— Страстно. И столь же страстно я не люблю людей, которые стараются меня запугать.
— Вы думаете, это оно и было — с пластинкой и машиной?
— Едва ли это можно счесть торжественной встречей, — съязвил я.
Пенни подошла к столику с красками около мольберта и взяла сигарету.
— Ответьте мне вот что. Если бы я заявила во всеуслышание, что я не намерена больше выяснять правду о моем отце, а вы увезли отсюда Броков, на этом все закончилось бы, мистер Геррик?
— Честный вопрос, и я дам на него честный ответ, — сказал я. — Возможно, да.
Она повернулась ко мне, щурясь от сигаретного дыма:
— Я готова поступить так, если вы мне скажете.
— Но вы не хотите этого делать?
— Я хочу узнать правду, — отрезала она. — Может быть, убийца точно знает, что Гарриет ничего не известно. Может быть, он даст им уехать. Но что бы я ни пообещала, здесь у него не будет твердой уверенности. Сдержу ли я свое обещание? Не пожелаю ли я снова вернуться к этому позже? Не лучше ли будет покончить со всеми сомнениями немедленно — насчет меня.
Я пристально посмотрел на нее. Она говорила о том, что не пришло в голову мне. Она была в опасности. Не меньше, чем Гарриет. Возможно, даже больше.
— Здесь происходят странные вещи, мистер Геррик. Вы слышали о Тэде Фэннинге?
— Кто такой Тэд Фэннинг? — спросил я. — И кстати, все в городе называют вас Пенни. Могу ли я тоже вас так называть, а вы звали бы меня Дэйв?
— Я не против, — ответила она. — Со мной происходят дурные вещи, Дэйв. — В ее голосе прозвучала внезапная горечь. — Я вдруг стала нечистой. Как прокаженная! Держитесь подальше от Пенни Уиллард!
— Ко мне это не относится, — сказал я, улыбаясь.
Краска залила ее лицо.
— Я люблю, — сказала она почти вызывающе. — Я люблю, и меня бросили. Мой парень ушел от меня — так запросто. Он стоял точно там, где стоите вы, Дэйв. «Мы никогда больше не увидимся, Пенни, — сказал он, — никогда в жизни». А потом повернулся и побежал так, словно все салемские ведьмы гнались за ним. Он ушел. Исчез. Пропал.
— Это и есть Тэд Фэннинг? — спросил я.
— Да.
— Тогда он идиот, — проговорил я.
Пенни задумчиво уставилась на меня. Она пыталась понять, не хочу ли я завести с ней романчик. Потом решила, что нет. А я не знал, хочу я или не хочу. Но знаю, что мне хотелось ей понравиться.
— Я бы выпила что-нибудь, — бросила она. — А вы как? Бурбон или шотландское виски?
— Бурбон со льдом, если можно.
Она показала на телефон:
— Пока я приготовлю нам выпить, вам стоило бы позвонить в полицию штата и сообщить о том, что случилось с вашей машиной. Посмотрят на нее до того, как ее увезут в гараж. Номер в начале телефонной книги.
Она была не только хорошенькой, но и практичной. Я позвонил в полицию. Мне сказали, что одна из патрульных машин заедет к Пенни примерно минут через десять. Когда я вернулся в комнату, она уже шла ко мне с бокалами, гибкая и грациозная. Я вспомнил, что ее мать была танцовщицей. Она протянула мне бокал и указала жестом на кожаное кресло, а сама снова взобралась на кушетку. С ней было легко. Словно со старым другом.
— Полиция штата и прокуратура утверждают, что не закрывали дело об убийстве отца, — сказала она, — но в действительности они перестали шевелиться через несколько месяцев после его смерти. На фестивале в ту ночь было пять тысяч человек, Дэйв, все в масках и маскарадных костюмах. Никто ничего не видел. Это мог быть кто угодно. У отца не было врагов.
— У него был враг, — возразил я.
Пенни стала рыться в кармане рубашки в поисках сигареты. Я поднес ей зажигалку.
— Вы знаете, что моя мать покончила с собой, когда мне был год? — спросила она.
— Я услышал об этом сегодня днем.
— Знаете почему?
— Нет.
— И я не знаю, — сказала Пенни и глубоко затянулась. — Когда она умерла, я осталась сиротой. Отец, хотя и был человеком искусства, умел вести дела. Он принял меры именно на такой случай. Его доверителями были банк в Нью-Йорке и его ближайший друг, художник Роджер Марч. Дядя Роджер первым из художников приехал в Нью-Маверик. Он помогал отцу во всех его начинаниях, был моим крестным и стал моим опекуном по условиям отцовского завещания, когда умерла мать. Я выросла в его семье. Его жена умерла много лет назад, но у него есть дочь Лора. Мы жили все вместе — Лора, ее муж Пол Фэннинг, их сын Тэд, который на два года старше меня, и я. Я росла как дочь Лоры, пока мне не исполнилось пять лет и меня не повели в детский дом. До этого я никогда не слышала о своих настоящих отце и матери. Я думала, что Лора — моя мама. Но дядя Роджер знал, что, как только я пойду в школу, я узнаю правду, поэтому он мне рассказал столько, сколько считал необходимым на случай, если кто-то захочет сделать мне сюрприз. Я была потрясена — и мучилась любопытством. Прошли, наверное, год или два, прежде чем я узнала всю историю. Она казалась мне странной. Я знакомилась со своим отцом через его книги и пластинки. Я даже знала звук его голоса, потому что он когда-то записал несколько народных песен. Много позже я увидела свою мать — в старом фильме, который показывали по телевизору.
Пенни остановилась, но я не стал ничего говорить. Будет лучше, если она сама расскажет всю историю.
— Я всю жизнь терзалась вопросами, на которые никто не мог дать мне вразумительный ответ, — продолжила Пенни через мгновение. — Я так и не знала, кто и почему убил моего отца; и меня никогда не удовлетворяли объяснения, почему моя мать покончила с собой. Говорили, что она так и не оправилась после смерти отца. Говорили еще, что нервы у нее были ни к черту. — Пенни посмотрела на меня с неким вызовом. — Я бы тоже переживала, если б убили моего мужа, но никогда бы не бросила своего годовалого ребенка один на один с целым миром. Я не верю, что мама могла это сделать.
— Вы хотите сказать…
— Что меня такое объяснение не устраивает, Дэйв. И никогда не устраивало. Когда я достаточно повзрослела, чтобы что-то понимать, я стала просить дядю Роджера потратить деньги и нанять детектива. Он этого не сделал. Он говорил, что это безнадежно. Он уверял меня, что все версии были проработаны и все оказались тупиковыми, а теперь все следы остыли.
— Вероятно, в свое время было довольно логично считать так, — заметил я. — А как он чувствует себя теперь, когда Эд Брок нашел нечто, убеждающее в обратном?
— Он был обескуражен. Но теперь все решаю я, а не он. — Девушка с сомнением взглянула на меня. — Знаете, Дэйв, если вам починят машину и вы унесете ноги из Нью-Маверика, я не стану осуждать вас.
— Я не собираюсь никуда уносить ноги, — ответил я. — Вы не рассказали мне о Тэде Фэннинге.
Уголок ее рта болезненно дернулся.
— С тех самых пор, когда мне было десять, а Тэду двенадцать, мы всегда знали, что когда-нибудь поженимся. Для меня никогда никого больше не существовало, и для него тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45