специалиста по оружию, принимавшего участие в разработке данного проекта на военно-морской базе Рио-Гальегос. Ему был присвоен псевдоним FORFEIT.
Вывезти мину с территории базы Рио-Гальегос не представляло особой трудности, поскольку FORFEIT имел высшую форму допуска к секретной работе и пользовался доверием у аргентинской охраны. Он погрузил одну из мин в багажник своего автомобиля и выехал с базы, заявив, что едет испытывать ее на другую военно-морскую базу в Комодоро-Ривадавия. Далее предстояло вывезти мину из Аргентины, и это был самый сложный этап операции.
Вариантов переправки мины в Великобританию насчитывалось немного. В частности, подводную лодку к берегам недружественной Аргентины МИ-6 не могла послать, потому что в этом случае исключалась всякая возможность доказать свою непричастность к похищению секретного оружия. МИ-6 решила завербовать какого-нибудь пилота, который согласился бы переправить мину на своем легком самолете через реку Плате в Уругвай. Вот почему Фримен расстроился, когда узнал, что у "лускомбе" очень маленькая грузоподъемность. В итоге некий сотрудник МИ-6, действовавший под "крышей" датского инженера-химика, встретился с агентом FORFEIT в одном из частных гаражей Буэнос-Айреса, переложил мину в багажник арендованной машины и на ней перевез ее в Уругвай. Предварительные наблюдения показали, что пограничная полиция редко досматривает автомобили, но на всякий случай у датского инженера было припасено правдоподобное объяснение: странный бочкообразный кусок пластмассы в багажнике его машины - всего лишь безобидный прибор для химической промышленности. В результате никакого объяснения не потребовалось. Он беспрепятственно довез мину до Монтевидео. Там ее тайком погрузили на английский военный корабль, зашедший в порт на дозаправку после визита на Фолклендские острова, и переправили в Великобританию.
В декабре 1987 года я возвращался в Лондон рейсом швейцарской авиакомпании. Поднявшись на борт самолета, я взял экземпляр "Нации", самой популярной аргентинской газеты. На пятой странице было помещено сообщение об аварии маломощного самолета, разбившегося при попытке сесть ночью на аэродром с грунтовой полосой неподалеку от Буэнос-Айреса. Пилот получил серьезные травмы. Полиция расследовала причины аварии, в том числе и слухи о том, что пилот занимался контрабандой. Имя летчика не называлось, но я понял, что речь идет о Родольфо.
x x x
И вот я в Лондоне. За душой ни гроша. Мне нужна работа, желательно что-нибудь связанное с риском и поездками за границу. Я написал Пилчарду, спрашивая, осталось ли в силе предложение, которое он сделал мне в 1984 году. Сам Пилчард мне не ответил, но через пару недель я получил письмо на бланке Министерства иностранных дел и по делам Содружества, подписанное неким господином М. Э. Халлидеем, приглашавшим меня прибыть на собеседование по адресу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116