В первые дни лисят нельзя трогать, даже смотреть на них нельзя, а то лисица начинает беспокоиться, прятать их, закапывать и часто замучивает до смерти.
– Смотрите же, ребята, не входите за загородку, пока я не скажу, что можно… У лисят откроются глаза приблизительно недели через три, и через месяц они сами повылазят из норы и будут играть на солнышке, – говорил нам Виктор Васильевич.
Прошёл март. В половине апреля у Лизы родились лисята.
– Только не подходите, не пугайте их, – упрашивали всех Юля и Наташа.
Но ребята всё-таки не удержались.
Один раз самая маленькая девочка открыла люк сбоку бочки и «только заглянула». И сразу испортила всё дело.
Лиза всю ночь бегала, суетилась, таскала в зубах то одного, то другого детёныша. Она запихивала их под корни деревьев и закапывала в холодную, мокрую ещё землю.
Утром Юля увидела, что она закопала, откопала и снова закопала в другом месте маленького пищащего лисёнка. Она побежала к учителю:
– Виктор Васильевич, скорей!.. Лиза закапывает лисёнка!
Полуживого малыша забрали у чересчур заботливой мамаши. Остальных трёх лисят нашли уже мёртвыми. Стали спасать последнего лисёнка и наперебой ругали лисицу:
– Дрянь эта Лиза, живодёрка такая!
– Нет, это не Лиза виновата, – сказал Виктор Васильевич. – Это, значит, кто-нибудь из вас или трогал лисят, или смотрел на них. Иначе Лиза не стала бы их прятать.
Он наклонился над закутанным в вату, дрожащим слепым лисёнком.
– Виктор Васильевич, а этот хоть отогреется?
– Не знаю… может быть, и отогреется, но всё равно, если положить его к Лизе, она его затаскает. Я читал, что можно положить лисёнка к кошке, и она выкормит его. Но где взять кошку с котятами?
Услышав это, Юля и Наташа наскоро оделись и помчались вниз по горе на соседнюю дачу. Вчера, по просьбе Виктора Васильевича, они относили газеты старику-сторожу и любовались у него кошкой с тремя маленькими котятами.
Они долго и горячо упрашивали сторожа.
– …и потом, иначе ему пропадать, – закончили они свою просьбу.
– Видите что, детки: кошка ведь старая, и она ни за что не станет жить на новом месте. Она всё равно убежит домой и котят перетаскает обратно: по дороге их только заморозит. Лучше уж принесите к нам вашего лисёнка, и пусть он сосёт кошку, пока не сможет лакать молоко из блюдца.
Так и сделали: отнесли лисёнка к приёмной матери. Кошка приняла его в семью без лишних разговоров.
Оставшись без детей, Лиза заметалась по питомнику, перестала есть и загрустила. Все сначала было забросили её за плохое поведение, но теперь пожалели и стали ласкать пуще прежнего. И счастливый же характер у этих животных! Прошло дней пять, и Лиза играла так весело и беззаботно, как будто ничего не случилось. Лисёнок рос и прекрасно себя чувствовал в своих лисьих яслях – так в шутку называли кошкино семейство.
Кто посмотрел без разрешения лисят и был виновником несчастья, учителя не допытывались. Они прекрасно знали, что и без всякого наказания никто из ребят больше никогда так не сделает. Однажды, когда ребята отдыхали от работы, зашёл разговор о том, кто кем будет, когда вырастет большой.
– Я буду ветеринаром, – сказала маленькая девочка и вдруг расплакалась. – Если бы я была ветеринаром, я бы обязательно вылечила замёрзших лисенят. Это ведь я посмотрела тогда…
Учителя переглянулись:
– Ну, будет, не плачь, Маня! Ты же не знала, что это так кончится. Вот погоди, будешь ветеринаром – ты за этих лисят сколько добра сделаешь животным!
Они стали её утешать и, чтобы перевести разговор, обратились к Наташе и Юле:
– Ну, а вы кем будете, девочки?
– Мы будем учиться, как лучше разводить и оберегать леса, – разом отвечали обе девочки. – Пока будут целы наши густые, дремучие леса, будут в них привольно жить и разводиться звери. Лес – первый друг и зверю и человеку: так у нас всегда говорят дома.
– Верно, дружочки, это вы хорошо придумали! Вырастете – будете лесоводами, помогать будете отцу. И смотрите никогда не забывайте, что весной у всех зверей есть маленькие, беззащитные детёныши!
– Будьте покойны, Виктор Васильевич, мы никогда не забудем об этом.

Ольга Перовская
Чубарый
Не видать бы нам Чубарого как своих ушей, если бы не случилось с ним беды на перевале. Это был первоклассный конь – разве отдали бы его так просто нам, ребятам?
В первый раз его привели зимой. Все взрослые вместе с отцом ходили на конюшню, спорили о чём-то, мерили его сантиметром.
– Красавец! Не конь, а картинка! – с удовольствием говорили они, возвращаясь в тёплую комнату, румяные и озябшие.
Мы тоже пошли посмотреть:
Высокий гладкий жеребец плясал на снегу у столба, тёрся об него головой, грыз его зубами и всё время переступал с ноги на ногу. Внутри у него что-то похрустывало и переливалось.
Мы подошли ближе. Он ещё пуще заиграл, забрыкался и покосился на нас тёмным глазом.
– Ничего себе конишка, – солидно сказала Соня. – Одно плохо – хрустит очень и дёргается так, что и погладить его невозможно. Ба-а-луй! – закричала она басом и смело шагнула к столбу.
Лошадь тоненько заржала, ухватила Соню за капор и дёрнула направо и налево.
– Убивают Шоню! – ахнула около меня Наташа.
Мы с Юлей закричали и замахнулись на Чубарого. Он удивился и выпустил капор. Соня попятилась.
– Сумасшедшая лошадь! Её в сумасшедший дом надо, – сказала она горько, – хватается прямо за чужую голову.
Лицо у неё стало белое. Отморозила, может быть, а может, от обиды – обиделась на Чубарого.
Летом, когда отец проносился по улицам на Чубарке, все выбегали за ворота и смотрели вслед. Собаки пролезали в подворотни и, напрягая мускулы, поспевали наперерез. Ни одной из них не удалось ещё вцепиться в Чубаркин хвост. Они отставали одна от другой, захлёбываясь от ярости.
А из лошадей никто и не пробовал состязаться с Чубарым. Это было бы просто смешно. Вы посмотрели бы, как он, нигде не замедляя хода, духом пролетал двенадцать километров от города до нашего посёлка на озере Иссык-Куль!
Там перед домом, где мы жили, была зелёная лужайка. Чубарый огибал круг, останавливался у крыльца и, вытягивая шею, громко, продолжительно фыркал. А после этого дышал совершенно спокойно. Мы выносили ему кусок хлеба или сахару. Чубарый осторожно забирал губами угощенье, и не было случая, чтобы он прикусил кому-нибудь руку.
– Нет, вы посмотрите! Вы только посмотрите, как он дышит! – гордился Чубаркой отец. – Ведь это какие лёгкие надо иметь! А?
Все просовывали пальцы за подпругу и говорили: «Да, действительно замечательно дышит».
Вот какой он был, наш Чубарка, когда однажды, в середине лета, отец снарядил его по-походному и уехал на нём через горы на областной съезд лесничих в город Верный, как тогда назывался наш теперешний город Алма-Ата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42