Тебе приказали отказаться от меня? Это так?
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда. — Она быстро пересекла комнату и подошла к нему. — И я выбираю тебя.
Зоя схватила его руки, желая поднести их к губам, прижать к груди, но он вырвался и отступил назад, на лице отразилась мучительная борьба.
— Я не могу прикасаться к тебе, Зоя, и не могу позволить тебе прикасаться ко мне.
Девушка услышала, как позади открылась дверь, и обернулась.
Какой-то человек стоял и наблюдал за ними. На нем были темные брюки, стеганый малиновый пиджак и шелковый шарф, обернутый вокруг шеи. Он глядел на них, сдвинув густые брови и слегка нахмурившись. Он был высоким, седовласым, с сильным волевым лицом, которое и сейчас еще было красивым.
Даже через комнату Зоя ощутила ауру власти, окружавшую его, почувствовала пока еще неясную, но мрачную значимость его присутствия.
Через сорок лет, подумала она без всякой связи, Андреас будет выглядеть так же… только я этого не увижу.
Когда человек заговорил, его голос был низким и немного хриплым, будто он пытался подавить какие-то эмоции.
— Итак, — сказал он, — ты, дитя Джины, наконец пришла ко мне. Ставрос был прав, ты ее копия, я узнал бы тебя везде.
Зоя застыла, затем холодно проговорила:
— Боюсь, что не могу вернуть комплимент.
Но это была неправда, перед ней стоял тот самый мужчина с фотографии, которую мать тайно хранила все эти годы.
Она взглянула на Андреаса, стоявшего словно статуя с каменным, ничего не выражающим лицом, и вдруг подумала, что хочет только одного: закрыть уши руками и бежать отсюда.
— Тогда позволь мне представиться, — сказал мужчина. — Меня зовут Стефанос Драгос… и я имею честь быть твоим отцом.
— Нет… — Она потрясенно повернулась к Андре-асу, охваченная ужасом. — Скажи мне, что это неправда.
Но выражение несказанной муки в его глазах не оставляло сомнений — это было выражение знания и отречения, говорящее, что всякая надежда потеряна, приговаривающее обоих и каждого в отдельности к собственному аду.
И это было последнее, что увидела девушка, когда вдруг черная пропасть разверзлась перед ней. Она пыталась позвать Андреаса, но темнота смыкалась вокруг, поглощая ее, и она сдалась.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Зоя начинала понемногу приходить в себя, ощущать, что лежит на чем-то мягком, слышать тихие голоса, чувствовать что-то прохладное, влажное и немного успокаивающее на лице.
Она заставила подняться тяжелые веки и огляделась вокруг затуманенным, непонимающим взором. Она лежала на кровати в освещенной комнате, и какой-то мужчина, которого она никогда раньше не видела, с худым, добрым лицом и аккуратной бородкой, стоял рядом с ней.
— Ну вот вы и снова с нами, Купа Зоя, — сказал он. — Это хорошо. — Он взял ее за запястье, проверяя пульс.
— Кто вы? — слабо спросила она.
— Меня зовут Ванополис. Я личный врач мистера Драгоса.
Ее сознание начало оживать и собирать образы: голос, произносивший немыслимые слова; глаза мужчины, говорившие «прощай навсегда».
Она пошевелилась:
— Меня тошнит.
— Лежите спокойно, — сказал доктор, — пройдет.
— Что… что случилось?
— Вы упали в обморок, — объяснил он. — Но, к счастью, мистер Драгос успел подхватить вас и вы не ударились.
— Мистер Драгос, — повторила она. — Но он был на другом конце комнаты.
— Я имел в виду молодого мистера Драгоса, Андреаса, вашего брата. Он принес вас сюда.
На мгновение Зоя уставилась на врача, ничего не понимая. Наконец до нее дошло, что это не просто ночной кошмар, о котором можно забыть с восходом солнца, что жизнь ее теперь кончена.
Лучше бы я умерла, подумала она.
Девушка почувствовала, как слезы жгут лицо, и отвернула голову, чтобы доктор их не увидел.
Немного успокоившись, Зоя сказала:
— А сейчас, пожалуйста, я бы хотела уйти.
— Вам лучше не вставать, — отозвался Ванополис. — Вы пережили шок, и ваш отец желает, чтобы сегодня вы остались на моем попечении. Ваша гостиница уже проинформирована.
— А моим мнением никто не интересуется?! Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, я уже даже не знаю, кто я такая.
— Сожалею, что вам пришлось вот так все узнать. Желательно было бы сообщить подобную новость более деликатно.
Зоя села, убрав волосы с лица, и почувствовала, как комната покачнулась, затем выровнялась.
— Это ничего бы не изменило, доктор Ванополис, ничего.
— А сейчас отдохните, Kyria Зоя. Хотите, чтобы вам принесли чаю? Или что-нибудь из еды?
— Нет, я хочу поговорить с Андреасом. Пожалуйста, попросите его прийти сюда.
— Возможно, для вас будет лучше поговорить вначале с Kyrios Стефаносом, — мягко произнес доктор.
— Нет! — Зоя ударила кулаком по кровати, сверкнув глазами. — С Андреасом. Или, клянусь, я уйду из этого дома и никогда не вернусь, и пропади пропадом ваш Kyrios Стефанос.
Доктор вздохнул и пошел к двери. Зоя откинулась на подушку. Она все еще чувствовала слабость и тошноту, голова болела, но сознание было ясным.
Девушка огляделась по сторонам: большая комната, обставленная старинной полированной мебелью, шторы задернуты, на прикроватном столике лежат книга и пара запонок. Мужской пиджак и галстук переброшены через ручку кресла с высокой спинкой. Дверца гардероба оказалась приоткрытой, и Зоя увидела внутри мужскую одежду. Все тело девушки задрожало от пугающей догадки. Стук в дверь был едва различим. Андреас медленно вошел в комнату и остановился на пороге.
— Это ведь твоя комната, да? — хрипло поинтересовалась Зоя. — Твоя постель. Ты принес меня… сюда. — Ее голос оборвался. — Господи, Андреас, как это жестоко!
— Это была ближайшая комната, — устало отозвался он, — а тебе было плохо. Я… я ни о чем больше не думал. Прости меня.
— Что мы будем делать?
— Ничего. Я сын своего отца, ты дочь моего отца. — Голос у него был холодным и отрешенным, будто он так часто репетировал эти слова, что не осталось уже никаких эмоций. — Это обстоятельство решает все.
— Когда ты… узнал?
— Один старый друг позвонил отцу в Афины. Он знал ту давнюю историю, потому что твоя мать жила в его отеле.
— Ставрос?
— Да, Ставрос. Едва увидев тебя, он понял, кто ты. А когда заметил нас вместе, испугался того, что может произойти. — Андреас пожал плечами. — Полагаю, мы должны быть… ему благодарны.
— Да? — тихо отозвалась она. — Боюсь, я еще не достигла этой стадии.
— Я тоже.
Он прошел вперед, подтянул к себе кресло и, нетерпеливо сбросив одежду на пол, сел в него.
— Андреас, твой пиджак, — автоматически вырвалось у нее, — ты же его испортишь… — Зоя в ужасе смолкла, увидев, как он вздрогнул.
— Ты говоришь как моя жена. Так кто же из нас жесток?
— О боже! — Девушка спрятала лицо в ладонях. — Я этого не вынесу, я должна уехать отсюда, вернуться в Англию.
— Нет, — резко сказал Андреас, — это я уезжаю, возвращаюсь сегодня в Афины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда. — Она быстро пересекла комнату и подошла к нему. — И я выбираю тебя.
Зоя схватила его руки, желая поднести их к губам, прижать к груди, но он вырвался и отступил назад, на лице отразилась мучительная борьба.
— Я не могу прикасаться к тебе, Зоя, и не могу позволить тебе прикасаться ко мне.
Девушка услышала, как позади открылась дверь, и обернулась.
Какой-то человек стоял и наблюдал за ними. На нем были темные брюки, стеганый малиновый пиджак и шелковый шарф, обернутый вокруг шеи. Он глядел на них, сдвинув густые брови и слегка нахмурившись. Он был высоким, седовласым, с сильным волевым лицом, которое и сейчас еще было красивым.
Даже через комнату Зоя ощутила ауру власти, окружавшую его, почувствовала пока еще неясную, но мрачную значимость его присутствия.
Через сорок лет, подумала она без всякой связи, Андреас будет выглядеть так же… только я этого не увижу.
Когда человек заговорил, его голос был низким и немного хриплым, будто он пытался подавить какие-то эмоции.
— Итак, — сказал он, — ты, дитя Джины, наконец пришла ко мне. Ставрос был прав, ты ее копия, я узнал бы тебя везде.
Зоя застыла, затем холодно проговорила:
— Боюсь, что не могу вернуть комплимент.
Но это была неправда, перед ней стоял тот самый мужчина с фотографии, которую мать тайно хранила все эти годы.
Она взглянула на Андреаса, стоявшего словно статуя с каменным, ничего не выражающим лицом, и вдруг подумала, что хочет только одного: закрыть уши руками и бежать отсюда.
— Тогда позволь мне представиться, — сказал мужчина. — Меня зовут Стефанос Драгос… и я имею честь быть твоим отцом.
— Нет… — Она потрясенно повернулась к Андре-асу, охваченная ужасом. — Скажи мне, что это неправда.
Но выражение несказанной муки в его глазах не оставляло сомнений — это было выражение знания и отречения, говорящее, что всякая надежда потеряна, приговаривающее обоих и каждого в отдельности к собственному аду.
И это было последнее, что увидела девушка, когда вдруг черная пропасть разверзлась перед ней. Она пыталась позвать Андреаса, но темнота смыкалась вокруг, поглощая ее, и она сдалась.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Зоя начинала понемногу приходить в себя, ощущать, что лежит на чем-то мягком, слышать тихие голоса, чувствовать что-то прохладное, влажное и немного успокаивающее на лице.
Она заставила подняться тяжелые веки и огляделась вокруг затуманенным, непонимающим взором. Она лежала на кровати в освещенной комнате, и какой-то мужчина, которого она никогда раньше не видела, с худым, добрым лицом и аккуратной бородкой, стоял рядом с ней.
— Ну вот вы и снова с нами, Купа Зоя, — сказал он. — Это хорошо. — Он взял ее за запястье, проверяя пульс.
— Кто вы? — слабо спросила она.
— Меня зовут Ванополис. Я личный врач мистера Драгоса.
Ее сознание начало оживать и собирать образы: голос, произносивший немыслимые слова; глаза мужчины, говорившие «прощай навсегда».
Она пошевелилась:
— Меня тошнит.
— Лежите спокойно, — сказал доктор, — пройдет.
— Что… что случилось?
— Вы упали в обморок, — объяснил он. — Но, к счастью, мистер Драгос успел подхватить вас и вы не ударились.
— Мистер Драгос, — повторила она. — Но он был на другом конце комнаты.
— Я имел в виду молодого мистера Драгоса, Андреаса, вашего брата. Он принес вас сюда.
На мгновение Зоя уставилась на врача, ничего не понимая. Наконец до нее дошло, что это не просто ночной кошмар, о котором можно забыть с восходом солнца, что жизнь ее теперь кончена.
Лучше бы я умерла, подумала она.
Девушка почувствовала, как слезы жгут лицо, и отвернула голову, чтобы доктор их не увидел.
Немного успокоившись, Зоя сказала:
— А сейчас, пожалуйста, я бы хотела уйти.
— Вам лучше не вставать, — отозвался Ванополис. — Вы пережили шок, и ваш отец желает, чтобы сегодня вы остались на моем попечении. Ваша гостиница уже проинформирована.
— А моим мнением никто не интересуется?! Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, я уже даже не знаю, кто я такая.
— Сожалею, что вам пришлось вот так все узнать. Желательно было бы сообщить подобную новость более деликатно.
Зоя села, убрав волосы с лица, и почувствовала, как комната покачнулась, затем выровнялась.
— Это ничего бы не изменило, доктор Ванополис, ничего.
— А сейчас отдохните, Kyria Зоя. Хотите, чтобы вам принесли чаю? Или что-нибудь из еды?
— Нет, я хочу поговорить с Андреасом. Пожалуйста, попросите его прийти сюда.
— Возможно, для вас будет лучше поговорить вначале с Kyrios Стефаносом, — мягко произнес доктор.
— Нет! — Зоя ударила кулаком по кровати, сверкнув глазами. — С Андреасом. Или, клянусь, я уйду из этого дома и никогда не вернусь, и пропади пропадом ваш Kyrios Стефанос.
Доктор вздохнул и пошел к двери. Зоя откинулась на подушку. Она все еще чувствовала слабость и тошноту, голова болела, но сознание было ясным.
Девушка огляделась по сторонам: большая комната, обставленная старинной полированной мебелью, шторы задернуты, на прикроватном столике лежат книга и пара запонок. Мужской пиджак и галстук переброшены через ручку кресла с высокой спинкой. Дверца гардероба оказалась приоткрытой, и Зоя увидела внутри мужскую одежду. Все тело девушки задрожало от пугающей догадки. Стук в дверь был едва различим. Андреас медленно вошел в комнату и остановился на пороге.
— Это ведь твоя комната, да? — хрипло поинтересовалась Зоя. — Твоя постель. Ты принес меня… сюда. — Ее голос оборвался. — Господи, Андреас, как это жестоко!
— Это была ближайшая комната, — устало отозвался он, — а тебе было плохо. Я… я ни о чем больше не думал. Прости меня.
— Что мы будем делать?
— Ничего. Я сын своего отца, ты дочь моего отца. — Голос у него был холодным и отрешенным, будто он так часто репетировал эти слова, что не осталось уже никаких эмоций. — Это обстоятельство решает все.
— Когда ты… узнал?
— Один старый друг позвонил отцу в Афины. Он знал ту давнюю историю, потому что твоя мать жила в его отеле.
— Ставрос?
— Да, Ставрос. Едва увидев тебя, он понял, кто ты. А когда заметил нас вместе, испугался того, что может произойти. — Андреас пожал плечами. — Полагаю, мы должны быть… ему благодарны.
— Да? — тихо отозвалась она. — Боюсь, я еще не достигла этой стадии.
— Я тоже.
Он прошел вперед, подтянул к себе кресло и, нетерпеливо сбросив одежду на пол, сел в него.
— Андреас, твой пиджак, — автоматически вырвалось у нее, — ты же его испортишь… — Зоя в ужасе смолкла, увидев, как он вздрогнул.
— Ты говоришь как моя жена. Так кто же из нас жесток?
— О боже! — Девушка спрятала лицо в ладонях. — Я этого не вынесу, я должна уехать отсюда, вернуться в Англию.
— Нет, — резко сказал Андреас, — это я уезжаю, возвращаюсь сегодня в Афины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34