Он быстро и уверенно направился к мирно болтающей парочке у остановки, помахивая руками для равновесия. Через минуту он достиг их и, остановившись в метре, встал смирно, выпрямился и улыбнулся. Зубы у него были невероятно жёлтыми и подозрительно прямыми, не было ни одной выбоины или неровности, пусть даже природной – все зубы были в ровном ряду, прикус был правильным.
– Молодые люди! – начал он приветливо, – я вижу, как вы счастливы. Ещё бы, такой прекрасный день и такие прекрасные люди стоят вместе. Позвольте же мне сделать вас ещё более счастливыми, чем вы есть сейчас.
Ещё несколько следующих минут он без умолку болтал проповеднические речи, пытался даже петь и приводить какие-то одному ему ведомые примеры из жизни, но он натолкнулся на полное непонимание со стороны парочки. Они всё это время стояли, не шевелясь, и молча смотрели на выступающего для них мужика, но более никак не реагировали. Наконец, мужику это надоело, и он отчалил с большой скоростью подальше от них обратно в листву близ офиса.
Некоторое время он и она болтали ни о чём, а точнее о том, о чём обычно болтают те, кто встретился впервые: о таких ничего не значащих вещах как имя, фамилия, место учёбы и прочего хлама. Он не думал ни о чём, без задней мысли он просто хотел скоротать время и, быть может, разузнать что да как. Волею судеб оказалось, что они работают вместе и это у неё тоже первый рабочий день. Ни он, ни она ничего не знали толком о предстоящей работе, а она вообще ничего не знает про Мегафон, кроме тех многочисленных негативных отзывов о нём со стороны пользователей.
Вместе они передвинулись с остановки, так и не дождавшись ни одного автобуса, поближе к офису, в который пришли работать, и стали изучать рекламные плакаты на стенах. Плакатами были заклеены похабные надписи на стене, а местами и похабная гравировка. Издалека этого не было заметно, но когда подходишь вплотную к стене, дабы прочесть мелкий шрифт сносок на плакатах, невольно замечаешь, как из-под бумаги проступают выбоины и следы краски.
Она пользовала Билайн, а не Мегу. В это время сзади незаметно подкрался отец и похлопал сына по плечу, указывая на чуть приоткрытую от утреннего ветерка дверь. Девушка вдруг вслух читает надпись, гласящую, что это здание раньше принадлежало местному театру, но потом перешло под офисы. Они втроём немного медлили, терзаясь мыслью сомнения: быть или не быть, если дверь открыта и манит войти.
Внутри всё было чисто и уютно, не то, что снаружи – был проведён евро-ремонт, стены были отделаны каким-то красивым камнем, возможно искусственным, но это было плохо различимо. Всё сверкало чистотой и грамотной полировкой. Всё было залито светом, проникающим с улицы во всевозможные окна. Справа и слева были массивные металлические прочно запертые двери администрации и прочей нелюди, а прямо по курсу возвышалась мощная лестница наверх. Видно было, что на неё раньше лежал ковёр, ибо остались золотистые кольца, вбитые намертво прямо в камень, которые в прошлой жизни посредством штырей удерживали ковёр на месте. Но теперь ковра там не было, видимо сказались постоянные походы разнообразных личностей, из-за чего и пришлось отказаться от такой роскоши.
Но времени у них было ещё много, посему они втроём не пошли вверх, а остались внизу изучать расположение дверей. Сын вскоре обнаружил под этой массивной лестницей неприметную дверку, а за ней лестницу, ведущую куда-то вниз. На двери была наполовину стёртая табличка «Служебное помещение», которую держали два толстых гвоздя.
Вместе они спустились вниз по узкой витой лестнице на одного человека. Помещение, в которое они попали, напоминало заброшенную подсобку бывшего здесь театра: пустые открытые настежь шкафы, треснувшие местами зеркала и разбросанные стулья являли собой картину крайнего запущения. Само по себе помещение было настолько узким, что могли разойтись только три человека, а ведь, когда театр работал, тут ставили ещё и тумбочки для грима. Однако эта подсобка была лишь небольшой перемычкой – на другом её конце было две двери, до которых с трудом доставал свет двух лампочек, очевидно, так и не выключавшихся никогда.
Они пошли к тем дверям, попутно выискивая что-нибудь интересное, но их ждало разочарование, ибо всё было украдено до них. Из мелочи, которую можно было сунуть в карман, были только старые ороговевшие тряпки, вполне могущие бить стёкла и резать хлеб. В остальном все вещи были не меньше табуретки, и уносить их с собой не было явного смысла. Рядом с дверями были нарисованы искажённые подобия свастики с чьими-то забавными рожицами.
Выбор был простой: одна из двух, правая или левая. Недолго думая, он толкнул рукой левую и шагнул вглубь густого мрака. В лицо ему пыхнуло тёплым воздухом и до дрожи в коленках знакомым тяжёлым и пряным запахом протухшего мяса. Глаза несильно заслезились, и появился рвотный позыв, когда его рука упёрлась во что-то мягкое и противно хлюпающее. Но он стоял не двигаясь, старался даже не дышать, вместо этого он изо всех сил напряг свой слух, обоняние и зрение, пытаясь разглядеть окружающую обстановку. Минута сменяла минуту со скоростью часа, ему даже казалось, что вдалеке у самой стены что-то шевелится и капает. На мгновение краем глаза он заметил, как что-то продолговатое двинулось в том краю, но в следующий же миг видение исчезло.
Ноги сами развернули его на месте и рывком вынесли из комнаты. Девушка, выпучив глаза, молча закрыла дверь и подпёрла её двумя табуретками. Ни слова не говоря, как по команде, они бросились вверх по лестнице наружу, на свежий воздух. Он бежал последним – впереди расчищал пространство отец, а сразу за его спиной как за щитом пряталась девушка, сам же он замыкал колонну, поглядывая назад.
Закрывшуюся было дверь с лестницы отворили мощным ударом, а за ним последовали какие-то непонятные звуки, по которым он решил, что они кого-то сбили на выходе. Решение оказалось правильным: на выходе его немного занесло вправо и там пришлось перепрыгивать через большое грузное тело в спортивном костюме. Тело что-то мычало матом. Наконец, когда они все были уже у выхода, он обернулся и понял, что тело вскочило на ноги и теперь гонится за ними с большим мачете в руках.
Уже у остановки отец заорал, чтобы бежали врассыпную, после чего резко затормозил, кинул в мужика неизвестно откуда взявшуюся табуретку, и побежал направо. Девушка побежала налево, а сам он, перемахнув урну, рванул через дорогу, заметив при прыжке, что бросок отца был удачным и мужик с ножом упал на колени, но сознание не потерял.
Одним большим пробегом он оказался в лесу, и только тут сбавил скорость передвижения до быстрого шага. Давно у него не было таких резких и отчаянных пробежек, сердце колотилось со страшной силой, но дыхание при этом было плавным и размеренным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Молодые люди! – начал он приветливо, – я вижу, как вы счастливы. Ещё бы, такой прекрасный день и такие прекрасные люди стоят вместе. Позвольте же мне сделать вас ещё более счастливыми, чем вы есть сейчас.
Ещё несколько следующих минут он без умолку болтал проповеднические речи, пытался даже петь и приводить какие-то одному ему ведомые примеры из жизни, но он натолкнулся на полное непонимание со стороны парочки. Они всё это время стояли, не шевелясь, и молча смотрели на выступающего для них мужика, но более никак не реагировали. Наконец, мужику это надоело, и он отчалил с большой скоростью подальше от них обратно в листву близ офиса.
Некоторое время он и она болтали ни о чём, а точнее о том, о чём обычно болтают те, кто встретился впервые: о таких ничего не значащих вещах как имя, фамилия, место учёбы и прочего хлама. Он не думал ни о чём, без задней мысли он просто хотел скоротать время и, быть может, разузнать что да как. Волею судеб оказалось, что они работают вместе и это у неё тоже первый рабочий день. Ни он, ни она ничего не знали толком о предстоящей работе, а она вообще ничего не знает про Мегафон, кроме тех многочисленных негативных отзывов о нём со стороны пользователей.
Вместе они передвинулись с остановки, так и не дождавшись ни одного автобуса, поближе к офису, в который пришли работать, и стали изучать рекламные плакаты на стенах. Плакатами были заклеены похабные надписи на стене, а местами и похабная гравировка. Издалека этого не было заметно, но когда подходишь вплотную к стене, дабы прочесть мелкий шрифт сносок на плакатах, невольно замечаешь, как из-под бумаги проступают выбоины и следы краски.
Она пользовала Билайн, а не Мегу. В это время сзади незаметно подкрался отец и похлопал сына по плечу, указывая на чуть приоткрытую от утреннего ветерка дверь. Девушка вдруг вслух читает надпись, гласящую, что это здание раньше принадлежало местному театру, но потом перешло под офисы. Они втроём немного медлили, терзаясь мыслью сомнения: быть или не быть, если дверь открыта и манит войти.
Внутри всё было чисто и уютно, не то, что снаружи – был проведён евро-ремонт, стены были отделаны каким-то красивым камнем, возможно искусственным, но это было плохо различимо. Всё сверкало чистотой и грамотной полировкой. Всё было залито светом, проникающим с улицы во всевозможные окна. Справа и слева были массивные металлические прочно запертые двери администрации и прочей нелюди, а прямо по курсу возвышалась мощная лестница наверх. Видно было, что на неё раньше лежал ковёр, ибо остались золотистые кольца, вбитые намертво прямо в камень, которые в прошлой жизни посредством штырей удерживали ковёр на месте. Но теперь ковра там не было, видимо сказались постоянные походы разнообразных личностей, из-за чего и пришлось отказаться от такой роскоши.
Но времени у них было ещё много, посему они втроём не пошли вверх, а остались внизу изучать расположение дверей. Сын вскоре обнаружил под этой массивной лестницей неприметную дверку, а за ней лестницу, ведущую куда-то вниз. На двери была наполовину стёртая табличка «Служебное помещение», которую держали два толстых гвоздя.
Вместе они спустились вниз по узкой витой лестнице на одного человека. Помещение, в которое они попали, напоминало заброшенную подсобку бывшего здесь театра: пустые открытые настежь шкафы, треснувшие местами зеркала и разбросанные стулья являли собой картину крайнего запущения. Само по себе помещение было настолько узким, что могли разойтись только три человека, а ведь, когда театр работал, тут ставили ещё и тумбочки для грима. Однако эта подсобка была лишь небольшой перемычкой – на другом её конце было две двери, до которых с трудом доставал свет двух лампочек, очевидно, так и не выключавшихся никогда.
Они пошли к тем дверям, попутно выискивая что-нибудь интересное, но их ждало разочарование, ибо всё было украдено до них. Из мелочи, которую можно было сунуть в карман, были только старые ороговевшие тряпки, вполне могущие бить стёкла и резать хлеб. В остальном все вещи были не меньше табуретки, и уносить их с собой не было явного смысла. Рядом с дверями были нарисованы искажённые подобия свастики с чьими-то забавными рожицами.
Выбор был простой: одна из двух, правая или левая. Недолго думая, он толкнул рукой левую и шагнул вглубь густого мрака. В лицо ему пыхнуло тёплым воздухом и до дрожи в коленках знакомым тяжёлым и пряным запахом протухшего мяса. Глаза несильно заслезились, и появился рвотный позыв, когда его рука упёрлась во что-то мягкое и противно хлюпающее. Но он стоял не двигаясь, старался даже не дышать, вместо этого он изо всех сил напряг свой слух, обоняние и зрение, пытаясь разглядеть окружающую обстановку. Минута сменяла минуту со скоростью часа, ему даже казалось, что вдалеке у самой стены что-то шевелится и капает. На мгновение краем глаза он заметил, как что-то продолговатое двинулось в том краю, но в следующий же миг видение исчезло.
Ноги сами развернули его на месте и рывком вынесли из комнаты. Девушка, выпучив глаза, молча закрыла дверь и подпёрла её двумя табуретками. Ни слова не говоря, как по команде, они бросились вверх по лестнице наружу, на свежий воздух. Он бежал последним – впереди расчищал пространство отец, а сразу за его спиной как за щитом пряталась девушка, сам же он замыкал колонну, поглядывая назад.
Закрывшуюся было дверь с лестницы отворили мощным ударом, а за ним последовали какие-то непонятные звуки, по которым он решил, что они кого-то сбили на выходе. Решение оказалось правильным: на выходе его немного занесло вправо и там пришлось перепрыгивать через большое грузное тело в спортивном костюме. Тело что-то мычало матом. Наконец, когда они все были уже у выхода, он обернулся и понял, что тело вскочило на ноги и теперь гонится за ними с большим мачете в руках.
Уже у остановки отец заорал, чтобы бежали врассыпную, после чего резко затормозил, кинул в мужика неизвестно откуда взявшуюся табуретку, и побежал направо. Девушка побежала налево, а сам он, перемахнув урну, рванул через дорогу, заметив при прыжке, что бросок отца был удачным и мужик с ножом упал на колени, но сознание не потерял.
Одним большим пробегом он оказался в лесу, и только тут сбавил скорость передвижения до быстрого шага. Давно у него не было таких резких и отчаянных пробежек, сердце колотилось со страшной силой, но дыхание при этом было плавным и размеренным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25