Тяжелые облака медленно поползли по темному небу, серебрясь в свете луны. Ной откинул голову на спинку кресла, его ноги отталкивались от пола привычно, механически, размеренно раскачивая качалку. И как обычно, он унесся мыслями к такому же теплому вечеру четырнадцатилетней давности.
1932 год. Он только что окончил школу и пришел повеселиться на ежегодный городской фестиваль. Весь город высыпал на улицы, люди угощались и отдыхали. Ночь была жаркой и влажной – почему-то Ною это запомнилось. Он пришел на праздник один и, побродив в толпе в поисках знакомых, наткнулся на Фина и Сару, своих старых приятелей. Рядом с ними стояла незнакомая девушка. «Хорошенькая», – подумал Ной тогда и подошел. Девушка подняла на него задумчивые глаза. «Привет, – просто сказала она, протянув руку. – Финли много о тебе рассказывал».
Обычные слова, Ной не обратил бы на них никакого внимания, произнеси их кто-то другой. Но с той самой секунды, как пожал руку девушки и заглянул в ее изумрудные глаза, Ной почувствовал, что такой больше не найдет, даже если будет искать всю жизнь. Такой прекрасной, такой нежной – как летний ветерок, колышущий верхушки деревьев.
Ноя будто вихрем закружило. Фин сказал, что девушка проводит лето в Нью-Берне со своей семьей. Ее отец приехал сюда по делам службы – он работает в табачной компании «Р. Дж. Рейнолдс». Ной только кивнул, и взгляд новой знакомой сказал ему, что она верно расценила его молчание. Фин ухмыльнулся, заметив, что происходит с другом, а Сара предложила купить еще кока-колы, и они вчетвером пробродили по улицам до той поры, когда толпы стали редеть, а магазины – закрываться на ночь.
Ной и та девушка встретились на следующий день и на следующий, а затем стали неразлучны. Каждое утро, кроме воскресного, когда надо было идти в церковь, Ной старался пораньше закончить все дела и летел в парк Форт-Тоттен, где его уже ждала подруга. Девушка никогда раньше не бывала в маленьком городке, и они проводили день за днем в новых для нее занятиях. Ной учил ее удить рыбу и водил гулять в лес. Они сплавлялись по реке на каноэ и даже попали в грозу. Ною казалось, что он знает эту девушку всю жизнь.
Но и она нашла чему поучить приятеля. На танцах, которые время от времени устраивались в одном из табачных амбаров, именно она показала ему основные па вальса и чарльстона, и хоть поначалу Ной спотыкался, терпение и доброжелательность наставницы взяли свое – вскоре они вполне уверенно кружились среди других пар. Позже Ной проводил ее домой, а там, на веранде, когда они желали друг другу спокойной ночи, решился поцеловать. И тут же пожалел, что не сделал этого раньше. В один из летних вечеров он привел ее к тому дому, в котором жил сейчас, заброшенному и развалившемуся, и рассказал, что в один прекрасный день купит его и отремонтирует. Они часами поверяли друг другу свои мечты – он хотел посмотреть мир, она – выучиться на художницу, и однажды душной августовской ночью они наконец-то стали близки. Три недели спустя она уехала, забрав с собой часть его души и остаток лета. Дождливым ранним утром он проводил увозивший ее поезд глазами, покрасневшими от бессонной ночи, потом вернулся домой, собрал рюкзак и пробыл следующую неделю в одиночестве на острове Харкер.
Ной взъерошил волосы и посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Он поднялся и взглянул на дорогу. Гаса не было видно. Наверное, сегодня не придет, решил Ной и вновь уселся в качалку.
Он рассказывал Гасу о своей любви. Когда это случилось впервые, старик покачал головой и рассмеялся:
– Так вот от какого воспоминания ты бежишь.
Когда Ной спросил, что он имеет в виду, Гас объяснил:
– Ну, воспоминание, дух прошлого, что ли. Я видел, как ты вкалываешь день и ночь, совсем себя не жалеешь. Я верно знаю – люди делают это по трем причинам: либо они дураки, либо психи, либо стараются что-то забыть. Ты не дурак, не псих, стало быть, забыть пытаешься. Я только не знал, что именно.
Ной припомнил тот разговор и подумал, что Гас прав. Нью-Берн стал городом духов, духов его памяти. Любимая девушка чудилась Ною везде, особенно в парке Форт-Тоттен – излюбленном месте их совместных прогулок. То она сидела на скамейке, то стояла у ворот – всегда улыбающаяся, светлые волосы до плеч, глаза цвета изумрудов. Когда же Ной, как сейчас, оставался на веранде с гитарой, она, казалось, тихо сидела рядом и слушала музыку его детства.
И то же случалось, когда он заходил в их любимое кафе, или в кинотеатр, или даже просто бродил по улицам. Везде его преследовал милый образ, все воскрешало ее черты.
Глупо, конечно, и Ной отлично это сознавал. Он родился в Нью-Берне, прожил тут семнадцать лет, но, когда думал о своем городе, вспоминал лишь то, последнее лето, лето, проведенное с НЕЙ. Другие воспоминания превратились в мозаику неясных обрывков, и большинство из них, если не все, не будили у Ноя никаких чувств.
Как-то он поделился своим удивлением с Гасом, и негр не только понял его, но и объяснил, в чем дело.
– Мой отец, – сказал Гас, – говорил, бывало, что первая любовь меняет всю твою жизнь. Ее не забудешь, как ни старайся. Та девушка стала твоей первой любовью и, что ни делай, останется с тобой навсегда.
Ной встряхнул головой, прогоняя воспоминания, и когда любимый образ потускнел, вернулся к Уитмену. Около часа он читал, время от времени поднимая глаза, чтобы увидеть опоссумов и енотов, шастающих возле воды. В половине десятого Ной захлопнул книгу, поднялся в спальню и описал в дневнике все, что случилось за день, не забыв упомянуть работы по ремонту дома. Сорок минут спустя он уже спал. По ступенькам поднялась Клем, обнюхала спящего хозяина и, покрутившись, улеглась у ножек его кровати.
В тот же вечер, только чуть пораньше и за тысячи километров от Ноя, на веранде, опоясывающей дом ее родителей, сидела, подогнув под себя одну ногу, молодая женщина. Скамейка была слегка влажной: только что прошел дождь, сильный, резкий, а теперь облака уплывали, и она смотрела им вслед, размышляя о своем решении. Уже несколько дней она пыталась побороть странные мысли и желания, и исключением не был даже сегодняшний вечер. В глубине души она твердо знала, что, если упустит возможность выполнить задуманное, никогда не простит себе малодушия.
Лон и не подозревал об истинной причине ее завтрашнего отъезда. Неделю назад она обмолвилась, что ей надо съездить на побережье – заглянуть в парочку-другую антикварных магазинов. «Всего лишь на пару дней, – добавила она. – Кроме того, мне просто необходимо отдохнуть от предсвадебной суматохи». Обманывать жениха было неприятно, но она не могла сказать ему правду. Отъезд никоим образом не связан с Лоном, и причину его он понять не захочет, как ни объясняй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37