Борька отрицательно мотнул головой.
- Так все и сидишь с книжкой? Ведь голова лопнет.
- Завтра тебя... директорша вызывает. С восьми утра до семи вечера. Обязательно велела прийти. И чтобы мама тоже, - не поднимая головы, сказал Борька.
- Чего опять?
Борька съежился, всхлипнул.
- Ладно. В обед схожу, сам узнаю... Да брось книгу-то! Все равно не учишь - по лицу вижу.
- Ничего... неохота... - прошептал Борька и не сдержался: голова его, будто надломившись, упала на книгу.
Федор Трофимович, приземистый, угловатый, остановился посреди избы и долго смотрел на судорожно вздрагивающие плечи сына. На мгновение ему показалось, что это не сын, а он сам, Федька, маленький, головастый, с острыми лопатками, сидит за столом и, уронив голову на учебник, плачет, незаслуженно обиженный и никем не понятый.
- Ты погоди реветь-то!.. - дрогнувшим голосом сказал отец. - Ежели не виноват, все уладится.
Но Борька ничего не слышал, слезы душили его.
- Экий ты у меня!.. - Федор Трофимович сел к сыну, неловко прижал к себе. - Будет!.. Я ведь, смотри, все понимаю, все!.. Самого зазря били. А чего поделаешь?.. И ты меня... прости за тот раз. Думал, вправду курить начал.
Не сразу дошел до Борьки смысл отцовских слов, а когда он понял, о чем речь, приподнял голову, недоуменно спросил:
- Откуда... узнал?
- С Андрюхой беседовал. Сам пришел. Вот и рассказал.
- И про Валеркину куртку?
- И про куртку. Говорит, все на тебя думают, а точно никто не знает... Ты за его держись, за Андрюху-то! Он надежный. А тот случай, что с табаком вышел... забудь. И вот мое слово: больше пальцем не трону! Только и ты мне по-честному, правду...
Борька сидел, прижавшись к отцу, слушал его неуклюжую, совсем необычную речь и чувствовал, как тает, как уходит из сердца обида.
- А я ведь тебе никогда и не врал, - тихо сказал Борька. - Только ты не всегда... верил.
- А теперь буду. Ей-богу, буду верить!.. - Он помолчал. - Трудно ты жить начинаешь. Трудно... И я так же начинал... - Он умолк, засмущавшись своей минутной слабости, порывисто поднялся и сказал: - Давай-ка ужинать!..
...Утром Андрюшка видел в окно, как Борька сыпал корм птицам в кормушки, развешанные на облетевших кустах калины, и понял, что у Сизовых пока все спокойно.
24
Начался пятый урок, когда Федор Трофимович и Анастасия Прокопьевна Сизовы пришли в школу. Невысокие и чем-то удивительно похожие друг на друга - то ли широкими лицами, то ли одинаково настороженными светло-серыми глазами, - они остановились у двери в директорскую.
- Ты хоть шапку-то сними! - шепотом подсказала мужу Анастасия Прокопьевна.
Федор Трофимович стащил с головы картуз, ладонью пригладил взъерошенные волосы.
- Ну, чего, пойдем!.. - и осторожно постучал в дверь.
Директор школы Нонна Федоровна Круглова, пожилая и очень спокойная женщина, работала в школе много лет и Сизовых, конечно, знала в лицо. Она поднялась им навстречу из-за своего широкого стола и дружелюбно пригласила:
- Вот сюда, поближе садитесь! - И взглянула на часы: - К сожалению, Ирина Васильевна, классный руководитель пятого "Б", в котором учится ваш сын, сейчас на уроке. Но мы с ней обо всем переговорили, поэтому я могу беседовать с вами одна.
Она села, на минуту задумалась.
Федор Трофимович и Анастасия Прокопьевна не мигая смотрели на добродушное крупное лицо директора и затаенно ждали, что же она им скажет.
- Вы в кабинете у меня не первый раз, - начала Нонна Федоровна. Мальчик у вас трудный, и я еще ни разу не могла вас обрадовать его успехами ни в учебе, ни в поведении. Но нынешний учебный год Боря начал неплохо. Учиться стал лучше, и поведение удовлетворительное.
Отец и мать Борьки облегченно вздохнули.
- Это отрадный сдвиг. И вдруг вчера он опять сорвался... Вы знаете, что он сделал?
Анастасия Прокопьевна испуганно заморгала, а Федор Трофимович кашлянул и робко спросил:
- Значит, все-таки он... порезал?
- Он. Случай невероятный. Такого у нас в школе не было.
- Господи, за что же он так-то?.. - прошептала Анастасия Прокопьевна.
- Накануне Валерик Гвоздев обрызгал его грязью, даже не обрызгал, а по-хулигански окатил грязью! И вот Борис решил таким способом ему отомстить. Гвоздева мы тоже накажем. Но вся беда в том, что куртку-то отремонтировать невозможно. Я сама ее смотрела - вещь испорчена. А школа не имеет средств, чтобы возместить родителям Гвоздева ущерб.
- Чего уж школа? Наш порезал - мы и заплатим, - приглушенно сказал Федор Трофимович. - Только уж вы его, пожалуйста, не исключайте. Вроде бы за ум взялся.
- Понимаю, - согласно кивнула Нонна Федоровна. - Наша просьба уладьте сами с Гвоздевыми эту неприятность. Наказать вашего сына мы, конечно, должны: такой проступок не может пройти безнаказанно. Как именно наказать, решит педсовет. Но об исключении, разумеется, не может быть и речи. Наоборот, все мы надеемся, что это был его последний срыв и что больше ваш сын не будет доставлять подобные неприятности ни вам, ни нам. Вы в свою очередь - очень вас прошу! - обойдитесь с ним помягче. Так будет лучше. Я уверена, он уже глубоко осознал свою вину и больше ничего похожего не допустит.
- Да уж осознал. - Анастасия Прокопьевна вздохнула. - Всю-то ноченьку плакал! А ведь и не ругали даже...
Когда Сизовы вышли из кабинета директора, все еще шел урок, и коридор был пуст. Анастасия Прокопьевна тронула мужа за рукав и тихо сказала:
- Ты, Федя, не бей его. Бог с ними, с деньгами! Заплатим. А о парне-то, вишь, как она по-хорошему сказала!
- Да не трону я его! И денег не жалко, раз виноватый. Одно обидно: чего же он мне-то не признался?
- Боится. Помнишь, за курево-то как ты его... Вот и боязно.
...Вечер был тих и прохладен. Алела заря. Редкие звезды мерцали в темной синей вышине. Подмораживало. Осень!.. Чадя цигаркой, Федор Трофимович быстро шел по пустынной улице деревни, и шаги от его сапог по плотной земле гулко отдавались в стенах домов.
Окна дома Гвоздевых тускло светились голубизной, и Федор Трофимович понял: смотрят телевизор. Он невольно замедлил шаг: вроде неловко беспокоить людей. Но подумал, что уже вторую неделю носит деньги и все не может найти удобный случай отдать их, и если не сегодня, то когда же?
Семья Гвоздевых действительно смотрела телевизор. Валентин Игнатьевич сразу вышел в кухню, плотно прикрыл дверь и с беспокойством глянул в лицо Федора: он подумал, что на зернотоке что-то случилось.
- Садись, Федя! - и пододвинул табуретку.
- Да уж сидеть-то не буду. И так неловко, побеспокоил. - Он сунул руку за пазуху, вытащил деньги. - Вот, возьми. Чтобы в полном расчете.
- Ты о чем? Какие это деньги?
- За куртку, которую Борька у вашего парня порезал.
Из комнаты вышла Клавдия Михайловна.
- А Валерик не говорил, что это ваш сделал! - сказала она.
- Наш. Сама директорша так сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42