— вымолвил он наконец.
— Нечистая совесть? Сэр Генри тихо застонал.
— Зачем вы меня на это толкнули? Это — сокрытие информации, должностное преступление…
— Я вас ни на что не толкал. Вы занимаете ответственный пост, от вас ждут самостоятельных решений.
— Но если узнает министр внутренних дел или эти ужасные типы из отдела борьбы со шпионажем…
Перед ними остановился лифт, и сэр Генри Фаулер Спрингбэк, королевский советник, кавалер ордена Британской империи, вошел в кабину, сопровождаемый своим злокозненным заместителем. В лифте уже находился один пассажир — маленький старичок с добрым лицом. При виде сэра Генри его слезящиеся глазки засияли собачьей преданностью,
— А, это вы, Кроум. — Сэр Генри заметно повеселел. — Лавлейс, вы ведь знаете Кроума?
— Конечно. Кто же его не знает? Действительно, весь штат Управления внутренней безопасности знал и любил старика
Кроума, старшего клерка центрального сектора документации. Он бродил по всему зданию, шаркая ногами и благодушно улыбаясь, и где бы ни появился этот согбенный, тощий старичок в поношенном черном костюме, пахнущем чернилами, и сверкающих белизной воротничке и манжетах, везде ему были рады.
— Это чиновник старой школы, — говорили о нем. — Теперь таких не бывает. Сэр Генри обожал Кроума.
— Как вы себя чувствуете, Кроум? — заботливо спросил он.
— В моем возрасте жаловаться не приходится, сэр. Подумываю об уходе на пенсию. Уже недолго осталось… Что с вами, сэр? — обеспокоился старик, увидев, что сэр Генри переменился в лице.
Откуда было Кроуму знать, что за последнее время сэра Генри терзали странные суеверия — он выдумывал свои собственные приметы. Если он замечал на улице монахиню или беременную женщину, то сидел, скрестив указательный и средний пальцы, пока машина не минует три светофора, вид катафалка на много дней погружал его в уныние. Но старик Кроум был для него связан с самой опасной приметой. Сэр Генри убедил себя, что умрет в тот день, когда старик Кроум уйдет на пенсию.
— Что с вами, сэр? — повторил Кроум . Лифт остановился, и двери растворились.
— А? Что? Ничего, ничего, благодарю вас, Кроум, — горестно ответил сэр Генри. Бакстер Лавлейс, радуясь, что лицо у его шефа дергается сильнее обычного, пошел через вестибюль к выходу. Старик Кроум сочувственно покудахтал и тоже покинул лифт, но сэр Генри словно застыл на месте.
По пятницам старик Кроум всегда задерживался на службе — в нем жил природный ужас перед незаконченными делами, которые могли остаться на следующую неделю. Начальство всячески поощряло его рвение.
— Кроуму цены нет, —- говорили они. — Что бы мы без него делали? И не один сэр Генри страшился того часа, когда старик выразит желание уйти на пенсию.
В эту пятницу Кроум завершил свою добровольную сверхурочную деятельность сравнительно рано. В 6.15 он взял котелок, зонтик и портфель, собрал ворох секретных бумаг, которые надлежало сдать в особый сейф, и на лифте спустился в подвал.
Несколько лет назад весь подвал был перестроен, и теперь, выйдя из лифта, вы попадали из помпезного интерьера конца прошлого века в обстановку, представляющую собой нечто среднее между декорацией к научно–фантастической пьесе и вокзалом в стиле модерн.
Кроум пошел по длинному коридору, миновал объявление «Только с пропусками класса «А» и остановился перед массивной стальной дверью. На ней было второе объявление, еще более грозное: «Внимание! Охрана имеет приказ стрелять в каждого, кто пытается проникнуть в данное помещение без пропуска».
У Кроума зажужжало над головой — он попал в зону телевизионного контроля. Затем стальная дверь в десять дюймов толщиной бесшумно отворилась, обнаружив замки, которые сделали бы честь Форту Нокс.
— Привет, мистер Кроум, вы сегодня пораньше, чем обычно, — сказал вооруженный автоматом охранник в черной форме, возникший по ту сторону двери.
Он провел старика Кроума во второй лифт — зловещую ультрасовременную коробку из бронированной стали, отливающей змеиным блеском.
Через мгновение Кроум очутился в просторном бетонном зале. Здесь двое охранников дежурили в будке из пуленепробиваемого стекла. Кроум пересек барьер с рентгеновской установкой — она проверяла, нет ли у входящего оружия, — затем попал под лучи аппарата с чувствительным элементом, реагирующим на фотопленку в любой, даже микроскопической фотокамере, и остановился перед будкой.
— Привет, мистер Кроум, все работаете?
— Что поделаешь, мистер Ледбеттер . Гм… я, значит, хотел бы… — Кроум заглянул в свои бумаги: — Мне нужны Альфа Ноль Три, Гамма Две Единицы и Омега.
Старший охранник повторял кодовые группы, а второй вручал Кроуму соответствующие ключи. Затем они повернули в будке тяжелое колесо, и открылась еще одна стальная дверь —в противоположном конце зала. Дверь вела в хранилище, где под железобетонными, устойчивыми против ядерной радиации сводами в сорок футов толщиной хранились в сейфах самые секретные тайны державы.
— Почему это он проходит не как все? Пропуск не показывает, в книге не расписывается, и вообще? — спросил второй охранник, когда согбенная спина Кроума исчезла за дверью. Охранник был новичок и еще не знал всех особенностей службы внутренней безопасности.
— Вот что, парень, — строго заметил ему старший, — старик Кроум здесь на особом положении. Для него, можно сказать, свои законы.
— Но ведь у него пропуск класса «В». Как же, он проходит?
— Класс «В» или не класс «В», ты запомни: Кроум надежнее многих, кто ходит сюда по праву. — с жаром заявил начальник охраны. И уже спокойнее добавил: — Да и как его не пустишь, если он один из всего Управления знает, где что находится.
В хранилище между тем Кроум уже засунул в свой портфель толстый фолиант, на обложке и на каждой странице которого стоял красный гриф: «Совершенно секретно. Ни при каких обстоятельствах не выносить из хранилища». Кроум запер сейф и двинулся к другому, обозначенному «Омега». Там в отдельных ячейках с особыми шифрами находились катушки магнитофонной ленты, числом более тысячи (на каждого сотрудника Управления внутренней безопасности, начиная с главы Управления и кончая официантом, разносившим по кабинетам чай). Это были записи всех телефонных разговоров с внешним миром.
Кроум раскручивал карандашом пленку в ячейке под своим именем и с законной гордостью патриота думал про себя, что за страну, где так замечательно обстоит дело с внутренней безопасностью, тревожиться нечего.
Он вытянул хвостик пленки с четкой надписью: «четверг, 23 сентября, время 12.63—12.56, звонил Бейтс, предмет разговора — гольф», аккуратно срезал его серебряным перочинным ножом и намотал на ручку зонтика.
Без двух минут семь Кроум был на вокзале Ватерлоо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Нечистая совесть? Сэр Генри тихо застонал.
— Зачем вы меня на это толкнули? Это — сокрытие информации, должностное преступление…
— Я вас ни на что не толкал. Вы занимаете ответственный пост, от вас ждут самостоятельных решений.
— Но если узнает министр внутренних дел или эти ужасные типы из отдела борьбы со шпионажем…
Перед ними остановился лифт, и сэр Генри Фаулер Спрингбэк, королевский советник, кавалер ордена Британской империи, вошел в кабину, сопровождаемый своим злокозненным заместителем. В лифте уже находился один пассажир — маленький старичок с добрым лицом. При виде сэра Генри его слезящиеся глазки засияли собачьей преданностью,
— А, это вы, Кроум. — Сэр Генри заметно повеселел. — Лавлейс, вы ведь знаете Кроума?
— Конечно. Кто же его не знает? Действительно, весь штат Управления внутренней безопасности знал и любил старика
Кроума, старшего клерка центрального сектора документации. Он бродил по всему зданию, шаркая ногами и благодушно улыбаясь, и где бы ни появился этот согбенный, тощий старичок в поношенном черном костюме, пахнущем чернилами, и сверкающих белизной воротничке и манжетах, везде ему были рады.
— Это чиновник старой школы, — говорили о нем. — Теперь таких не бывает. Сэр Генри обожал Кроума.
— Как вы себя чувствуете, Кроум? — заботливо спросил он.
— В моем возрасте жаловаться не приходится, сэр. Подумываю об уходе на пенсию. Уже недолго осталось… Что с вами, сэр? — обеспокоился старик, увидев, что сэр Генри переменился в лице.
Откуда было Кроуму знать, что за последнее время сэра Генри терзали странные суеверия — он выдумывал свои собственные приметы. Если он замечал на улице монахиню или беременную женщину, то сидел, скрестив указательный и средний пальцы, пока машина не минует три светофора, вид катафалка на много дней погружал его в уныние. Но старик Кроум был для него связан с самой опасной приметой. Сэр Генри убедил себя, что умрет в тот день, когда старик Кроум уйдет на пенсию.
— Что с вами, сэр? — повторил Кроум . Лифт остановился, и двери растворились.
— А? Что? Ничего, ничего, благодарю вас, Кроум, — горестно ответил сэр Генри. Бакстер Лавлейс, радуясь, что лицо у его шефа дергается сильнее обычного, пошел через вестибюль к выходу. Старик Кроум сочувственно покудахтал и тоже покинул лифт, но сэр Генри словно застыл на месте.
По пятницам старик Кроум всегда задерживался на службе — в нем жил природный ужас перед незаконченными делами, которые могли остаться на следующую неделю. Начальство всячески поощряло его рвение.
— Кроуму цены нет, —- говорили они. — Что бы мы без него делали? И не один сэр Генри страшился того часа, когда старик выразит желание уйти на пенсию.
В эту пятницу Кроум завершил свою добровольную сверхурочную деятельность сравнительно рано. В 6.15 он взял котелок, зонтик и портфель, собрал ворох секретных бумаг, которые надлежало сдать в особый сейф, и на лифте спустился в подвал.
Несколько лет назад весь подвал был перестроен, и теперь, выйдя из лифта, вы попадали из помпезного интерьера конца прошлого века в обстановку, представляющую собой нечто среднее между декорацией к научно–фантастической пьесе и вокзалом в стиле модерн.
Кроум пошел по длинному коридору, миновал объявление «Только с пропусками класса «А» и остановился перед массивной стальной дверью. На ней было второе объявление, еще более грозное: «Внимание! Охрана имеет приказ стрелять в каждого, кто пытается проникнуть в данное помещение без пропуска».
У Кроума зажужжало над головой — он попал в зону телевизионного контроля. Затем стальная дверь в десять дюймов толщиной бесшумно отворилась, обнаружив замки, которые сделали бы честь Форту Нокс.
— Привет, мистер Кроум, вы сегодня пораньше, чем обычно, — сказал вооруженный автоматом охранник в черной форме, возникший по ту сторону двери.
Он провел старика Кроума во второй лифт — зловещую ультрасовременную коробку из бронированной стали, отливающей змеиным блеском.
Через мгновение Кроум очутился в просторном бетонном зале. Здесь двое охранников дежурили в будке из пуленепробиваемого стекла. Кроум пересек барьер с рентгеновской установкой — она проверяла, нет ли у входящего оружия, — затем попал под лучи аппарата с чувствительным элементом, реагирующим на фотопленку в любой, даже микроскопической фотокамере, и остановился перед будкой.
— Привет, мистер Кроум, все работаете?
— Что поделаешь, мистер Ледбеттер . Гм… я, значит, хотел бы… — Кроум заглянул в свои бумаги: — Мне нужны Альфа Ноль Три, Гамма Две Единицы и Омега.
Старший охранник повторял кодовые группы, а второй вручал Кроуму соответствующие ключи. Затем они повернули в будке тяжелое колесо, и открылась еще одна стальная дверь —в противоположном конце зала. Дверь вела в хранилище, где под железобетонными, устойчивыми против ядерной радиации сводами в сорок футов толщиной хранились в сейфах самые секретные тайны державы.
— Почему это он проходит не как все? Пропуск не показывает, в книге не расписывается, и вообще? — спросил второй охранник, когда согбенная спина Кроума исчезла за дверью. Охранник был новичок и еще не знал всех особенностей службы внутренней безопасности.
— Вот что, парень, — строго заметил ему старший, — старик Кроум здесь на особом положении. Для него, можно сказать, свои законы.
— Но ведь у него пропуск класса «В». Как же, он проходит?
— Класс «В» или не класс «В», ты запомни: Кроум надежнее многих, кто ходит сюда по праву. — с жаром заявил начальник охраны. И уже спокойнее добавил: — Да и как его не пустишь, если он один из всего Управления знает, где что находится.
В хранилище между тем Кроум уже засунул в свой портфель толстый фолиант, на обложке и на каждой странице которого стоял красный гриф: «Совершенно секретно. Ни при каких обстоятельствах не выносить из хранилища». Кроум запер сейф и двинулся к другому, обозначенному «Омега». Там в отдельных ячейках с особыми шифрами находились катушки магнитофонной ленты, числом более тысячи (на каждого сотрудника Управления внутренней безопасности, начиная с главы Управления и кончая официантом, разносившим по кабинетам чай). Это были записи всех телефонных разговоров с внешним миром.
Кроум раскручивал карандашом пленку в ячейке под своим именем и с законной гордостью патриота думал про себя, что за страну, где так замечательно обстоит дело с внутренней безопасностью, тревожиться нечего.
Он вытянул хвостик пленки с четкой надписью: «четверг, 23 сентября, время 12.63—12.56, звонил Бейтс, предмет разговора — гольф», аккуратно срезал его серебряным перочинным ножом и намотал на ручку зонтика.
Без двух минут семь Кроум был на вокзале Ватерлоо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34