Она шла, увлекаемая сильной рукой партнера, все еще не смея верить, что это тот самый Аркадий, о котором она с надеждой вспоминала почти ежедневно весь последний месяц. * * * Поведение Макушина несколько взвинтило нервы, но, стараясь внешне не показывать, этого я попросил кладовщика оставаться на месте, а сам вышел на улицу. Капитан Найденов ожидал меня неподалеку, держа в руках прозрачный полиэтиленовый мешочек с предметами, извлеченными из карманов убитого директора. - Вячеслав Федорович, дайте мне ключи Козакова,- попросил я начальника местного уголовного розыска. - Подождите одну минуту,- сказал тот и раскрыл мешочек. Достав ключи, он протянул их мне, держа всю связку за брелок. Приняв их из рук капитана, я вернулся в помещение, где сидел кладовщик. Он немного успокоился и теперь пытался угадать, какую еще "гадость" могу преподнести ему я. Когда я усаживался на тот самый стул Дмитрий Сергеевич, стреляя глазками по сторонам, боялся встретиться со мной взглядом. Долго не церемонясь, я положил ключи на стол одновременно с вопросом: - Вам знакомы эти ключи? Кладовщик слегка наклонился, чтобы рассмотреть их, и на какое-то мгновение задержался в этой позе. Потом, выпрямившись, он решительно сказал: - Нет, они мне не знакомы. - Не торопитесь с ответом, посмотрите внимательно, возможно, какой-то из ключей покажется вам знакомым? Кладовщик вновь наклонился и, протянув руку, хотел даже взять их, но не сделал этого, а лишь спросил: - Можно мне разглядеть их по лучше? - Конечно,- разрешил я, и только после этого ключи попали к нему в руки. Дмитрий Сергеевич самым тщательным образом рассмотрел каждый ключик и только потом положил их на стол. - Ну, не обнаружили среди них знакомого вам ключа?- спросил я его. - На внешний вид ключи очень трудно сравнивать, уж очень много похожих замков выпускает наша промышленность. Я по внешнему виду ключи не запоминаю, а делаю на них метки напильником или керном и только по своим меткам различаю ключи. - Покажите мне ключ от этого помещения,- попросил я Макушина. Тот достал из бокового кармана пиджака увесистую связку ключей. Отыскав нужный, он показал его мне и сказал: - Вот смотрите, на ключе от этого склада стоят три накерненные точки. - Сравните этот ключ с тремя ключами, лежащими перед вами. Дмитрий Сергеевич послушно выполнил эту просьбу. Убедившись, что один из ключей лежащих на столе, точная копия того, что был у него в руках, он спросил: - А кому принадлежат эти ключи? - Ваш вопрос звучит так, что вы знаете, кому они принадлежали, и мне хотелось бы услышать объяснения на этот счет. Чтобы вам была понятна моя настоятельная просьба, я кое-что вам поясню. Для меня совершенно понятно, что вы причастны к убийству директора. Об этом свидетельствует несколько фактов, главными из которых являются: а - наличие у Козакова ключа от этого складского помещения; б - то, что именно вы обнаружили рано утром убитого Михаила Моисеевича; в - вы сознательно что-то от меня утаиваете. Чтобы я не подозревал вас, объясните мне чистосердечно, как этот ключ оказался у директора и для чего он был ему нужен? Только не говорите мне, что вы не знали ничего о наличии ключа у Михаила Моисеевича. Поверьте, мои подозрения очень серьезны и свидетельствуют не в вашу пользу. Так что развейте все сомнения, правдиво ответив на мои вопросы. Мои слова возымели действие, с минуту помолчав, Макушин сказал: - Хорошо, я все скажу, утаивать что-либо уже не имеет смысла. - Дмитрий Сергеевич, вы приняли единственно верное решение,- подбодрил я его. Погладив пальцами дергающееся веко, кладовщик заговорил: - Ключ от этого помещения Михаил Моисеевич взял у меня сразу же, как только здесь организовали склад для белья. - Как же он мотивировал это?- спросил я Макушина, желая помочь ему разговориться. - Вначале он заставил меня организовать здесь уголок отдыха, а уж потом попросил дать ему ключ для разговора с нужным человеком. - Как давно это произошло? - Вот уже пять лет как действует это тайное гнездышко. Ключ директор оставил у себя и стал бывать здесь чаще всего ночью, тогда, когда ему это было нужно. Постепенно мне вменилось в обязанности смена постельного белья, приобретение спиртных напитков, конфет. Получилось так, что моими руками он организовал здесь комнату свиданий. - А вас не унижало то положение, в которое поставил вас директор? Прежде чем ответить, Дмитрий Сергеевич придержал рукой дергающееся веко, и только уняв нервный тик, продолжил: - Конечно, меня это унижало, но я не мог противиться воле Козакова. - Почему, что вам мешало отказаться от этого постыдного поручения? - Все объясняется просто, я материально ответственное лицо, а наш директор был человеком властным и безжалостным. Заметь он, что мне не нравится его увлечение, я моментально бы лишился работы, а об отказе в открытой форме и мечтать не приходилось. - Как же он ухитрился держать вас в таком страхе?- удивился я. - Михаил Моисеевич умел держать людей в повиновении, научился он этому искусству за долгое время работы в райкоме КПСС. Коммунисты ведь, в первую очередь, заботились не о благополучии простых людей, а о полном всеохватывающем контроле над ними. Безжалостно преследовались не только те, кто откровенно говорил, но и те, кто даже тайно вольнодумствовал. Многие люди в нашем техникуме выполняли явные прихоти директора, все видели и знали это, но никто не смел противиться его капризам в открытую. - Как это ему удавалось?- спросил я, заинтригованный словами Макушина. - К каждому работнику, будь он простым рабочим или преподавателем-кандидатом наук, Михаил Моисеевич имел индивидуальный подход и никогда не повторялся. Каким образом он каждого конкретного человека ставил в зависимость, я, конечно же, знать не могу, но думаю общим критерием для всех был страх. Ведь именно страх за работу, карьеру, благополучие в семье и заставляет человека поступать не так, как он хочет и может, а вопреки этому. Как именно он влиял на меня, могу вам поведать достоверно. - Пожалуйста, если вас это не затруднит,- скорее попросил его я, чем просто согласился выслушать. - У меня в подотчете находится большое количество материальных ценностей, на многие сотни тысяч рублей. Отпускать эти ценности я могу только по накладной, подписанной директором и главным бухгалтером. Но Козаков широко практиковал отпуск ценностей без оформления документов, а просто по одному его устному распоряжению. Потом приходилось за ним долго ходить, чтобы как-то списать ценности, а он подписывал такие документы с великой неохотой и лишь тогда, когда был в добром расположении духа. Вот и приходилось его ублажать, таким образом добиваясь его расположения к себе. Прислуживать было тошно и гадко, но я с этим мирился, потому что знал, как другие, вот на этой постели платили своим телом, добиваясь доброго расположения директора к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147