- Да нет, это все для тебя! - даже подпрыгнул от удовольствия Феня.
- У меня на такую роскошь денег не хватит. Даже если бы я собрала всю свою пенсию за всю жизнь, то наверное, не смогла бы купить даже пыль, лежащую на этих музейных экспо-натах, - вздохнула старушка.
- Да это честное слово все твое! Это мой тебе подарок.
- Откуда?! - удивилась баба Тоня.
- Друзья помогли.
- Какие друзья? Уж не эти ли иностранцы? - махнула она головой в сторону скрывшихся друзей.
- Ну, да! - весело воскликнул Феня.
- Не-е... не надо, - подумав, протянула старушка. - Как я все это домой перетащу? А барахло свое старое куда дену?
- Я тебя не понимаю. Зачем же таскать? Пусть здесь остается, на своих местах, - посоветовал Феня.
- Неудобно как-то получается. Что это я теперь, все время должна спускаться в картинную галерею, если мне вдруг захочется выпить чайку или приготовить тебе блинчиков?
- Зачем же в картинную галерею? Пожалуйста готовь здесь.
- Ну как же! Все-таки это храм искусств, как говорит моя подруга Софья Андреевна.
- Капа была права, когда говорила, что ты свою кухню так называть будешь. Всетаки здорово мы нашу кухню отремонтировали! - вскочив на табурет, радостно запрыгал Феня.
Только тут до бабы Фени дошел смысл происходящего.
- Что-о-о?! - взревела она. - Кто посмел осквернить мою святыню, лебедушку мою любимую, кухоньку мою крашеную?!
- Но ведь тебе понравилось! Ты же целый час восхищалась, ахала да охала, опешил Феня.
- Нет милый мой, кухня - это кухня, галерея - это галерея. Я ведь думала, что в картинную галерею зашла, искусством наслаждаюсь. А они окаянные вон что удумали, с любушкой моей сердешной сотворили! Да мы с ней уже полвека душа в душу! Прости меня, пожалуйста, не уберегла я тебя, - присев на табуретку, разрыдалась старушка. - Сковородушки в пятнышках, ведерочки в точечках! О...о...о! Доктора, вызовите скорее, того доктора, пусть он заразит меня своей забывчивой болезнью! За что мне такие наказания!
- Между прочим, на сковородке не пятно, а солнышко, а на ведерке - дождик! Помоему очень даже красиво получилось, - пожав плечами, обиженно сказал Феня. Тяжело вздохнув, он пошел вызывать скорую помощь.
Когда Феня вышел в коридор, и подошел к телефону, к нему подбежала Капа:
- Ну что? На мороженое денег дала? - поинтересовалась она.
- Кто? Зачем?
- Затем, чтобы его есть, - пояснила она. - Нас угостишь, мы ведь тоже тебе помогали.
- Мороженого не будет, бабе Тоне ремонт не понравился.
- Что? Может ты ее неправильно понял?
- Нет, у нее давление от расстройства поднялось, вот, скорую попросила вызвать.
- Так ведь ей очень понравилось, я сам видел как она от восхищения руками махала, да языком цокала, - вступил в разговор Сема.
- Сначала была довольна, а потом недовольна.
- А, что изменилась от "начала" до "потом"?
- Сначала, она думала, что в картинную галерею зашла, а потом поняла, что не зашла...
- Ну, тогда, конечно... - понятливо протянул Сема.
- Если бы ты не нарисовал свое дурацкое солнышко на ведре, все было бы хорошо, вечно ты все портишь, - обиделась Капа на осьминога. - Опять вместо мороженого придется льдинку облизывать. Зачем, спрашивается лезть в искусство, если ничего в этом не понимаешь?
Феня, набрав нужный номер телефона, вызвал доктора.
Глава одиннадцатая
Грабитель
Капа, взобравшись на подоконник, уныло наблюдала за стаей воробьев. Уже вечерело, и серенькие комочки, подпрыгивая перед сном в своей вечерней зарядке, чирикая рассказывали друг другу последние новости. Послушав их сплетни, Капа вздохнув, стала рисовать пальцем узоры на покрытом инее окне. Замысловатые линии соединились в причудливом, восточном узоре. Завитки собранных капель переплетались, постепенно усложняя орнамент Капиных художеств.
- Фенечка оцени, - обратилась она к мальчику, который заканчивал переписывать набело свое сочинение. - Сейчас, последний штрих, и картина будет готова. - сказала она, и вскинув палец, бросила на окно запятую, отчего картина превратилась в сплошное мокрое пятно. Окно, словно обидевшись и собрав воедино всю влагу со стекла, выплеснуло ее на подоконник, а затем и на пол.
На полу мгновенно образовалась новая лужа.
- Да ну тебя! - обиделась Капа на окно. - Я к тебе со всей душой, а ты...
- Переволновалась, - вздохнул Сема, и подошел к луже. - Видно мне придется убирать, - с вздохом сказал он, и сев в самую ее середину, перевернулся в ней. Через минуту, лужа исчезла, немного остудив разгоряченный пыл высушенного любовью осьминога. Встрепенувшись, мокрый Сема бросил любовный взгляд на Капу.
- Ты опять за свое, да? - негодующе воскликнула она, поймав его взгляд.
- Не буду, не буду! - тут же опомнившись, умоляюще зачастил осьминог, вспомнив про золотую рыбку в аквариуме. Но непослушные щупальца помимо его воли непроизвольно продолжали тянуться к любимой.
- А ну, сидеть! - приказал им Сема, - а не то оторву и выброшу, - строго предупредил он.
Щупальца сразу же пугливо стали прятаться, заползая под Сему.
- Учти, скоро я уже не смогу ими управлять, - предупредил Сема Капу. - Они волнуются, словно океан, во время урагана. Мои моральные и физические силы на исходе.
- Тогда я завяжу их в узел, - ответила Капа, и немного подумав, добавила. - В морской.
- Пожалуйста, перестаньте спорить, - попросил Феня. - Вы мешаете мне делать уроки.
- Не буду, извини, - шепотом произнесла баба Тоня. Она только что зашла в комнату и услышала последние Фенины слова, приняв их на свой счет.
- Я пойду схожу в свою квартиру, испеку пирог, а то у меня на этой чудо-кухне, тесто не поднимается. Выглянет из кастрюли, посмотрит испуганно по сторонам, и обратно под крышку прячется. Скоро спать, а у меня еще ничего не готово. Тесто какое-то капризное нынче пошло. Вот раньше тесто было! Пыхтит, ухает, но поднимается. В печь мама его поставит, а он на всю улицу пахнет, ноздри щекочет! Мы, бывало, с улицы прибежим, наедимся им, и опять, айда на улицу. А сейчас хлеб какой? Даже в магазин за ним идти неохота, ноги болят.
Баба Тоня ушла, продолжая что-то недовольно ворчать себе под нос. В квартире наступила тишина, которую нарушала только Капа, копающаяся в маминой шкатулке, да Сема, томно вздыхающий при каждой новой шляпке, доставаемой Капой из шкафа и нахлобученной на ее голову. В аквариуме негромко побулькивала Заря, в одиннадцатый раз пересчитывая неожи-данно самым чудесным образом свалившиеся ей на голову богатства. Для этого она завела книгу, и аккуратно переписывала туда все свое движимое и недвижимое имущество. Жемчуг попал в разряд движимого имущества, потому что его можно было легко перемещать и двигать в пределах аквариума, а вот золотая амфора попала в графу недвижимости, потому что как рыбка не билась, но сдвинуть сосуд с места никак не смогла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24