- спросил Благодетель.
- Как не знать: известный князь.
- А вы знаете, что он обещал нам тысячу рублей на расходы? Он очень сочувствует нам и советует собраться да решить - как и что. Сегодня вечером, в восемь часов, пожалуйте в здешний трактир; там мы все и устроим. Комнату я уже взял.
- Дедушка, надо пойги! - вызвался Яша.
- Непременно идите. И вы, Семен Никитич, пожалуйте.
Может приехать и сам князь! - с таинственной важностью сообщил Благодетель.
- А кто да кто будет?
- Красавицын придет - родственник ваш; соседи ваши будут, брандмейстер один... Хоругвеносцы хотели прийти... Народу человек тридцать соберется. А в следующий раз всех позовем; а у нас теперь - тысячи!.. Не угодно ли, батюшка, и вам пожаловать? - обратился он к Федору.
Но тот отвечал по-прежнему сухо и холодно:
- Я вина не пью.
- Какого вина? - удивился Благодетель.
- Никакого.
- Да ведь у нас будет собрание; деловое собрание. Патриотическое!.. Никто про вино и не думает.
- Извиняюсь. А мне показалось, будто зовете вы нас попировать на княжеские деньги. Значит, я не так понял.
После болезни я вообще что-то стал непонятлив. Да и в больнице у нас случай был: тоже одного молодого человека на собрание пригласили, очень серьезное собрание, вот как у вас. А наутро оказались все пьяные и в непотребном доме... После этого молодой человек и в больницу попал...
Вот я и спутал все это. Уж извините.
Всем стало неловко. Все молчали.
Федор, облокотясь на нижнюю перекладину креста, стоял с согнутой спиной и молча ожидал неприятности. Ему было жаль покидать эту лавку, жаль было и Яшу, и дедушку, и самого себя, но сердце его начинало гореть, и он мысленно обрекал уже себя на изгнание. Он ждал сейчас, что Благодетель обидится и скажет ему что-нибудь резкое, и вот сердце его разгоралось и готовило достойный ответ.
Но в это время вошли покупатели, и разговор кончился.
- Так мы вас ждем, - сказал Благодетель.
- Непременно, - ответил Яша.
А дедушка уже был занят продажей и, не слушая их, говорил кому-то с упреком:
- Этот лик нехорош? Помилуйте: надо бы лучше, да не бывает-с!..
IV
Трактир, в который вечером отправился Яша, находился недалеко от их лавки и занимал собою под огромным многоэтажным домом обширный подвал с толстыми каменными стенами и сводчатым каменным потолком. Маленькие окна его выходили прямо на тротуар, точно лазейки, и посетителям видны бывали днем только одни ноги прохожих и слышались только беспрерывные глухие звуки шагов.
Трактир этот назывался "Низок" и напоминал собою внутренность корабля: так же вела вниз от солнца и воздуха широкая лестница, так же были накрыты столы в общих обеденных комнатах, а по длинному коридору вправо и влево были отгорожены крошечные кабинеты, похожие на каюты, где с утра до ночи горели лампы.
Одну из общих комнат хозяин отвел для простого народа и понизил в ней все цены, чтобы чернь не лезла к чистой публике, а на стене повесил рукописное объявление:
"Покорнейше просят посетителей по-неприличному вслух не выражаться". Эту комнату, совершенно отдельную от других, он и уступил Благодетелю, потому что она по вечерам обыкновенно пустовала. Ее вымели и убрали, накрыли посредине один длинный стол и освежили воздух; только забыли снять рукопись со стены с "покорнейшей просьбой", которая так и осталась на заседании.
К восьми часам начали собираться гости.
Первым пришел торговец сырыми кожами Матюгов, высокий старик с большим животом, с седой окладистой бородой и красным лицом, говоривший всем про себя, что он не только патриот, но и "столп отечества"; на груди его висели две медали за две коронации: одна - темная на красной ленте, другая - белая на голубой ленте. Однажды в пьяном виде он сломал себе ногу и с тех пор ходит с палкой, прихрамывает и воображает себя пострадавшим героем.
Пришел еще один торговец никому не знакомый, сумрачный и молчаливый; если он и отвечал иногда на вопросы, то говорил больше непонятными междометиями: "делишки - хны; денежки - турлы, обстоятельства - хрю!"
Потом явился меняла, низенький человек с безбородым сморщенным лицом и тонким женским голосом, вообще похожий на старую бабу, надевшую сюртук.
Мясник Красавицын приехал прямо из лавки с работы, не успев переодеться, и хотя молодым лицом своим с розовыми щеками и голубыми глазами напоминал херувима, но вокруг себя разносил запах крови и сала. Он привез себе на подмогу еще молодца из лавки - с короткой бычьей шеей и тупым лбом.
Пришел со спутанными волосами и всклокоченной бородой содержатель бань Друзьев, которому все время хотелось не то заснуть, не то выпить еще водки, не то разбить зеркало.
Приехал подрядчик Осьмухин, которому многие были должны крупные суммы, а сам он был должен другим еще больше; одевался он в поддевку и высокие сапоги, но ездил на дорогих рысаках и резиновых шинах.
Пришел маклер Сучилин, с желтыми обвисшими усами, весь в морщинах, с худыми дрыгающими ногами и с длинным корявым носом, в очках, очень сердитый и никому не верящий без расписок ни под какие слова. У него было огромное знакомство и огромные связи, но он был зол на всех за то, что его никогда не избирали в настоящие маклеры и он всю жизнь был так называемым "биржевым зайцем" и не мог иметь шнуровой книги, а шнуровая книга с печатью - была его заветной мечтой.
Когда вошел Яша, все сидели уже за столом; одни молчали, другие разговаривали о ценах:
- Осетрина как вздорожала!
- К рыбе приступа нет!
- Уважаю я осетрину.
Мало-помалу подходили все новые лица: пришел издатель сонников и страшных предсказаний, пришел похоронный кондитер, пришли лабазники, хозяин двадцати лихачей и хоругвеносцы. Среди них вошли незаметно и четыре сыщика - второго сорта - на случай поддержать настроение. Вскоре комната наполнилась, и Благодетель приступил к делу.
Прежде всего он отрекомендовался:
- Русский патриот, Василий Васильевич Воронов, преданный своему отечеству, престолу, самодержавию и православию. По совету князя Сардинина я пригласил вас сегодня, почтенное собрание, обсудить наши русские дела и принять меры к спасению нашего государства, которому грозит великая опасность от внутренних врагов, более дерзких и опасных, чем враги внешние... Вот господин Щов, только что вернувшийся из Петербурга, лучше меня объяснит вам суть дела. Господин Щов, будьте любезны сказать вступительное слово.
Из-за стола поднялся высокий худощавый человек с маленькими бесстрастными глазами, гладко остриженный, с выбритой бородой и подрезанными усами; лицо это, казалось, было очень удобно гримировать и придавать ему любое выражение.
- Почтенное собрание! - начал он, вынимая из кармана бумажку и все время косясь на нее. - Трудное и ужасное время переживает наше дорогое отечество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
- Как не знать: известный князь.
- А вы знаете, что он обещал нам тысячу рублей на расходы? Он очень сочувствует нам и советует собраться да решить - как и что. Сегодня вечером, в восемь часов, пожалуйте в здешний трактир; там мы все и устроим. Комнату я уже взял.
- Дедушка, надо пойги! - вызвался Яша.
- Непременно идите. И вы, Семен Никитич, пожалуйте.
Может приехать и сам князь! - с таинственной важностью сообщил Благодетель.
- А кто да кто будет?
- Красавицын придет - родственник ваш; соседи ваши будут, брандмейстер один... Хоругвеносцы хотели прийти... Народу человек тридцать соберется. А в следующий раз всех позовем; а у нас теперь - тысячи!.. Не угодно ли, батюшка, и вам пожаловать? - обратился он к Федору.
Но тот отвечал по-прежнему сухо и холодно:
- Я вина не пью.
- Какого вина? - удивился Благодетель.
- Никакого.
- Да ведь у нас будет собрание; деловое собрание. Патриотическое!.. Никто про вино и не думает.
- Извиняюсь. А мне показалось, будто зовете вы нас попировать на княжеские деньги. Значит, я не так понял.
После болезни я вообще что-то стал непонятлив. Да и в больнице у нас случай был: тоже одного молодого человека на собрание пригласили, очень серьезное собрание, вот как у вас. А наутро оказались все пьяные и в непотребном доме... После этого молодой человек и в больницу попал...
Вот я и спутал все это. Уж извините.
Всем стало неловко. Все молчали.
Федор, облокотясь на нижнюю перекладину креста, стоял с согнутой спиной и молча ожидал неприятности. Ему было жаль покидать эту лавку, жаль было и Яшу, и дедушку, и самого себя, но сердце его начинало гореть, и он мысленно обрекал уже себя на изгнание. Он ждал сейчас, что Благодетель обидится и скажет ему что-нибудь резкое, и вот сердце его разгоралось и готовило достойный ответ.
Но в это время вошли покупатели, и разговор кончился.
- Так мы вас ждем, - сказал Благодетель.
- Непременно, - ответил Яша.
А дедушка уже был занят продажей и, не слушая их, говорил кому-то с упреком:
- Этот лик нехорош? Помилуйте: надо бы лучше, да не бывает-с!..
IV
Трактир, в который вечером отправился Яша, находился недалеко от их лавки и занимал собою под огромным многоэтажным домом обширный подвал с толстыми каменными стенами и сводчатым каменным потолком. Маленькие окна его выходили прямо на тротуар, точно лазейки, и посетителям видны бывали днем только одни ноги прохожих и слышались только беспрерывные глухие звуки шагов.
Трактир этот назывался "Низок" и напоминал собою внутренность корабля: так же вела вниз от солнца и воздуха широкая лестница, так же были накрыты столы в общих обеденных комнатах, а по длинному коридору вправо и влево были отгорожены крошечные кабинеты, похожие на каюты, где с утра до ночи горели лампы.
Одну из общих комнат хозяин отвел для простого народа и понизил в ней все цены, чтобы чернь не лезла к чистой публике, а на стене повесил рукописное объявление:
"Покорнейше просят посетителей по-неприличному вслух не выражаться". Эту комнату, совершенно отдельную от других, он и уступил Благодетелю, потому что она по вечерам обыкновенно пустовала. Ее вымели и убрали, накрыли посредине один длинный стол и освежили воздух; только забыли снять рукопись со стены с "покорнейшей просьбой", которая так и осталась на заседании.
К восьми часам начали собираться гости.
Первым пришел торговец сырыми кожами Матюгов, высокий старик с большим животом, с седой окладистой бородой и красным лицом, говоривший всем про себя, что он не только патриот, но и "столп отечества"; на груди его висели две медали за две коронации: одна - темная на красной ленте, другая - белая на голубой ленте. Однажды в пьяном виде он сломал себе ногу и с тех пор ходит с палкой, прихрамывает и воображает себя пострадавшим героем.
Пришел еще один торговец никому не знакомый, сумрачный и молчаливый; если он и отвечал иногда на вопросы, то говорил больше непонятными междометиями: "делишки - хны; денежки - турлы, обстоятельства - хрю!"
Потом явился меняла, низенький человек с безбородым сморщенным лицом и тонким женским голосом, вообще похожий на старую бабу, надевшую сюртук.
Мясник Красавицын приехал прямо из лавки с работы, не успев переодеться, и хотя молодым лицом своим с розовыми щеками и голубыми глазами напоминал херувима, но вокруг себя разносил запах крови и сала. Он привез себе на подмогу еще молодца из лавки - с короткой бычьей шеей и тупым лбом.
Пришел со спутанными волосами и всклокоченной бородой содержатель бань Друзьев, которому все время хотелось не то заснуть, не то выпить еще водки, не то разбить зеркало.
Приехал подрядчик Осьмухин, которому многие были должны крупные суммы, а сам он был должен другим еще больше; одевался он в поддевку и высокие сапоги, но ездил на дорогих рысаках и резиновых шинах.
Пришел маклер Сучилин, с желтыми обвисшими усами, весь в морщинах, с худыми дрыгающими ногами и с длинным корявым носом, в очках, очень сердитый и никому не верящий без расписок ни под какие слова. У него было огромное знакомство и огромные связи, но он был зол на всех за то, что его никогда не избирали в настоящие маклеры и он всю жизнь был так называемым "биржевым зайцем" и не мог иметь шнуровой книги, а шнуровая книга с печатью - была его заветной мечтой.
Когда вошел Яша, все сидели уже за столом; одни молчали, другие разговаривали о ценах:
- Осетрина как вздорожала!
- К рыбе приступа нет!
- Уважаю я осетрину.
Мало-помалу подходили все новые лица: пришел издатель сонников и страшных предсказаний, пришел похоронный кондитер, пришли лабазники, хозяин двадцати лихачей и хоругвеносцы. Среди них вошли незаметно и четыре сыщика - второго сорта - на случай поддержать настроение. Вскоре комната наполнилась, и Благодетель приступил к делу.
Прежде всего он отрекомендовался:
- Русский патриот, Василий Васильевич Воронов, преданный своему отечеству, престолу, самодержавию и православию. По совету князя Сардинина я пригласил вас сегодня, почтенное собрание, обсудить наши русские дела и принять меры к спасению нашего государства, которому грозит великая опасность от внутренних врагов, более дерзких и опасных, чем враги внешние... Вот господин Щов, только что вернувшийся из Петербурга, лучше меня объяснит вам суть дела. Господин Щов, будьте любезны сказать вступительное слово.
Из-за стола поднялся высокий худощавый человек с маленькими бесстрастными глазами, гладко остриженный, с выбритой бородой и подрезанными усами; лицо это, казалось, было очень удобно гримировать и придавать ему любое выражение.
- Почтенное собрание! - начал он, вынимая из кармана бумажку и все время косясь на нее. - Трудное и ужасное время переживает наше дорогое отечество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11