Кстати, именно Радзинский привез от Булгакова отрывок из романа «Белая гвардия» и напечатал его.
Уэйтинг, кроме того, был еще и сценаристом, написал, в частности, сценарий, который понравился Бабелю. Он назывался «Коровины дети» по повести Николая Матяша. Фильм не сохранился, и сценарий тоже.
Вообще говоря, были два эксперта: Исаак Бабель и Юрий Яновский, главный редактор киностудии, впоследствии известный советский писатель. Яновский написал, кстати, очень интересную книгу очерков «Голливуд на берегу Черного моря» об Одесской кинофабрике. Он был талантливым редактором, и, судя по всему, именно его Ильф и Петров увековечили в романе «Двенадцать стульев» в образе того слишком доброго редактора, который дает Бендеру аванс под проект сценария «Шея», – наверняка он, потому что без него никаких авансов на студии не давали.
Почему именно Яновский и Бабель? Их очень ценил пришедший в 1925 году на Одесскую кинофабрику новый директор, «красный директор», бывший балтийский матрос Павло Нечес. О нем, кстати, Каплер вспоминает с большой нежностью, как и все остальные:
Первое впечатление у нас было ужасное. Казалось, что этот человек, рисующий вместо подписи какие-то палки, погубит и студию, и всех нас. <…>
Как много добра сделал Павло Нечес для советского кино! Как помогал Охлопкову, Довженко, Пырьеву, Лукову, Демуцкому, Екельчику, Рошалю, мне, грешному, и многим, многим, многим другим! Даже на первых порах, когда Нечес еще был «грозным матросом», когда он не разбирался в тайнах творчества, когда был груб, – сколько за этой внешней грубостью и непониманием искусства скрывалось желания сделать добро.
Именно Нечес по совету Яновского вызвал из Харькова начинающего молодого карикатуриста, художника Сашко Довженко в Одессу. Нужно было укреплять Одесскую кинофабрику. Вызвал он его в декабре 1925 года. В начале 1926 года.
Довженко приедет, поставит в Одессе несколько своих сценариев, в том числе, «Звенигору», «Арсенал», начнет снимать «Землю». И на этих фильмах ассистентом у него будет Алексей Каплер.
А завязывается все именно в 1925 году, осенью, с приходом Нечеса на Одесскую кинофабрику. Потому что до тех пор Одесская кинофабрика все-таки выпускала чрезвычайно много халтуры. Например, знаменитая постановка фильма «Спартак», на которую был приглашен турецкий режиссер. Я снова обращусь к Каплеру:
Однажды на кинофабрике появился <…> приглашенный «на валюту». То был средних лет турок Мухсин-бей. <…>
Господина Мухсин-бея приняли как великого иностранного специалиста, поселили в «Лондонской» и стали оказывать ему всевозможные знаки внимания. Не знаю, каким способом передвигался господин Мухсин-бей по Стамбулу, но у нас в Одессе к нему прикрепили автомобиль «Бенц» – одну из двух имевшихся на кинофабрике на все надобности легковых машин.
Любители и особенно любительницы кино дежурили на бульваре против «Лондонской», чтобы присутствовать при выходе турка на прогулку.
Он появлялся из вертящейся двери (шикарная вещь по тем временам) и выходил на бульвар – кремовые брюки, синий пиджак, трость в руке, башмаки на «гумми».
Турецкий специалист шел неторопливым шагом по бульвару и обдумывал будущее свое великое кинопроизведение.
А подумать было о чем: с одной стороны, надо предложить кинофабрике нечто такое, что отвечало бы принципам советской кинематографии, – нечто социально значительное; с другой стороны, это должно быть нечто, отвечающее запросам публики, как их понимал Мухсин-бей, то есть нечто любовное, душещипательное, по возможности эротическое.
Как совместить все это? Вот в чем заключались муки творчества господина Мухсин-бея!
Пешие прогулки по бульвару и далекие загородные путешествия в фабричном «Бенце» принесли плоды – у Мухсин-бея родилась грандиозная идея: Спартак! Восстание рабов в Древнем Риме! Вот что должно увлечь советское руководство кинофабрики!
И увлекло. На постановку «Спартака» дали колоссальную сумму – стоимость четырех-пяти обычных картин. Пригласили в качестве консультанта виднейшего специалиста по истории Рима профессора Варнеке, выстроили гигантские декорации, и Мухсин-бей снял фильм.
Восстание рабов там действительно имелось, но оно оказалось лишь фоном для глупейшей выдуманной Мухсин-беем любовной истории – адюльтера между Спартаком и женой диктатора Рима – Суллы.
Идейные надежды дирекции кинофабрики турок не оправдал.
Не помню имени исполнителя главной роли, но отчетливо вижу холеное артистическое лицо и вытравленные перекисью водорода «блондинистые» волосы этого вождя римских рабов. На роль жены диктатора Суллы была почему-то приглашена не актриса, а мадам Бродская – жена одесского адвоката Бродского.
То была крупная, весьма пышных форм жгучая брюнетка. Когда она проходила по улице, формы подрагивали и колыхались в такт шагу, одесситы мужского пола покачивали головами и уважительно цокали языками.
Почему Мухсин-бей вместо актрисы пригласил эту даму, совершенно беспомощную перед камерой, – не знаю. Тогда ни о каких натурщиках и типажах никто не слышал и на кинороли брали актеров.
Мадам Бродская оказалась настолько ни на что (на съемках) не способной, что турку пришлось ограничить ее участие в картине только позами – он ее усаживал или укладывал в красивую позу и снимал.
Микола Бажан, который очень часто приезжал к своему другу Яновскому в Одессу в это время, в воспоминаниях рассказывает о съемках «Спартака» еще колоритнее: как мадам Бродскую снимали полуобнаженную или даже обнаженную, и в это время, конечно, вся Одесса сбегалась посмотреть на нее. Рассказывали, что ее потом украл какой-то западный дипломат, провез через границу в чемодане.
Эта душещипательная история характеризует и уровень запросов кинематографа той поры, когда еще не вышли на экраны «Звенигора», «Броненосец Потемкин» и другие замечательные ленты.
Или вот другая р-р-р-революционная лента – «Укразия». Это был детектив про то, как наш втерся к ихним. «Свой среди чужих…» И вот как описывает Каплер:
Так, один из режиссеров крутил по собственному сценарию приключенческий фильм, в котором рассказывалось о том, как некий коммунист в некой заграничной стране пошел на подпольную работу… в высшее общество. Он для этого назвался графом Виолет и по ходу действия в партийных целях ухаживал за баронессой Дианой.
Однажды в маленьком зале фабрики этот режиссер просматривал материал отснятого павильона «Будуар баронессы Дианы». Директор сидел тут же.
В будуар, к светски возлежащей на софе баронессе, входил одетый во фрак, с цилиндром на голове граф Виолет.
Баронесса держала в пальцах длинную «аристократическую» папиросу. Граф подходил к софе, доставал из кармана коробок спичек, чиркал несколько раз, изогнувшись перед баронессой, и, когда скверная серная спичка, наконец, загоралась, зажимал в ладонях огонек и таким манером подносил ее к баронессиной папиросе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Уэйтинг, кроме того, был еще и сценаристом, написал, в частности, сценарий, который понравился Бабелю. Он назывался «Коровины дети» по повести Николая Матяша. Фильм не сохранился, и сценарий тоже.
Вообще говоря, были два эксперта: Исаак Бабель и Юрий Яновский, главный редактор киностудии, впоследствии известный советский писатель. Яновский написал, кстати, очень интересную книгу очерков «Голливуд на берегу Черного моря» об Одесской кинофабрике. Он был талантливым редактором, и, судя по всему, именно его Ильф и Петров увековечили в романе «Двенадцать стульев» в образе того слишком доброго редактора, который дает Бендеру аванс под проект сценария «Шея», – наверняка он, потому что без него никаких авансов на студии не давали.
Почему именно Яновский и Бабель? Их очень ценил пришедший в 1925 году на Одесскую кинофабрику новый директор, «красный директор», бывший балтийский матрос Павло Нечес. О нем, кстати, Каплер вспоминает с большой нежностью, как и все остальные:
Первое впечатление у нас было ужасное. Казалось, что этот человек, рисующий вместо подписи какие-то палки, погубит и студию, и всех нас. <…>
Как много добра сделал Павло Нечес для советского кино! Как помогал Охлопкову, Довженко, Пырьеву, Лукову, Демуцкому, Екельчику, Рошалю, мне, грешному, и многим, многим, многим другим! Даже на первых порах, когда Нечес еще был «грозным матросом», когда он не разбирался в тайнах творчества, когда был груб, – сколько за этой внешней грубостью и непониманием искусства скрывалось желания сделать добро.
Именно Нечес по совету Яновского вызвал из Харькова начинающего молодого карикатуриста, художника Сашко Довженко в Одессу. Нужно было укреплять Одесскую кинофабрику. Вызвал он его в декабре 1925 года. В начале 1926 года.
Довженко приедет, поставит в Одессе несколько своих сценариев, в том числе, «Звенигору», «Арсенал», начнет снимать «Землю». И на этих фильмах ассистентом у него будет Алексей Каплер.
А завязывается все именно в 1925 году, осенью, с приходом Нечеса на Одесскую кинофабрику. Потому что до тех пор Одесская кинофабрика все-таки выпускала чрезвычайно много халтуры. Например, знаменитая постановка фильма «Спартак», на которую был приглашен турецкий режиссер. Я снова обращусь к Каплеру:
Однажды на кинофабрике появился <…> приглашенный «на валюту». То был средних лет турок Мухсин-бей. <…>
Господина Мухсин-бея приняли как великого иностранного специалиста, поселили в «Лондонской» и стали оказывать ему всевозможные знаки внимания. Не знаю, каким способом передвигался господин Мухсин-бей по Стамбулу, но у нас в Одессе к нему прикрепили автомобиль «Бенц» – одну из двух имевшихся на кинофабрике на все надобности легковых машин.
Любители и особенно любительницы кино дежурили на бульваре против «Лондонской», чтобы присутствовать при выходе турка на прогулку.
Он появлялся из вертящейся двери (шикарная вещь по тем временам) и выходил на бульвар – кремовые брюки, синий пиджак, трость в руке, башмаки на «гумми».
Турецкий специалист шел неторопливым шагом по бульвару и обдумывал будущее свое великое кинопроизведение.
А подумать было о чем: с одной стороны, надо предложить кинофабрике нечто такое, что отвечало бы принципам советской кинематографии, – нечто социально значительное; с другой стороны, это должно быть нечто, отвечающее запросам публики, как их понимал Мухсин-бей, то есть нечто любовное, душещипательное, по возможности эротическое.
Как совместить все это? Вот в чем заключались муки творчества господина Мухсин-бея!
Пешие прогулки по бульвару и далекие загородные путешествия в фабричном «Бенце» принесли плоды – у Мухсин-бея родилась грандиозная идея: Спартак! Восстание рабов в Древнем Риме! Вот что должно увлечь советское руководство кинофабрики!
И увлекло. На постановку «Спартака» дали колоссальную сумму – стоимость четырех-пяти обычных картин. Пригласили в качестве консультанта виднейшего специалиста по истории Рима профессора Варнеке, выстроили гигантские декорации, и Мухсин-бей снял фильм.
Восстание рабов там действительно имелось, но оно оказалось лишь фоном для глупейшей выдуманной Мухсин-беем любовной истории – адюльтера между Спартаком и женой диктатора Рима – Суллы.
Идейные надежды дирекции кинофабрики турок не оправдал.
Не помню имени исполнителя главной роли, но отчетливо вижу холеное артистическое лицо и вытравленные перекисью водорода «блондинистые» волосы этого вождя римских рабов. На роль жены диктатора Суллы была почему-то приглашена не актриса, а мадам Бродская – жена одесского адвоката Бродского.
То была крупная, весьма пышных форм жгучая брюнетка. Когда она проходила по улице, формы подрагивали и колыхались в такт шагу, одесситы мужского пола покачивали головами и уважительно цокали языками.
Почему Мухсин-бей вместо актрисы пригласил эту даму, совершенно беспомощную перед камерой, – не знаю. Тогда ни о каких натурщиках и типажах никто не слышал и на кинороли брали актеров.
Мадам Бродская оказалась настолько ни на что (на съемках) не способной, что турку пришлось ограничить ее участие в картине только позами – он ее усаживал или укладывал в красивую позу и снимал.
Микола Бажан, который очень часто приезжал к своему другу Яновскому в Одессу в это время, в воспоминаниях рассказывает о съемках «Спартака» еще колоритнее: как мадам Бродскую снимали полуобнаженную или даже обнаженную, и в это время, конечно, вся Одесса сбегалась посмотреть на нее. Рассказывали, что ее потом украл какой-то западный дипломат, провез через границу в чемодане.
Эта душещипательная история характеризует и уровень запросов кинематографа той поры, когда еще не вышли на экраны «Звенигора», «Броненосец Потемкин» и другие замечательные ленты.
Или вот другая р-р-р-революционная лента – «Укразия». Это был детектив про то, как наш втерся к ихним. «Свой среди чужих…» И вот как описывает Каплер:
Так, один из режиссеров крутил по собственному сценарию приключенческий фильм, в котором рассказывалось о том, как некий коммунист в некой заграничной стране пошел на подпольную работу… в высшее общество. Он для этого назвался графом Виолет и по ходу действия в партийных целях ухаживал за баронессой Дианой.
Однажды в маленьком зале фабрики этот режиссер просматривал материал отснятого павильона «Будуар баронессы Дианы». Директор сидел тут же.
В будуар, к светски возлежащей на софе баронессе, входил одетый во фрак, с цилиндром на голове граф Виолет.
Баронесса держала в пальцах длинную «аристократическую» папиросу. Граф подходил к софе, доставал из кармана коробок спичек, чиркал несколько раз, изогнувшись перед баронессой, и, когда скверная серная спичка, наконец, загоралась, зажимал в ладонях огонек и таким манером подносил ее к баронессиной папиросе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53