Теперь самое главное. Жители этого города - они все работали в этих ресторанах и ресторанчиках, при жаровнях и киосках, или, на худой конец, в суповых ларьках. Все, кроме одного. Один житель этого города работал на поливальной машине. Поливальная машина была синяя, и форма у поливальщика тоже синяя. А машину эту можно было видеть только ночью. Днем она стояла в специальном загончике у моря и набирала из моря воду. А ночью, когда приезжие расходились спать по квартиркам и номерам на белых простынях, машина проезжала по улице снизу вверх, до самого аэропорта - одновременно и железнодорожного вокзала, - разворачивалась - и начинала свою работу. Она медленно ехала по середине улицы, и направо и налево, в обе стороны от нее, летели вверх, вперед и вбок две струи воды. Морской воды, - и они расходились веером и падали на асфальт. Машина ехала, вода летела, и текла по асфальту, смывая все бумажки и корки, огрызки и шелуху, - и все это уносилось вниз, до самого конца. К утру, когда приезжие просыпались на своих белых простынях, машина снова стояла себе в загончике, как ни в чем не бывало, а на чистой, красивой и прямой улице уже суетились продавцы, открывая ларьки, и черные страшные люди раскладывали свои жаровни. А приехавшие посмотреть на море - они просыпались кто где, там, где их застала ночь и желание спать на их пути по прямой улице вниз, к морю, потому что было просто невозможно дойти до моря за один день, потому что ведь надо было все попробовать и просто невозможно было пройти мимо, - жители города позаботились об этом, они поднаторели на всяких таких штучках, и каждое утро на улице появлялось что-нибудь новенькое, и только поливальщик каждую ночь выполнял всегда одинаковую и неоценимую работу. Так что все время случалось так, что вдруг кто-нибудь из приезжих вспоминал, что завтра у него билет на самолет обратно, а моря он так и не видел! - тогда уж он устанавливал свои глаза прямо вперед и опрометью несся по улице вниз и вниз, пока ноги его не утыкались в парапет, а глаза не упирались... Ну да, в море, только оно было грязное, - в нем плавал весь этот мусор, смытый с улицы за ночь, и еще мусор за много предыдущих ночей, так что, честно говоря, не стоило и бежать-то. Но все остальное в этом городе все-таки стоило того, чтобы проделать путь к морю, и приезжий - теперь уже уезжий - брал такси (они рядами стояли около моря, ведь отсюда до аэропорта идти было - вверх и вверх - тяжелехонько!) - и, едучи, с сожалением думал о том, сколько он еще не попробовал, и что надо будет обязательно приехать сюда, на море, в будущем году.
Однажды ночью было тихо-тихо. Почти все приезжие спали, а те, что сидели на третьих этажах в ресторанах, пробуя всякие деликатесы и поглядывая с прищуром туда, где далеко впереди все огни и строения вдруг кончались, как отрезанные, - те как раз почему-то сейчас не поглядывали, а будто нарочно отвернулись. А поливальная машина еще только ехала вверх, и была даже не очень близко к аэропорту. И никто-никто не увидел, как море как бы вспучилось, и как бы вздохнуло, или прошелестело всеми своими волнами сразу. А потом оно поднялось и ушло из города.
* * *
Совсем никто не видел, и, наверное, не увидит, - не слишком-то часто случается такое. Поэтому придется объяснить, как это выглядело. Это выглядело как тазик. Только очень большой, а где-то в самой середине под этим тазиком прятались маленькие толстенькие ножки. Хоть они и толстенькие были, а все-таки им было тяжело поднять на себе такой здоровенный тазик и потом еще пойти, - и еще стараться, чтобы он не накренился и не полился с краю! - эти ножки поэтому подрагивали от напряжения и слегка подгибались, но шли быстро - очень быстро. И уверяю вас, это было не смешно. Вряд ли даже приезжим захотелось бы смеяться, увидь они это, а жителям города и подавно. Это уж точно.
Я потому так говорю, что один человек все-таки это видел, и ему совсем было не смешно. Нет, не поливальщик - поливальная машина как раз тогда доехала до аэропорта, а оттуда фиг что увидишь.
Один человек, его еще вчера не было в городе. Он пришел только этим вечером и пошел по длинной и красивой улице, где все ларьки уже были закрыты, но тем заманчивей сверкали вывески открытых ресторанов!.. А он даже и не глядел в ту сторону, и не останавливался у распахнутых дверей, из которых по-приятельски и радушно улыбались честные обветренные лица швейцаров. Не останавливался он и тогда, когда на улице его там и сям ловили за локоть хозяйки, достаивающие последние минуты в законной надежде заполучить в постояльцы какого-нибудь заплутавшего пассажира. Честно говоря, не такая уж это была и длинная улица, если хочешь поскорее увидеть море, и только море. И вот, дойдя до конца, так что носки его ботинок уперлись в парапет, этот человек ничего не увидел. Там, где еще днем была соленая, хоть и грязная вода, теперь было сухо. Только у самого горизонта что-то влажно блеснуло в красном свете восходящей луны, блеснуло и пропало - море ушло. Так что можно сказать, что этот человек немного опоздал.
Так он и сказал, а если не сказал, то подумал. Ветер шелестел чем-то за парапетом, и человек влез на парапет, затем спустил ноги и прыгнул - здесь, у берега, было не слишком глубоко. Под ногами у него зашеле-стело тоже. Он нагнулся и поднял это - это оказалась конфетная бумажка, даже в темноте было видно, какая она яркая и красочная, хотя, может, в воде она пролежала не один месяц, - вот какая крепкая бумажка. Человек спрятал ее в карман и, перебравшись через парапет обратно, поднялся немного вверх по красивой улице и сел между двумя киосками (утром тут должен был встать суповой ларек). Он видел, как поливальная машина проехала мимо, поливая улицу, и уносящийся вниз с потоками воды мусор, и видел огни и слышал звуки музыки, долетающие из верхних ресторанов. Город жил так, как будто море было рядом, и никто, кроме человека, сидящего между двумя киосками, не знал еще, что море ушло.
Неизвестно, о чем думал этот человек, просидевший на темной улице в городе, из которого ушло море, всю ночь, - зато известно, что когда рассвет окрасил розовым цветы магнолий, он встал. В руке у него была незажженная сигарета - это последняя, больше у него не осталось сигарет. Он решил, что ему вовсе незачем ее курить сейчас, а что лучше он ее выкурит, когда дойдет до моря. Конечно, было бы интересно остаться и подождать еще немного, чтобы посмотреть, что будут делать жители этого города вместе с приезжими, когда увидят, что море ушло, - но у того человека не было на это времени. Он так долго шел пешком, чтобы увидеть море, что успел немного постареть, пока попал в этот город, и он боялся окончательно состариться прежде чем его догонит море, конечно. Он спрятал сигарету в кармашек своей походной куртки, встал и двинулся опять вниз - туда, где он уже был ночью.
1 2 3 4