– Оставь шутки, отец. Я три часа не курил. Думаю, вам понятно, что я могу и вспылить от таких лишений!
– Ладно, Дзиро! – сказал старший. – Хватит препираться. Лучше подумаем, что предпринять. Делить отцовский табак – это ведь тоже не дело… Лучше поищем кардинальное решение, в финансовом смысле. Отец тут вскользь упомянул, что, к счастью, у К-куна сегодня получка. Так вот давайте и прикинем наш бюджет. К-кун, где твой конверт?
Самые худшие мои опасения сбылись. Мне стало так жарко, словно сквозь меня пропустили электрический ток.
– Не знаю, на каком основании вы это говорите, только получка мне самому была бы кстати. Если бы я и получил ее, так не спешил бы отдавать вам.
– Не мели, – оборвал господин. – Порядочный человек не должен лгать. Кого ты хочешь обмануть? Даже если твоя версия и выглядит правдоподобно, тебя же видно насквозь. Ладно, пора прибирать посуду, а у Дзиро уже кровь кипит от никотинного голодания, так что выкладывай-ка поживее. А потом на досуге мы проведем собрание насчет распределения бюджета. Время – деньги, будешь мешкать – заплатишь проценты.
В последних словах прозвучала угроза.
– Чего нет, того нет, – отрезал я.
– Придется ему научно доказать, что значит «есть» и что значит «нет», – сказал старший.
В мгновенье ока они с обеих сторон заломили мне руки. Я пытался сопротивляться, но их сила была ужасающей. Ее никак нельзя было сравнить с моей. Поскольку при мне все равно ничего не было, я перестал сопротивляться. Пусть делают что хотят и одержат легкую победу.
С удивительной сноровкой господин обшарил меня с головы до пят. Обнаружил сезонный билет, передал его дочери.
– Странно, – сказал он, склонив голову. Посмотрел на одного сына, посмотрел на другого. А я про себя думал: «На-ка, выкуси!»
В этот момент дама выхватила у дочери проездной билет и увидела в нем фотографию С.
– Ах, какая мерзость! Опять фотография этой женщины. До чего же гадко!
– Что вам нужно? – закричал я.
– Мама, отдайте! – сказала девушка.
– Постой, мама, это нам пригодится. На обороте есть подпись: «С». Видно, та самая девица, чью карточку вы разорвали вчера. Ясно. Не кажется ли вам, что мы напали на след, где этот фашистский молодчик припрятал конверт с получкой? Верьте мне, съевшему собаку на службе в частном сыскном обществе.
С этими словами старший сын освободил мою руку, намереваясь выхватить у матери сезонный билет.
Второй сын преградил ему дорогу.
– Постой-ка, брат. Мы тебе, конечно, доверяем, но, когда дело касается денег, лучше пойти вдвоем во избежание взаимных подозрений.
– Пойду один. Представь, ведь там, в незнакомом доме, придется проводить розыск. Как за это взяться? Самое милое дело – закрутить мозги этой зеленой девчонке.
– Как раз по моей части! – не отступал брат. – Почему я должен уступать девчонку?
– Хватит, – сказал господин. – Таро пойдет один. Разве мы ему не доверяем? Мы даже обещаем впредь и пальцем не тронуть эту девицу С, правда, Дзиро? Конечно, при условии, если Таро добьется цели.
– Ладно. Молоденькие девочки меня не очень волнуют, – ответил второй брат.
– Гадость! – томно выкашлянула госпожа.
– Ну, я пошел! – Старший нагло ухмыльнулся мне в лицо.
У меня было такое чувство, будто сердце мое покатилось вниз и рассыпалось в прах под ногами, словно старое дерево, подточенное червями. Почувствовав испытующий взгляд девушки, я поспешно отвел глаза и, шмыгнув носом, проглотил навернувшиеся слезы…
Второй брат проводил старшего до прихожей с напутствием:
– Давай там покороче!
Потом, не обращаясь ни к кому конкретно, заявил:
– Я тоже подался, обещал той вдовушке. Можно бы и наплевать на нее, да надо стрельнуть сигаретку, так что цель – чисто гигиеническая…
Спрятав руки в карманы, я тупо уставился в окно. Темнело. Над соседней крышей показалась жуткая луна – желток в недожаренной глазунье. Без всякой цели, почти бессознательно, я двинулся к прихожей.
– Куда? – рявкнул господин.
Я обернулся, и в тот же миг что-то мягкое и влажное шлепнуло меня по лбу. Младшие брат и сестра, прячась за бабку, захихикали. Это была жевательная резинка.
Господин наставительно сказал:
– Ты бы не слонялся, а взялся за дело. Думаешь, сыновья ушли, так можно распоясаться? Не беспокойся: у меня пятый разряд по дзюдо, я был инструктором в школе полицейских. Так что пошевеливайся, не будем портить друг другу жизнь!
Вступилась дочь, до сих пор наблюдавшая эту сцену со стороны.
– Отец, он не привык вести хозяйство. И это не его вина, таким его воспитало старое общество. Он еще не освободился от феодальных понятий: мыть посуду – это, мол, женское дело. Для первого раза я возьму над ним шефство.
Господин недовольно возразил:
– Чего ты, дура, заступаешься!
– Не заступаюсь. Только ведь он перебьет всю посуду. А кроме того, демократия – это гуманизм. Никакого насилия.
Как заведенная кукла, я взял большую корзину с посудой и пошел за девушкой. Меж серых стен, провожаемый любопытными иголочками глаз местных хозяев, я проследовал к серой водопроводной колонке.
Если отбросить эмоции, работа как таковая была пустячной. Девица сказала:
– Кто бы подумал, что вы такой ловкий! – Она говорила еще что-то подбадривающее. Я молчал как камень. Мне с трудом верилось, что я вообще еще живу на белом свете.
Возвращаясь, мы прошли мимо третьего номера. Оттуда доносились недвусмысленные звуки.
– Ваш братец! – ядовито заметил я.
На этот раз промолчала девушка.
В комнате стояла пыль столбом: двое младших затеяли борьбу. Дама спала, прислонившись к стене; из-под задравшейся юбки торчали ее гигантские ноги. Старуха у окна любовалась луной и при этом загадочно улыбалась. Младенец у нее на коленях орал, будто его поджаривали. Господин сидел за моим столом, погруженный в чтение.
– Управился? – спросил он, выплевывая потухшую сигарету. – Давай чаю.
– Нет чаю, – отрезал я.
– Я тебя не спрашиваю, есть или нет. Говорю: давай. Так-то ты налаживаешь коллективную жизнь?
– Откуда же его взять, если нет?
– А ты постарайся. И в Писании сказано: твори добро без устали. И если твои усилия будут неослабны, придет время, и ты пожнешь плоды. Для общего блага трудов не жалей. Христос учил: счастье в том, чтобы давать, а не в том, чтобы получать. Так пойди же к соседям, добудь это счастье. Извинись, скажи: неужели вы нам настолько не доверяете? Это, мол, для нас оскорбление.
Я молча отправился. Но господин, словно передумав, остановил меня.
– Постой-ка! У тебя такой вид, будто ты чем-то недоволен. Может, ты надумал удрать? Так знай, что из этого ничего не выйдет. Лучше разведи-ка здесь огонь. А чай уж дочка где-нибудь раздобудет. Не удастся, тогда продаст пять-шесть книжек из тех, что здесь есть.
IV
Шел двенадцатый час, когда неверными шагами возвратился старший сын.
1 2 3 4 5 6 7