Мы не пойдем, а поедем. Да, да! Здесь есть грузовичок, так я его возьму: скажу, что нужно запасный котел сдать в ремонт. Мы с вами будем моторизованными газетчиками: прямо с грузовика будем газеты продавать.
Том блеснул двумя рядами новых зубов. Ему мысль о грузовике понравилась.
Договорились встретиться завтра в шесть, возле входа в подземку. Из лечебницы они, конечно, выйдут врозь. Никто не должен подозревать, что у них общие дела.
СПИЧКА В ЗАМКЕ
Весь день Дик удивлялся, где пропадает Том, а когда увидел его выходящим из помещения с гудящим вентилятором, удивился еще больше: зачем моряк в подвале? Что он здесь делает?
Что сам он в подвале делает, Дик знал. Притаившись за какими-то ящиками, он ждал миссис Джен. Сиделка с минуты на минуту должна была пройти. Полчаса назад она понесла ужин наверх, в мягкую комнату, и скоро ее можно ждать обратно. Дик уже все высмотрел: миллионер с едой управляется быстро. Джен тогда сходит вниз и начинает разносить ужин по палатам. Это самое лучшее время, чтобы пробраться к сумасшедшему. Дику никто не помешает поговорить с ним.
Как пройти к миллионеру, Дику известно; он даже знает, что дверь, которая ведет с лестницы в комнаты сумасшедшего, особенная: со стороны лестничной площадки ее можно открыть, только нажав ручку, а изнутри дверь открывается ключом. Это сделано для того, чтобы мисс Сильвия, сиделка, врач могли заходить к миллионеру, но чтобы он выйти не мог.
И вот Дик сидит за ящиками и ждет миссис Джен.
Тома он не окликнул.
Прошло минут десять. Звякнула посуда, появилась сиделка. Она прошла по коридору, неслышно ступая в туфлях на фетровой подошве.
Дик подождал. Тихо. Пусто. Можно идти. Дик пошел наверх. О хитрой ручке в дверях он подумал заранее и запасся спичкой. Спичка нужна для того, чтобы зажать дверной замок - тот самый стальной косячок с пружинкой, который, когда защелкивается, держит дверь на запоре.
Поднявшись по лестнице, Дик дошел до площадки и тихонько нажал на ручку двери. Дверь подалась. Не заходя в переднюю, не выпуская ручку из руки, Дик засунул половинку спички в замок. Теперь косячок не сможет сработать; теперь, если понадобится, он выберется отсюда без промедления.
В передней все было как в первый раз, когда он попал сюда: блестели начисто протертые разводы узорчатого резинового ковра, светил старинный железный фонарь, скалил пасть медведь в углу.
Дверь из передней в мягкую комнату была открыта. Дик заглянул. Здесь тоже ничего не изменилось: те же кожаные, простеганные на манер пухового одеяла стены, та же мудреная мебель, каждым предметом которой можно перебрасываться, как футбольным мячом, тот же светящийся вырез в потолке. Но сейчас матовые стекла отсвечивали не дневным светом, сейчас светили спрятанные за стеклами электрические лампочки.
На резиновом круглом, застланном шелковой скатертью столе, как в первый раз, стояли цветы и фрукты; на резиновом квадратном столе, как в первый раз, лежали стопки книг в мягких обложках. Но миллионера за столом не было. Он лежал на диване и спал. Его красные, загнутые спереди восточные туфли были аккуратно поставлены носок к носку и напоминали двух собирающихся подраться петушков. Должно быть, миллионер, прежде чем уснуть, именно такой вид и старался им придать. Чтобы было похоже, он даже положил между дерущимися туфлями несколько зернышек от яблок и винограда.
Дик заранее обдумал, с чего начать разговор. Но он никак не предполагал, что миллионер будет спать. Такую возможность он упустил.
Дома, если мать днем ложится на полчасика, а он приходит с улицы голодный, он никогда ее не будит. Мать выбивается из сил, целыми днями вертится, как белка в колесе, - будить ее нехорошо. Так могут поступать эгоисты - те, кто думают только о себе. А он не такой. Он с матерью считается.
Но странное дело: в таких случаях его почему-то одолевает кашель. На голодный желудок его схватывает такой кашель, что просто деваться некуда.
И мать просыпается. Она встает и дает ему поесть.
Тут с Диком произошло то же самое: он закашлялся. Кашлял негромко, деликатно, даже прикрывал рот рукой, чтобы не слышно было.
Но миллионер услышал. Он испуганно вскочил руки его немедленно пришли в движение, стали ощупывать халат, поправлять кисти пояса, поглаживать седоватую миллионерскую бородку клинышком. Миллионер, видно, никак не мог сообразить, кто так неожиданно появился перед ним.
Дик еще раз кашлянул, но уже будто через силу. Этим давалось знать, что кашель хоть и разрывает ему грудь, однако он не хочет никого беспокоить, он сумеет пересилить себя. Пока Дик откашливался, сумасшедший собрался с мыслями.
- А, мальчик! - сказал он. - Ты снова здесь? Рад. Рад, что не забываешь. Заходи...
Бой петушков был прерван. Миллионер сунул ноги в туфли, заложил длинные, красивые пальцы с коротко подстриженными ногтями за шелковый шнур халата, прошелся из угла в угол. Похоже было, что о Дике он забыл.
Сделав робкий шаг от порога в глубь мягкой комнаты, Дик сказал самое легкое, самое простое из всего. что заранее придумал:
- Добрый вечер, сэр!
Миллионер повел себя так, будто только сейчас увидел Дика.
- А, мальчик! - опять слово в слово повторил он свою первую фразу. - Ты снова здесь? Рад. Рад, что не забываешь. Заходи...
Дик оторопел. Глядя на красные туфли шагавшего по комнате миллионера, он сказал:
- Да, я снова здесь, сэр... Да, я уже зашел... Я знаете зачем? Я насчет тысячи долларов... Я подумал: может быть, вы не забыли про ту тысячу? Помните? Я сказал про "ничего" и про "пусто", а вы сказали, что я поймал настоящие слова и что дадите мне за них тысячу долларов. Это здесь было, помните? Вы сказали, что даже больше дали бы, если бы я заранее договорился. А потому, что я заранее не договорился, вы сказали, что дадите только тысячу... Так знаете что, сэр? Мне тысячи не нужно. Я решил шестьсот пятьдесят взять. Мне шестьсот пятьдесят хватит, мне как раз шестьсот пятьдесят нужно. Так нужно!.. Очень, очень нужно. Я, если их не получу, без глаза останусь. А вам я за них еще много других слов буду ловить. Какие нужно, такие поймаю. Только бы мне шестьсот пятьдесят долларов получить... - Дик всхлипнул. Больше говорить он не мог, да и не о чем было - все сказал.
Миллионер остановился перед Диком, взмахнул руками, будто собрался полететь, и закричал:
- Мальчик!.. Не говори, мальчик! Я всё знаю. Болтушка Джен мне все рассказала. Она про всех рассказывает, и мне это неинтересно. Но про тебя я слушал: про тебя мне интересно. Спрашивается, почему? Не знаю. Тысячу раз не знаю! Может быть, потому, что ты для меня уже не звук, не слово? Я тебя видел и теперь верю: ты - это ты. Ты не дым, не воздух, не колебание волн в эфире. Ведь до тебя можно дотронуться, да? Ведь руки не упрутся в пустоту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51