– Все как на подбор и такие молоденькие!
Когда-то Харуэ работала медицинской сестрой. Страдая в последнее время тяжелым сердечным заболеванием, она старалась где только можно приобретать новейшие патентованные лекарства. Даже после того, как семья оказалась на грани нищеты, она продолжала оставаться постоянной покупательницей медикаментов в городской аптеке. И вот аптекарская фирма вручила ей, как постоянной клиентке, в виде премии два билета на шоу, которое редко ставилось в местном театрике. На этом представлении они и побывали сегодня вечером с Юки.
– Добрый вечер! – донесся из спальни голос жены господина Ота. – Ты давно приехал?
– Только что, дорогая. Здравствуй!
Сэндзо снял с себя верхнее кимоно и передал его Харуэ.
– Портфель отнеси, пожалуйста, туда, – сказал старик и, засунув руку во внутренний карман кимоно, уже висевшего в шкафу, добавил: – А свет выключи.
Сэндзо подождал, пока Харуэ погасит электричество, после чего вынул из кармана конверт. Они перешли в столовую, где горел свет.
Харуэ слегка прихрамывала.
Маленькая девятиметровая столовая и чуть побольше гостиная были расположены рядом и выходили в сад.
В спальне на постели сидела и причесывалась больная жена Сэндзо – Хидэ.
Увидев это, Харуэ воскликнула:
– Матушка, ведь я вам сказала, что сейчас приду и сама сделаю вам прическу! Смотрите, у вас вся простыня в волосах!
Хидэ была еще более миниатюрной, чем ее сестра Юки, и старинного вида зеркало на подставке, которое она сейчас отставила в сторону, было тоже маленькое, почти игрушечное.
– Ну как? – глядя на мужа из спальни, спросила Хидэ. – Все удалось уладить?
– Да как тебе сказать…
Сэндзо положил на столик в столовой конверт и сел на циновку.
– Дайте мне, пожалуйста, шпильки, – попросила Харуэ и взяла в руки расческу. Затем, обращаясь к Сэндзо, сказала: – Мы сегодня топили ванную. Вы сильно промокли. Примите поскорее ванну.
– Что ж, ванна сейчас, самое подходящее дело. Уже все помылись?
– Я тоже совсем промокла, – отозвалась Юки, – и позволила себе принять ванну первой. Хидэ тоже помылась. Чай будем пить после ванны? – Юки стояла перед чайным буфетиком, против Сэндзо. На ней были белые поношенные таби.
– Я купил кое-что получше чая, – вспомнил вдруг Сэндзо. Он вытащил из портфеля бутылочку сакэ и поставил ее на стол.
– Вот, смотрите, что я купил! – По губам его скользнула улыбка.
– О! – воскликнула Юки. – Это уж и впрямь диковина! Хидэ! Знаешь, что он купил? Сакэ!
Вынув содержимое конверта, Сондзо громко сказал, чтобы могла слышать и Хидо:
– У меня здесь без малого тридцать шесть тысяч иен. Харуэ наклонилась к Хидэ и повторила ей сумму.
– Ну что ж, сколько есть, столько и ладно, – прошептала Хидэ, шаря руками по простыне и стараясь, видимо, собрать выпавшие, когда она причесывалась, волосы. – Выходит, что и зеленая яшма сестрицы и твой рубин – все пошло прахом.
– Стоит ли об этом жалеть, – спокойно сказала Харуэ. – Ведь все равно они бы до сих пор не уцелели.
– И то правда, – согласилась Хидэ. – По крайней мере мы сумели тогда уплатить земельную ренту… А дома у нас теперь сколько денег осталось?
– Одна купюра в десять тысяч иен и еще одна в тысячу иен…
– Пожалуй, этих денег нам и хватит, – сказал Сэндзо. – Бумажные деньги ненадежны. Поэтому, когда я покупал сакэ и получал сдачу, я попросил пятьсот иен дать мне серебром. Серебро – более устойчивая валюта.
Сэндзо вынул из кармана брюк кошелек и выложил на стол серебряные и медные монеты.
– Вам пора уже в ванную, – сказала Харуэ.
– Да, надо идти, – согласился Сэндзо. – А то вода остынет.
Вслед за стариком поднялась и Харуэ.
Когда она шла, старые циновки под ее ногами прогибались и от них исходил запах сырости.
– Да-а… зря, видно, пропала моя зеленая яшма, – заговорила сама с собой Юки. – Когда ее продали…
– Сестрица! – крикнула ей из спальни Хидэ. – Уберите, пожалуйста, здесь. И принесите сюда портфель.
Слышно было, как в ванной звякнула пряжка ремня Сэндзо и с шумом захлопнулась стеклянная дверь.
3
– Что это вы делаете, тетушка? – недоуменно спросила Харуэ, возвращаясь из кухни. Юки сидела за столиком в столовой и раскладывала монеты. – Право, тетушка, вы точно ребенок, – рассмеялась Харуэ.
– А вот хочу посмотреть, что такое эти деньги, – отвечала старушка. – Я впервые их так близко вижу.
Юки продолжала аккуратно выстраивать в три ряда серебряные и медные монеты и внимательно их рассматривать.
– Вот если бы их копить и копить и набрался бы миллион, потом десять миллионов… – улыбнулась Харуэ.
– Да, не дурно бы, – отозвалась старушка. – Ведь эти монеты принадлежали к той же компании, что и миллион и десять миллионов.
– Что и говорить, это было бы замечательно, – сказала Харуэ, тоже усаживаясь у столика. Потом, обращаясь к Хидэ, громко сказала:
– Матушка! Позднее вы тоже сюда перейдете, не правда ли?
Хидэ, надев очки, рассматривала документы, лежавшие в портфеле Сэндзо.
– Да, да! – ответила она.
– Что вы там так усердно рассматриваете? – спросила Харуэ.
– А? – переспросила Хидэ, она была туговата на ухо.
– Я говорю: что там за документы?
– Это копии наших метрик. Сэндзо взял их в районном муниципалитете в Токио и привез с собой.
– Хм… – произнесла Харуэ и перевела взгляд на сидевшую напротив Юки. – У нас нет настоящих рюмок для сакэ. Может, вон те чашечки сойдут?
Она достала из буфета четыре небольшие чашки.
– А зачем тебе понадобились рюмки? – не поднимая головы от стола, спросила Юки.
– Как зачем? Сакэ пить.
– А, ладно, сойдут и эти.
– Тетушка, вы собираетесь вечно рассматривать эти монеты?
– Да нет, я теперь задумалась о другом, – вскидывая голову, ответила старушка. – Когда продали мою зеленую яшму, я была в самом расцвете.
– Сколько лет назад это было?
– Давно. Очень давно. Пятьдесят лет назад.
– О, тогда вы еще были совсем молодой.
– Я бы, конечно, так просто не рассталась с яшмой, да ведь она была поддельная.
– Поддельная? Но дядюшка никогда этого не говорил.
– Мало ли чего он не говорил! Он твой рубин считал фальшивым, а мою яшму настоящей. Глупый он.
– Да нет, мне и другие говорили, что рубин искусственный.
– Кто же это?
– Моя хорошая приятельница, с которой я подружилась, работая сиделкой в больнице. Это она мне его отдала перед смертью.
– Ты, Харуэ, всю жизнь о ком-нибудь заботилась, ухаживала.
– Да, это верно.
– Вот и Хидэ, если бы не ты…
– Но и я в свое время немало позволяла себе. И разные слухи обо мне с дядюшкой ходили. Помню, как однажды я целых три месяца не являлась домой. Я. тогда очень рассердилась.
– Да, да. Это было, когда мы жили в районе Адзабу в Токио.
– И я тогда молодой еще была.
– Все говорят, что жизнь проходит быстро, словно сон.
1 2 3 4
Когда-то Харуэ работала медицинской сестрой. Страдая в последнее время тяжелым сердечным заболеванием, она старалась где только можно приобретать новейшие патентованные лекарства. Даже после того, как семья оказалась на грани нищеты, она продолжала оставаться постоянной покупательницей медикаментов в городской аптеке. И вот аптекарская фирма вручила ей, как постоянной клиентке, в виде премии два билета на шоу, которое редко ставилось в местном театрике. На этом представлении они и побывали сегодня вечером с Юки.
– Добрый вечер! – донесся из спальни голос жены господина Ота. – Ты давно приехал?
– Только что, дорогая. Здравствуй!
Сэндзо снял с себя верхнее кимоно и передал его Харуэ.
– Портфель отнеси, пожалуйста, туда, – сказал старик и, засунув руку во внутренний карман кимоно, уже висевшего в шкафу, добавил: – А свет выключи.
Сэндзо подождал, пока Харуэ погасит электричество, после чего вынул из кармана конверт. Они перешли в столовую, где горел свет.
Харуэ слегка прихрамывала.
Маленькая девятиметровая столовая и чуть побольше гостиная были расположены рядом и выходили в сад.
В спальне на постели сидела и причесывалась больная жена Сэндзо – Хидэ.
Увидев это, Харуэ воскликнула:
– Матушка, ведь я вам сказала, что сейчас приду и сама сделаю вам прическу! Смотрите, у вас вся простыня в волосах!
Хидэ была еще более миниатюрной, чем ее сестра Юки, и старинного вида зеркало на подставке, которое она сейчас отставила в сторону, было тоже маленькое, почти игрушечное.
– Ну как? – глядя на мужа из спальни, спросила Хидэ. – Все удалось уладить?
– Да как тебе сказать…
Сэндзо положил на столик в столовой конверт и сел на циновку.
– Дайте мне, пожалуйста, шпильки, – попросила Харуэ и взяла в руки расческу. Затем, обращаясь к Сэндзо, сказала: – Мы сегодня топили ванную. Вы сильно промокли. Примите поскорее ванну.
– Что ж, ванна сейчас, самое подходящее дело. Уже все помылись?
– Я тоже совсем промокла, – отозвалась Юки, – и позволила себе принять ванну первой. Хидэ тоже помылась. Чай будем пить после ванны? – Юки стояла перед чайным буфетиком, против Сэндзо. На ней были белые поношенные таби.
– Я купил кое-что получше чая, – вспомнил вдруг Сэндзо. Он вытащил из портфеля бутылочку сакэ и поставил ее на стол.
– Вот, смотрите, что я купил! – По губам его скользнула улыбка.
– О! – воскликнула Юки. – Это уж и впрямь диковина! Хидэ! Знаешь, что он купил? Сакэ!
Вынув содержимое конверта, Сондзо громко сказал, чтобы могла слышать и Хидо:
– У меня здесь без малого тридцать шесть тысяч иен. Харуэ наклонилась к Хидэ и повторила ей сумму.
– Ну что ж, сколько есть, столько и ладно, – прошептала Хидэ, шаря руками по простыне и стараясь, видимо, собрать выпавшие, когда она причесывалась, волосы. – Выходит, что и зеленая яшма сестрицы и твой рубин – все пошло прахом.
– Стоит ли об этом жалеть, – спокойно сказала Харуэ. – Ведь все равно они бы до сих пор не уцелели.
– И то правда, – согласилась Хидэ. – По крайней мере мы сумели тогда уплатить земельную ренту… А дома у нас теперь сколько денег осталось?
– Одна купюра в десять тысяч иен и еще одна в тысячу иен…
– Пожалуй, этих денег нам и хватит, – сказал Сэндзо. – Бумажные деньги ненадежны. Поэтому, когда я покупал сакэ и получал сдачу, я попросил пятьсот иен дать мне серебром. Серебро – более устойчивая валюта.
Сэндзо вынул из кармана брюк кошелек и выложил на стол серебряные и медные монеты.
– Вам пора уже в ванную, – сказала Харуэ.
– Да, надо идти, – согласился Сэндзо. – А то вода остынет.
Вслед за стариком поднялась и Харуэ.
Когда она шла, старые циновки под ее ногами прогибались и от них исходил запах сырости.
– Да-а… зря, видно, пропала моя зеленая яшма, – заговорила сама с собой Юки. – Когда ее продали…
– Сестрица! – крикнула ей из спальни Хидэ. – Уберите, пожалуйста, здесь. И принесите сюда портфель.
Слышно было, как в ванной звякнула пряжка ремня Сэндзо и с шумом захлопнулась стеклянная дверь.
3
– Что это вы делаете, тетушка? – недоуменно спросила Харуэ, возвращаясь из кухни. Юки сидела за столиком в столовой и раскладывала монеты. – Право, тетушка, вы точно ребенок, – рассмеялась Харуэ.
– А вот хочу посмотреть, что такое эти деньги, – отвечала старушка. – Я впервые их так близко вижу.
Юки продолжала аккуратно выстраивать в три ряда серебряные и медные монеты и внимательно их рассматривать.
– Вот если бы их копить и копить и набрался бы миллион, потом десять миллионов… – улыбнулась Харуэ.
– Да, не дурно бы, – отозвалась старушка. – Ведь эти монеты принадлежали к той же компании, что и миллион и десять миллионов.
– Что и говорить, это было бы замечательно, – сказала Харуэ, тоже усаживаясь у столика. Потом, обращаясь к Хидэ, громко сказала:
– Матушка! Позднее вы тоже сюда перейдете, не правда ли?
Хидэ, надев очки, рассматривала документы, лежавшие в портфеле Сэндзо.
– Да, да! – ответила она.
– Что вы там так усердно рассматриваете? – спросила Харуэ.
– А? – переспросила Хидэ, она была туговата на ухо.
– Я говорю: что там за документы?
– Это копии наших метрик. Сэндзо взял их в районном муниципалитете в Токио и привез с собой.
– Хм… – произнесла Харуэ и перевела взгляд на сидевшую напротив Юки. – У нас нет настоящих рюмок для сакэ. Может, вон те чашечки сойдут?
Она достала из буфета четыре небольшие чашки.
– А зачем тебе понадобились рюмки? – не поднимая головы от стола, спросила Юки.
– Как зачем? Сакэ пить.
– А, ладно, сойдут и эти.
– Тетушка, вы собираетесь вечно рассматривать эти монеты?
– Да нет, я теперь задумалась о другом, – вскидывая голову, ответила старушка. – Когда продали мою зеленую яшму, я была в самом расцвете.
– Сколько лет назад это было?
– Давно. Очень давно. Пятьдесят лет назад.
– О, тогда вы еще были совсем молодой.
– Я бы, конечно, так просто не рассталась с яшмой, да ведь она была поддельная.
– Поддельная? Но дядюшка никогда этого не говорил.
– Мало ли чего он не говорил! Он твой рубин считал фальшивым, а мою яшму настоящей. Глупый он.
– Да нет, мне и другие говорили, что рубин искусственный.
– Кто же это?
– Моя хорошая приятельница, с которой я подружилась, работая сиделкой в больнице. Это она мне его отдала перед смертью.
– Ты, Харуэ, всю жизнь о ком-нибудь заботилась, ухаживала.
– Да, это верно.
– Вот и Хидэ, если бы не ты…
– Но и я в свое время немало позволяла себе. И разные слухи обо мне с дядюшкой ходили. Помню, как однажды я целых три месяца не являлась домой. Я. тогда очень рассердилась.
– Да, да. Это было, когда мы жили в районе Адзабу в Токио.
– И я тогда молодой еще была.
– Все говорят, что жизнь проходит быстро, словно сон.
1 2 3 4