болезнь родственников. – Наступила очередная неловкая пауза. Робин взглянул на часы. – Пожалуй, мне пора возвращаться. – Он печально посмотрел на нее. – Ты ведь все понимаешь, правда? Ты знаешь, как я хотел быть с тобой.
– Да.
Робин поднялся, Мэгги встала и нежно поцеловала его в щеку.
– Я все понимаю. Передай маме привет и пожелания скорейшего выздоровления, – помолчав, прибавила она.
– Спасибо. – Он коснулся ее руки. – Ты чудесная девушка, Мэгги. Самый лучший друг.
Она смотрела, как захлопывается за его спиной дверь, потом медленно сосчитала до двадцати, схватила свою пустую чашку и с силой запустила ее в камин. Чашка разлетелась на куски, рассеяв по комнате осколки и капли холодного кофе.
– Вот и все, – сказала она и дала волю слезам ярости и бессилия. Она упала на колени в густой ковер и, обхватив себя руками, громко разрыдалась.
Не о пропавшем отпуске под тропическим солнцем. Она оплакивала Робина и свои надежды на жизнь с ним, о которой так мечтала. Плакала оттого, что поняла наконец с убийственной ясностью, что, даже если он снова войдет в эту дверь и предложит ей руку и сердце, она не примет его предложения.
Наверное, следовало поблагодарить миссис Герви за то, что она так рано выказала нрав. Возможно, когда-нибудь Мэгги действительно будет ей признательна за избавление от будущих чудовищных ситуаций… но только не теперь. Теперь она полностью уничтожена, и жизнь ее разбита, как та чашка, с которой она так жестоко обошлась.
Она рыдала, пока слезы не иссякли, потом долго всхлипывала, нервно и сухо, и наконец затихла, неподвижно уставившись в пространство и в оцепенении размышляя, что теперь делать.
Одна на Маврикий она не поедет. Роскошный отель – комплекс одноэтажных домиковномеров – будет населен влюбленными парочками, и это только обострит ее чувство одиночества. А приглашать кого-либо из подруг уже поздно.
Да ей и не хотелось никого приглашать. Ужасно, если все узнают. Ее начнут жалеть, с языков вот-вот готово будет сорваться: «А ведь мы тебя предупреждали!» – и Себастиан с Лу будут первыми. Она этого не вынесет.
А может, провести отпуск в другом месте, где одинокая женщина не будет так выделяться? Но – нет, сердце ее ни к чему не лежало, ни один вариант не вызвал в ней интереса.
С другой стороны, оставаться в Лондоне тоже нельзя. Если она не запрется в своей квартире, слух о том, что она не уехала, распространится в мгновение ока. Ей потребуется вся ее осторожность, чтобы тут же не оказаться в редакции – нянькой при Кили СенДжон, пока та будет переписывать свой очередной бестселлер.
Только не это, неожиданно для себя вскипела Мэгги. Только через мой труп!
Она поднялась с колен и глубоко вздохнула. Теперь она знала, куда поедет. Ведь у нее есть ее домик.
Себастиан мог подшучивать над ней сколько угодно, но домик – пусть маленький и затерянный в глуши Восточной Англии – был ей дорог. Ей нравилась его уединенность, даже недоступность, нравилось, что он в стороне от проселочной дороги. Он не стоил ей почти ничего – она отдала за него бабушкино наследство – и последние несколько лет вкладывала в его обустройство большую часть свободных денег. Она установила подержанный газовый обогреватель, объездила комиссионные мебельные магазины, подбирая подходящую обстановку, а потом любовно и бережно чинила и чистила мебель. Задачей номер два была ванная. Все удобства здесь состояли из заросшего крапивой строения во дворе, шаткого умывальника в большей из двух спален и большой жестяной лохани.
Как-то раз ее сестра Лу, направляясь ночью в туалет, угодила в крапиву и в сердцах обозвала домик краем света. Так и повелось. На прошлое Рождество Мэгги получила в подарок красивую резную деревянную дощечку с надписью «Край Света». Себ заявил, что теперь ценность домика резко повысится.
Но как убежище, приют, где можно спокойно залечивать раны, этот домик был все же лучше, чем ничего. Туда можно было поехать, чтобы побыть одной и собраться с мыслями. Подумать, как жить дальше. Без Робина.
Вернувшись в спальню, Мэгги вздрогнула. Предстояло распаковать чемодан. Все ее роскошные пляжные наряды были тщательно подобраны для поездки на Маврикий, а не на Край Света. На Краю Света самая подходящая одежда – джинсы, свитер, теплое белье.
И вот настала самая горькая минута: Мэгги достала из чемодана ночную рубашку, купленную для первой ночи с Робином. Такая красивая, тонкая, белая – по правде говоря, Мэгги надеялась, что пробудет в ней недолго. Ей всегда было хорошо в объятиях Робина, она ждала его поцелуев. Она привыкла к нему, с ним ей было спокойно, и она без колебаний отдала бы ему всю себя. Теперь же она смотрела на рубашку, чувствуя приближение нового удушливого приступа слез. Она больше не хотела ее видеть, как и остальные купленные ею легкомысленные вещички.
С каменным лицом она опрокинула чемодан на пол и отшвырнула ногой его содержимое. Вообразила, что можешь быть сексуальной, – вот и поделом тебе, думала она, кусая губы. Следовало раз и навсегда зарубить себе на носу, что ты добрейшая старушка Мэгги, и купить в связи с этим несколько пар безобидных панталон.
Она устремила долгий и беспристрастный взгляд в зеркало. С ума она никого не сведет, но когда по лицу не размазаны слезы, а серозеленые глаза не такие заплывшие, то… Нос у нее нормального цвета и формы; и вообще она, пожалуй, еще ничего – таков был ее окончательный приговор себе. Хотя, конечно, волосы были самого банального рыжего цвета, а не утонченного золотисто-каштанового, да и сложением она была скорее худощава, чем стройна.
И вот, нежданно-негаданно, она оказалась «снова в свободной продаже», как говорят агенты по недвижимости.
«Самый лучший друг» – так сказал Робин.
Неужели это все, чем она была для него? И стала ли бы значить больше там, на романтическом острове среди пышных тропических цветов?
Теперь этого никто никогда не узнает, безжалостно усмехнулась она про себя, роясь в шкафу в поисках более подходящей для Англии в середине октября одежды.
Уложив чемодан заново, она сорвала жакет и платье и надела черные шерстяные брюки и свитер.
Спускаясь по лестнице, Мэгги вспомнила о ключах от домика. Она вернулась, открыла ящик стола и запустила руку в дальний угол, но знакомой связки не обнаружила.
Мэгги нахмурилась, выдвинула ящик до упора и перерыла его сверху донизу. Ключи как сквозь землю провалились. Может, она забыла положить их на место, когда пару месяцев назад вернулась из последней поездки туда? Вполне возможно. Наверняка оставила их в какой-нибудь сумочке.
Но сейчас ей было не до поисков. В нижнем отделении трюмо среди бижутерии хранились запасные ключи; их она и возьмет.
Мэгги отнесла чемодан в гараж, где стоял ее «метро», и бросилась опустошать местный продуктовый магазин, набивая сумки едой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Да.
Робин поднялся, Мэгги встала и нежно поцеловала его в щеку.
– Я все понимаю. Передай маме привет и пожелания скорейшего выздоровления, – помолчав, прибавила она.
– Спасибо. – Он коснулся ее руки. – Ты чудесная девушка, Мэгги. Самый лучший друг.
Она смотрела, как захлопывается за его спиной дверь, потом медленно сосчитала до двадцати, схватила свою пустую чашку и с силой запустила ее в камин. Чашка разлетелась на куски, рассеяв по комнате осколки и капли холодного кофе.
– Вот и все, – сказала она и дала волю слезам ярости и бессилия. Она упала на колени в густой ковер и, обхватив себя руками, громко разрыдалась.
Не о пропавшем отпуске под тропическим солнцем. Она оплакивала Робина и свои надежды на жизнь с ним, о которой так мечтала. Плакала оттого, что поняла наконец с убийственной ясностью, что, даже если он снова войдет в эту дверь и предложит ей руку и сердце, она не примет его предложения.
Наверное, следовало поблагодарить миссис Герви за то, что она так рано выказала нрав. Возможно, когда-нибудь Мэгги действительно будет ей признательна за избавление от будущих чудовищных ситуаций… но только не теперь. Теперь она полностью уничтожена, и жизнь ее разбита, как та чашка, с которой она так жестоко обошлась.
Она рыдала, пока слезы не иссякли, потом долго всхлипывала, нервно и сухо, и наконец затихла, неподвижно уставившись в пространство и в оцепенении размышляя, что теперь делать.
Одна на Маврикий она не поедет. Роскошный отель – комплекс одноэтажных домиковномеров – будет населен влюбленными парочками, и это только обострит ее чувство одиночества. А приглашать кого-либо из подруг уже поздно.
Да ей и не хотелось никого приглашать. Ужасно, если все узнают. Ее начнут жалеть, с языков вот-вот готово будет сорваться: «А ведь мы тебя предупреждали!» – и Себастиан с Лу будут первыми. Она этого не вынесет.
А может, провести отпуск в другом месте, где одинокая женщина не будет так выделяться? Но – нет, сердце ее ни к чему не лежало, ни один вариант не вызвал в ней интереса.
С другой стороны, оставаться в Лондоне тоже нельзя. Если она не запрется в своей квартире, слух о том, что она не уехала, распространится в мгновение ока. Ей потребуется вся ее осторожность, чтобы тут же не оказаться в редакции – нянькой при Кили СенДжон, пока та будет переписывать свой очередной бестселлер.
Только не это, неожиданно для себя вскипела Мэгги. Только через мой труп!
Она поднялась с колен и глубоко вздохнула. Теперь она знала, куда поедет. Ведь у нее есть ее домик.
Себастиан мог подшучивать над ней сколько угодно, но домик – пусть маленький и затерянный в глуши Восточной Англии – был ей дорог. Ей нравилась его уединенность, даже недоступность, нравилось, что он в стороне от проселочной дороги. Он не стоил ей почти ничего – она отдала за него бабушкино наследство – и последние несколько лет вкладывала в его обустройство большую часть свободных денег. Она установила подержанный газовый обогреватель, объездила комиссионные мебельные магазины, подбирая подходящую обстановку, а потом любовно и бережно чинила и чистила мебель. Задачей номер два была ванная. Все удобства здесь состояли из заросшего крапивой строения во дворе, шаткого умывальника в большей из двух спален и большой жестяной лохани.
Как-то раз ее сестра Лу, направляясь ночью в туалет, угодила в крапиву и в сердцах обозвала домик краем света. Так и повелось. На прошлое Рождество Мэгги получила в подарок красивую резную деревянную дощечку с надписью «Край Света». Себ заявил, что теперь ценность домика резко повысится.
Но как убежище, приют, где можно спокойно залечивать раны, этот домик был все же лучше, чем ничего. Туда можно было поехать, чтобы побыть одной и собраться с мыслями. Подумать, как жить дальше. Без Робина.
Вернувшись в спальню, Мэгги вздрогнула. Предстояло распаковать чемодан. Все ее роскошные пляжные наряды были тщательно подобраны для поездки на Маврикий, а не на Край Света. На Краю Света самая подходящая одежда – джинсы, свитер, теплое белье.
И вот настала самая горькая минута: Мэгги достала из чемодана ночную рубашку, купленную для первой ночи с Робином. Такая красивая, тонкая, белая – по правде говоря, Мэгги надеялась, что пробудет в ней недолго. Ей всегда было хорошо в объятиях Робина, она ждала его поцелуев. Она привыкла к нему, с ним ей было спокойно, и она без колебаний отдала бы ему всю себя. Теперь же она смотрела на рубашку, чувствуя приближение нового удушливого приступа слез. Она больше не хотела ее видеть, как и остальные купленные ею легкомысленные вещички.
С каменным лицом она опрокинула чемодан на пол и отшвырнула ногой его содержимое. Вообразила, что можешь быть сексуальной, – вот и поделом тебе, думала она, кусая губы. Следовало раз и навсегда зарубить себе на носу, что ты добрейшая старушка Мэгги, и купить в связи с этим несколько пар безобидных панталон.
Она устремила долгий и беспристрастный взгляд в зеркало. С ума она никого не сведет, но когда по лицу не размазаны слезы, а серозеленые глаза не такие заплывшие, то… Нос у нее нормального цвета и формы; и вообще она, пожалуй, еще ничего – таков был ее окончательный приговор себе. Хотя, конечно, волосы были самого банального рыжего цвета, а не утонченного золотисто-каштанового, да и сложением она была скорее худощава, чем стройна.
И вот, нежданно-негаданно, она оказалась «снова в свободной продаже», как говорят агенты по недвижимости.
«Самый лучший друг» – так сказал Робин.
Неужели это все, чем она была для него? И стала ли бы значить больше там, на романтическом острове среди пышных тропических цветов?
Теперь этого никто никогда не узнает, безжалостно усмехнулась она про себя, роясь в шкафу в поисках более подходящей для Англии в середине октября одежды.
Уложив чемодан заново, она сорвала жакет и платье и надела черные шерстяные брюки и свитер.
Спускаясь по лестнице, Мэгги вспомнила о ключах от домика. Она вернулась, открыла ящик стола и запустила руку в дальний угол, но знакомой связки не обнаружила.
Мэгги нахмурилась, выдвинула ящик до упора и перерыла его сверху донизу. Ключи как сквозь землю провалились. Может, она забыла положить их на место, когда пару месяцев назад вернулась из последней поездки туда? Вполне возможно. Наверняка оставила их в какой-нибудь сумочке.
Но сейчас ей было не до поисков. В нижнем отделении трюмо среди бижутерии хранились запасные ключи; их она и возьмет.
Мэгги отнесла чемодан в гараж, где стоял ее «метро», и бросилась опустошать местный продуктовый магазин, набивая сумки едой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37