С этой мыслью он перешел весь двор, отворил сарай и нащупал впотьмах веревку. Он схватил ее дрожащими руками и наскоро засунул за пазуху, чтобы согреть. Потом, не торопясь, направился к дому "и решительным движением руки отворил и захлопнул за собою дверь, которая в ожидании Курганова была не заперта.
Крадучись, он вскоре приблизился к лестнице и отсюда уже, не помня себя от нетерпения, быстро зашагал вверх, оставляя мокрые следы валенок на порожках.
В коридоре было темно, Максимка нагнулся, почти присел, чтобы без шума нащупать скобку, и, нащупав, быстро распахнул дверь, вошел и так же быстро и без шума затворил ее за собою.
Луна здесь глядела прямо в окошко, и по полу распластались светлые широкие пятна, вперемежку с тенями. Убедившись, что вокруг тихо и никто не идет, Максимка начал осматриваться. Прежде всего он увидел письменный стол у окна. Это было не то. Потом увидел постель. И это было не то. В углу белела печка: между печкой и постелью еще что-то белело... Максимка пристальней вгляделся и понял:
это висела крахмальная сорочка, зацепленная за гвоздь воротом Стараясь не скрипеть и не шуметь, он осторожными шагами подошел к сорочке, задумался на секунду и быстро сдернул ее со стены.
В стене торчал большой черный гвоздь, который Максимка сам вбивал в прошлом году для зеркала. Не спуская теперь с него глаз, он начал шарить за пазухой и вытащил сырую оттаявшую веревку. Вынув, он посмотрел на нее.
Потом опять поглядел на гвоздь и опять на веревку... Потом намотал веревку на гвоздь и завязал узлом. Попробовал потянуть - было крепко. Потом из веревки сделал с другого конца петлю и снова попробовал руками. Было тоже прочно. Потом он задумался.
Думал Максимка недолго. Он повернулся лицом к окну и молча погрозил кому-то кулаком, а через минуту висел уже в петле...
Огненным дождем сыпались искры перед его глазами, вспыхнула радуга, какие-то теплые волны, будто из густого масла, подняли его и понесли все выше и выше, быстрее и быстрее... Вот и Феня... красная... огненная... Она целует Максимку... ласкается к нему... на ней нет ни платья, ни сорочки... А вокруг огонь и зарево, и музыка гремит со всех сторон, а маслянистые теплые волны все быстрее и все выше несут... и уносят во мрак...
Степанида Егоровна проснулась. Кто-то громко и беспрестанно звонил у ворот, видимо сердился.
"Неужто опять полиция? - испугалась она. - Да чего же не отпирает дурак Максимка?.."
Но звонок не смолкал.
Тогда Степанида Егоровна встала, наскоро оделась и сама побежала к воротам, тревожась и не понимая, отчего нет ни Максимки, ни Емельянихи.
Заслышав издали скрип шагов, Курганов закричал изза калитки:
- Что ж ты, черт, оглох, что ли!
Но калитка отворилась, и Афанасий Львович изумился.
- Это вы? - проговорил он. - А где же Максимка?
Я чуть не полчаса звоню.
Он вошел, сам запер калитку и, следуя за молчавшей хозяйкой, проговорил:
- Степанида Егоровна!.. Как я виноват перед Феней и перед вами... особенно перед Феней! Уж вы извините меня. По пьяному делу, сами знаете, чего только не случается... Ведь бумажник-то мне отыскали.
- Отыскали? - остановилась Степанида Егоровна. - Ну и поздравляю, что отыскали.
- Арфистка проклятая вытащила... после базара...
Только вас-то всех перессорил да огорчил понапрасну...
Ужасно совестно! Уж вы простите, что так обидел.
- Ну, что за обида! - обрадовалась та. - Наше ведь женское горе короткое, Афанасий Львович: поцелует милый человек - вот и все прошло!
Она засмеялась и весело взбежала на лестницу. Курганов тоже засмеялся и промолвил вдогонку:
- За этим дело не станет!
Войдя наверх, Степанида Егоровна остановилась возле кургановской двери; Афанасий Львович тоже остановился.
- Хотите мириться? - спросил он с улыбкой. - Завтра ведь уезжаю...
Та потупила голову.
- Ну?.. - повторил Курганов. - Хотите?
Степанида Егоровна молча сбросила с себя шубейку и положила ему на плечи руки.
- Конечно, хочу!
И оба они рассмеялись. Затем поцеловались и, обнявшись, вместе вошли в комнату.
- Только чур: про Феньку чтоб я не слыхала больше!
- И без того стыдно, Степанида Егоровна! - ответил Курганов. - А все это пьянство проклятое!.. Вот и сейчас:
целую ночь с сыщиками возился, но уж пьян я больше не буду... Ни-ни! Ни за что!..
Афанасий Львович, смеясь, нашарил в кармане спички зажег огонь - и оба они вдруг побледнели и вскрикнули...
1897
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Крадучись, он вскоре приблизился к лестнице и отсюда уже, не помня себя от нетерпения, быстро зашагал вверх, оставляя мокрые следы валенок на порожках.
В коридоре было темно, Максимка нагнулся, почти присел, чтобы без шума нащупать скобку, и, нащупав, быстро распахнул дверь, вошел и так же быстро и без шума затворил ее за собою.
Луна здесь глядела прямо в окошко, и по полу распластались светлые широкие пятна, вперемежку с тенями. Убедившись, что вокруг тихо и никто не идет, Максимка начал осматриваться. Прежде всего он увидел письменный стол у окна. Это было не то. Потом увидел постель. И это было не то. В углу белела печка: между печкой и постелью еще что-то белело... Максимка пристальней вгляделся и понял:
это висела крахмальная сорочка, зацепленная за гвоздь воротом Стараясь не скрипеть и не шуметь, он осторожными шагами подошел к сорочке, задумался на секунду и быстро сдернул ее со стены.
В стене торчал большой черный гвоздь, который Максимка сам вбивал в прошлом году для зеркала. Не спуская теперь с него глаз, он начал шарить за пазухой и вытащил сырую оттаявшую веревку. Вынув, он посмотрел на нее.
Потом опять поглядел на гвоздь и опять на веревку... Потом намотал веревку на гвоздь и завязал узлом. Попробовал потянуть - было крепко. Потом из веревки сделал с другого конца петлю и снова попробовал руками. Было тоже прочно. Потом он задумался.
Думал Максимка недолго. Он повернулся лицом к окну и молча погрозил кому-то кулаком, а через минуту висел уже в петле...
Огненным дождем сыпались искры перед его глазами, вспыхнула радуга, какие-то теплые волны, будто из густого масла, подняли его и понесли все выше и выше, быстрее и быстрее... Вот и Феня... красная... огненная... Она целует Максимку... ласкается к нему... на ней нет ни платья, ни сорочки... А вокруг огонь и зарево, и музыка гремит со всех сторон, а маслянистые теплые волны все быстрее и все выше несут... и уносят во мрак...
Степанида Егоровна проснулась. Кто-то громко и беспрестанно звонил у ворот, видимо сердился.
"Неужто опять полиция? - испугалась она. - Да чего же не отпирает дурак Максимка?.."
Но звонок не смолкал.
Тогда Степанида Егоровна встала, наскоро оделась и сама побежала к воротам, тревожась и не понимая, отчего нет ни Максимки, ни Емельянихи.
Заслышав издали скрип шагов, Курганов закричал изза калитки:
- Что ж ты, черт, оглох, что ли!
Но калитка отворилась, и Афанасий Львович изумился.
- Это вы? - проговорил он. - А где же Максимка?
Я чуть не полчаса звоню.
Он вошел, сам запер калитку и, следуя за молчавшей хозяйкой, проговорил:
- Степанида Егоровна!.. Как я виноват перед Феней и перед вами... особенно перед Феней! Уж вы извините меня. По пьяному делу, сами знаете, чего только не случается... Ведь бумажник-то мне отыскали.
- Отыскали? - остановилась Степанида Егоровна. - Ну и поздравляю, что отыскали.
- Арфистка проклятая вытащила... после базара...
Только вас-то всех перессорил да огорчил понапрасну...
Ужасно совестно! Уж вы простите, что так обидел.
- Ну, что за обида! - обрадовалась та. - Наше ведь женское горе короткое, Афанасий Львович: поцелует милый человек - вот и все прошло!
Она засмеялась и весело взбежала на лестницу. Курганов тоже засмеялся и промолвил вдогонку:
- За этим дело не станет!
Войдя наверх, Степанида Егоровна остановилась возле кургановской двери; Афанасий Львович тоже остановился.
- Хотите мириться? - спросил он с улыбкой. - Завтра ведь уезжаю...
Та потупила голову.
- Ну?.. - повторил Курганов. - Хотите?
Степанида Егоровна молча сбросила с себя шубейку и положила ему на плечи руки.
- Конечно, хочу!
И оба они рассмеялись. Затем поцеловались и, обнявшись, вместе вошли в комнату.
- Только чур: про Феньку чтоб я не слыхала больше!
- И без того стыдно, Степанида Егоровна! - ответил Курганов. - А все это пьянство проклятое!.. Вот и сейчас:
целую ночь с сыщиками возился, но уж пьян я больше не буду... Ни-ни! Ни за что!..
Афанасий Львович, смеясь, нашарил в кармане спички зажег огонь - и оба они вдруг побледнели и вскрикнули...
1897
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13