Перебегая от тумбы к тумбе, солдаты все ближе подвигались к баррикаде, не переставая стрелять.
Однако Степан знал, кому он доверил остаться на баррикаде. Трое дружинников осаживали солдат меткими выстрелами, прикрывая отход товарищей. Но вскоре баррикада стала отвечать только двумя выстрелами, потом одним. Вот не слышно стало и этого...
Мороз окончательно одолел Кольку. Ноги вовсе зашлись, пальцы перестали шевелиться. Патроны сделались холодными и, словно в клею, прилипли к ладоням. Пришлось их положить в карманы.
- Замерзнешь тут с вами! - сказал Колька и полез вон из ящика.
Он осторожно высунул голову наружу и, точно котенок при виде большого пса, тут же юркнул обратно: на баррикаду с ружьями наперевес бежали солдаты. Лица их были красны и страшны. И кричали они громко и тоже очень страшно.
Колька прижался к стенке ящика и уже хотел заплакать, но решил подождать. Когда солдаты доберутся до него, тогда дело особое. А наверху уже что-то громыхало - все равно как дома, если к верхним жильцам приходили веселые гости.
Солдаты ворвались на баррикаду и рушили ее. Они отыскивали ее защитников. Но, кроме двух убитых дружинников, здесь никого уже не было. Офицер с лязгом вложил в ножны саблю и потянулся к палке с красной материей.
И вдруг раздался выстрел.
Эх, не туда метил последний защитник рабочей баррикады! Метил он офицеру в сердце, а попал только в руку. Офицер застонал от боли. Зажимая окровавленную руку другой рукой, он крикнул дородному фельдфебелю:
- Взять живым!
- Тащи его! - осатанело приказал фельдфебель солдатам, и кресты на его груди сердито забрякали.
Солдаты бросились раскидывать доски. Тут они и нашли Константина с пустым карабином.
- Как с ним прикажете, ваше благородие? - вытянулся фельдфебель перед офицером.
Тот хмуро кивнул головой.
- Слушаюсь! - сказал фельдфебель и сделал солдатам какой-то незаметный знак толстыми пальцами.
Подталкивая дружинника прикладами, солдаты подвели его к стене.
Потом пятеро солдат отошли в сторону и стали заряжать винтовки...
По всему видно было, что затевалось гнусное дело. Солдаты старались не смотреть на одинокого дружинника и без нужды долго возились с затворами винтовок. Офицер отвернулся, делая вид, будто его что-то заинтересовало в другом конце улицы, а конопатое лицо фельдфебеля пошло пятнами.
Константин стоял широкой спиной к кирпичной стене дома.
Медленно, словно усталый пришел с работы домой, он разматывал на шее свой красный шарф. Лицо его было бледно и строго. И оно выражало то радость, то глубокую тоску. Чему радовался дружинник и о чем он тосковал?
Он дрался с врагом не хуже товарищей и в тяжелый час выручил всех. Теперь он должен заплатить за это своей жизнью. Ну и что ж? Ну и что ж? Не зря. Один за всех, все за одного - рабочий закон. Только вот узнают ли свои, что он выполнил этот закон до конца и, умирая, не просит у врага пощады?
Вместе жить - хорошо, умирать одному - трудно...
Константин тоскливо взглянул на небо. Серые, холодные облака все ниже надвигались на Лавров переулок, равнодушно присыпая мерзлую землю колючим снегом. Зловеще каркали вороны.
Дружинник размотал шарф, снял картуз, тряхнул легкими белокурыми волосами и смело взглянул на своих убийц...
Обманутый тишиной, Колька решил, что опасность миновала. Нащупав в карманах гильзы - не высыпались бы! - он на четвереньках пополз из ящика. Пролез через бочку без дна, ушиб обо что-то локоть и как был, с открытым ртом и с шапкой на затылке, так и замер.
Он увидел у кирпичной стены бледного, без шапки дружинника, того самого, что совсем недавно изображал из себя коня, наведенные на него ружья, искаженное лицо фельдфебеля - и скорее почуял, чем понял: убивают веселого Константина.
Солдаты - они стояли спиной к Кольке - не могли его видеть, но Константин сразу заметил и узнал своего недавнего ездока.
Как солнышко, подымаясь над тихой розовой рекой, гонит прочь холод полуночи и все ночные страхи, так и на лице дружинника при виде Кольки сразу растаяли следы тоски и одиночества.
Улыбнулся и Колька дружиннику.
- Прощай, Колька! - звонко крикнул Константин. - Передай нашим...
Выстрелы пяти винтовок оглушили Кольку. Сам не поняв, каким образом, он опять очутился в ящике из-под печенья.
Подобно серому мышонку, впервые самостоятельно выскочившему из норы и увидевшему прямо перед собой громадные зеленые глаза кошки, Колька застыл в углу ящика, сжимая в кармане холодные гильзы холодными пальцами, ни живой ни мертвый...
Звезды вечно падают с неба. Но днем, когда свет солнца ярок, не увидать, как смело и чудесно блеснет своим путем падающая звезда.
Невидимая звездочка революции упала в Колькино маленькое сердце.
Семеновцы убили Константина. Добрый Степан, красивая Настюша, дружинники с их ружьями и пистолетами - все пропало куда-то, словно по щучьему веленью. Баррикаду захватили и ломают семеновцы. Скорее всего, Кольке будет сейчас от солдат хорошая трепка да дома - вторая, того лучше...
И, несмотря на все это, Колька не ощущал в себе ни страха, ни раскаяния. Доведись ему опять выйти из ворот своего дома и увидеть мчащиеся сани с людьми в оглоблях, он бы начал все сначала.
В ушах звенело от залпа, но Кольке все казалось, что это голос Константина звенит: "Прощай, Колька! Передай нашим..."
Что передать и кому? Нешто, бате?
В ящик дул ветер, и в нем пахло уже не печеньем, а кислым пороховым дымом.
- Апчхи! Апчхи! - два раза подряд чихнул Колька. - Правда! - прошептал он.
Так всегда говорила мамка, сидя за шитьем и вдруг чихнув.
- Еще одного дружинника споймал! - вдруг пискливо крикнул рябой остроносый солдатик в широкой, не по размеру, фуражке.
Колька почувствовал, что его сильно дернули за валенок, потом - за другой.
- Балуй! - засопел Колька и уперся было в стенку ящика, но испугался, что таким манером с него совсем стащат валенки и тогда уж дома влетит наверняка.
И Колька крепко вцепился в валенки замерзшими пальцами. Так его и вытащили.
- Ишь ты, крапивное семя! - зло удивился фельдфебель, сверля Кольку вытаращенными желтыми глазами. - Кнутом бы тебя, паршивца!
Колька еле шевельнул помертвевшими на морозе губами:
- Теперь кнуты отменяются. По всей России. Шабаш!
Фельдфебель ошалело вытаращил глаза:
- Чего-о-о?
Офицер, покачиваясь на тумбе от боли в руке, процедил сквозь зубы:
- Обыскать змееныша!
Маленький солдат живо вывернул Колькины карманы.
Гильзы, предательски тенькая, посыпались на доски.
- Понятно! - хрипло сказал фельдфебель. - Той же компании.
Офицер отвернулся и, так же как на дружинника, кивнул остроносому солдату на Кольку. И опять толстые пальцы фельдфебеля, точно черви, неприятно зашевелились.
Рябой солдат схватил Кольку за шиворот и поволок его к проходному двору.
1 2 3 4