Но
теперь его атаковали сразу двое. И эти двое прекрасно видели ошибки,
сделанные своими предшественниками.
Брат вынужден был отступать. Он пятился, едва успевая отражать удары
одной рукой. Не будь на его теле меня, он бы давно пустил в ход кинжал. Но
его левая рука бездействовала, ибо я начисто лишил его возможности маневра.
От противников это не ускользнуло, и один начал заходить мне в тыл. Достать
его шпагой Лоренцо не мог. Отпугнув обманным приемом второго убийцу, он
поменял дислокацию и оказался в весьма невыгодном для себя положении. Удар,
нацеленный в мою голову, он все-таки отбил. Но в этот же момент и он, и я
почувствовали резкую боль в его правом плече. Лоренцо отступил еще на
несколько шагов, споткнулся и привалился на стену.
Если он сейчас потеряет сознание, ему конец - пронеслось у меня.
Убийца шагнул вперед. Нет, он не собирается заколоть его сразу, он еще
полюбуется на уродливый отросток, породивший столько россказней. А
любопытство частенько не идет в прок. Не знаю, как я вспомнил про кинжал.
Моя правая рука приподнялась, согнулась в локте и медленно сжала рукоять. Я
целился в безобразное грязное лицо наемника и, видимо, попал. Поскольку
бандит издал вопль и отскочил. Удар мой был слишком слаб, чтобы
претендовать на смертельный, но убийца был в ужасе, и будет пребывать в
ужасе еще несколько секунд.
Лоренцо, очнись!
"Старший брат" выпрямился и застыл, увидав мою руку с кинжалом.
Лоренцо, не медли!
Он вскинул шпагу. Я понял: поздно. Он стоял прямо перед нападавшим, а
это означало, что он не успеет развернуться и отбить удар. Я что было сил
дернулся вперед. Лопнул корсет, взвыли разом все мышцы на моей спине. На
мгновение я увидал перед собой облитое белизной лицо брата. Удар. Что-то
упругое с хрустом врезалось мне под левую лопатку.
Это моя боль! Только моя! Ты не почувствуешь ее!
Лоренцо опомнился. Его шпага запоздало вылетела вперед:
Больше в ту ночь я уже ничего не слышал.

Я плавно перетек из бессознательного состояния в мое странное
осознанное и даже приоткрыл глаза. "Старший брат" лежал на широкой кровати,
на левом боку. Я, естественно, находился здесь же, и тоже лежал, только на
правом боку. В моей спине гуляли горячие вихри, будто кто-то вдувал огонь в
трубу, прорезанную между лопаток.
- Юлиан, я видел: я видел, как: он достал кинжал. И он закрыл меня:
собой.
Я не сразу узнал голос брата, так он был слаб. Что с ним?
- Дорогой мой кузен, это было в бреду, - кузен Юлиан появился в поле
моего зрения. - Вот уже три дня у тебя жар. Рана воспалена. Мой лекарь
говорит, что необходимо немедленно принять меры.
- Меры? Какие меры?
Лоренцо напрягся, как стальная пружина. Я тоже напрягся бы, если бы не
огненная труба в спине.
- Послушай меня, кузен. Здесь лекарь. Я не сказал тебе при встрече, что
привез его с собой. Он опытный врач. Он удалит нарост:
- Нет!
- Лоренцо, ради бога!
- Нет. Это мой брат-близнец:
- Твой "брат-близнец" отнимет у тебя жизнь, если ты не избавишься от
него!
Лоренцо молчал. Кажется, потерял сознание.
- Мы не можем сделать это без его согласия, - произнес кто-то рядом. -
Синьор Юлиан. Вы должны его уговорить.
- Вы же видите - он бредит! Вы врач! Беритесь за дело, черт возьми. Или
смерть моего кузена будет на вашей совести!
Ко мне склонились. Я постарался скроить как можно более идиотскую
гримасу, однако глаза не закрыл. Человека я не рассмотрел, но это был,
безусловно, тот самый лекарь, которого привез с собой кузен Юлиан. Он
внимательно оглядел меня, пощупал что-то на шее, на груди, потом приподнял
веко и заглянул в глаз. На сем осмотр закончился, и он заговорил:
- Синьор Юлиан, кабы речь шла об ампутации руки или ноги, я выполнил бы
ваше требование безоговорочно. Но дело обстоит сложнее. Очевидцы
утверждают, что эта часть корпуса синьора Лоренцо совершала самостоятельные
действия. Я не вижу оснований ставить под сомнение это свидетельство. Хотя
и не могу привести доказательства.
Голоса ускользнули от моего слуха и вскоре удалились совсем. На
прощание проскрипела дверь.
- Нет,: брат, нет!: тебя не убьют:
Я перевел взгляд на Лоренцо. Сейчас он действительно бредил. А пять
минут назад?
Я заставил свои мысли выстроиться по ранжиру и тщательно изучил каждую.
Первая: я удержал кинжал. Вторая: я закрыл брата своей спиной. Третья:
Лоренцо понял, что я живу. И последняя: если я останусь в его теле, я убью
его ядом, который источает моя загноившаяся рана.
Значит, я обязан убедить брата: отрезать меня.
Два человека. Два меча. Два лица. В лицах слишком много общих черт,
чтобы усомниться в родстве:
Сон всплыл передо мной как явь. Сон, который показал мне прошлую жизнь.
Господи! Мы прокляты за то, что убили друг друга. Так зачем же, Господи, ты
выводишь нас на тот же круг? Мой брат, чье тело уродливо, и душа стонет от
боли, неужели он не испил чашу вины до дна? Господи, сжалься над ним!
- Я знаю, ты понимаешь меня, - еле слышно заговорил Лоренцо. И его
слова предназначались мне. - Брат, посмотри на меня. Я знаю, что в глубине
твоих глаз прячется рассудок. Брат!
Я как мог крепко сомкнул веки. Он должен поверить, что там, на ночной
улице, ничего особенного не произошло, что он сам выхватил кинжал и ударил
бандита, а потом поскользнулся, и отросток тела встал на пути шпаги. Он
должен поверить, в противном случае он никогда не согласится избавиться от
меня и, следовательно, умрет вместе со мной.
- Брат, ответь мне: Посмотри на меня: Брат!
Он умолял. Требовал и опять умолял. Как долго? Не берусь сказать - я
постарался забыться:
Вновь хлопнула дверь. Вбежал кто-то из слуг, вернее всего - Джузеппе.
- Пусть придет мой поверенный, - твердым голосом приказал Лоренцо. -
Пригласи моего кузена и врача. Я хочу составить документ.
Сборы всех указанных персон были недолги. Лоренцо потребовал, чтобы
врач осмотрел его и подтвердил традиционное - "находясь в здравом уме и
твердой памяти". Затем он начал диктовать. Я почувствовал некоторое
облегчение. Сейчас он объявит о согласии на операцию и:
- :заявляю, что ни при каких обстоятельствах не позволяю отделять от
моего тела рожденного в одночасье со мной брата- близнеца:
В комнате застыла могильная тишина. Сейчас ему подадут перо и он
поставит подпись. И это будет его смертный приговор. Я еще могу вмешаться,
могу перехватить его руку: Идиот! Тогда уже все поверят, что мою голову
посещают мысли.
Лоренцо берет перо: подпись: точка.
Не помню, как наступила ночь. И почему очнулся, тоже не помню. Огненная
труба выжгла уже половину того, что было мною, а остальная часть тем
временем медленно опускалась в холод.
1 2 3 4 5 6 7