– В таком случае всего хорошего… Кланяюсь. – Сайто положил трубку.
– Насчет жалованья… Во время испытательного срока придется довольствоваться двадцатью тысячами. Пока с этим придется примириться.
По словам Сайто выходило, что я уже чуть ли не принят.
– Спросите господина Киёмидзу. Дело в том, что Ямаду на работу брал именно он, Киёмидзу. Ну, идите.
Я поклонился и отошел от стола. Приближалось время обеда, но я не ощущал голода. Мне хотелось не медля ни минуты отправиться в издательство «Хинодэ».
Выйдя из вестибюля, я заметил впереди на дороге, покрытой асфальтом, танцующую фигуру мужчины в спецовке. Я тоже приволакивал больную ногу, но мне не понадобилось много времени, чтобы обогнать его. Я шел по противоположной стороне и не смотрел в его сторону. По опыту я знал, что инвалиды, товарищи по несчастью, увидев друг друга, мгновенно проникаются смутной взаимной ненавистью и отвращением. Встреться я еще раз с ним взглядом, и мы возненавидим друг друга. Оттого, что оба безобразны. И для обоих это было горько.
Обогнав мужчину, я тут же услышал стон, точно сзади кого-то задавили насмерть. По спине у меня пробежала дрожь, однако я не обернулся. Послышался глухой удар. Похоже было, что мужчина упал. Не иначе как споткнулся и рухнул. Вблизи никого не было видно. Я шел, не замедляя шагов. Придется ему подниматься самому. Я продолжал идти по направлению к проспекту.
Издательство «Хинодэ» помещалось на углу квартала Хориноути, в десяти минутах ходьбы от круглой площади Икэбукуро. Это было трехэтажное здание с двумя входами. По обе стороны от него виднелись кафе, закусочные, булочные, зеленные лавки. На немытом оконном стекле было приклеено объявление о приеме на работу.
Я толкнул дверь и вошел. Двумя рядами стояли столы, за ними работали трое мужчин и одна женщина, сидевшие друг против друга. В глубине помещался стол с табличкой «Главный редактор», но за ним никого не было. Стены были сплошь залеплены вырезками из газет и журналов, фотографиями, над ними – несколько почетных дипломов.
– Вы по какому делу? – заметив меня, спросила женщина, сидевшая рядом со входом. Лет тридцати, худощавая. У нее было такое выражение, точно она подбадривала меня.
– Я по рекомендации Бюро по трудоустройству. На прием к господину Киёмидзу.
– А, из Бюро… – Женщина еще раз оглядела меня. Мужчины с головой ушли в работу, никто даже не взглянул в мою сторону. – Сюда, пожалуйста. – Она указала в глубь комнаты.
Позади стола главного редактора на второй этаж вела лестница, в крошечном закутке под ней умещалось два дивана.
– Сейчас я позову его, подождите, пожалуйста. – Женщина взяла у меня из рук карточку безработного и поднялась по лестнице.
До прихода Киёмидзу я неловко примостился на краешке коричневого дивана. На четырехугольном столике кучей были свалены газеты, еженедельники, брошюры типа «Как выбирать консервы», тут же стояла пепельница, полная окурков. На диване напротив валялся оттиск выпускаемого издательством вестника «Новости консервной промышленности», восьмистраничного, в половину газетного листа. При одном взгляде на него у меня отпала охота брать его в руки, полистать. Двое молодых людей вышли. Наверное, отправились по заданию. Оставшийся – мужчина в берете – снял с керосиновой печки, стоявшей посредине комнаты, металлический чайник. Потом достал с полки, висевшей над раковиной сбоку от входа, заварной чайничек, налил себе чаю и стал пить. Заметив меня, он торопливо принес и поставил на столик, заваленный газетами, чашку. Затем вернулся к раковине за заварным чайником. Левая рука его была засунута в карман пиджака, он действовал только правой.
– Холодно… – улыбнулся он мне, наливая чай. Фарфоровую крышку он придерживал указательным пальцем. На вид ему было лет 27–28, лицо тонкое и значительное, с затаившейся черной тенью. Я молча поклонился ему. Мужчина вернулся к своему столу и достал из портфеля коробочку с завтраком. Затем, помогая правой рукой, положил на стол левую. Тускло блеснул металлический крюк, вроде массивного рыболовного крючка.
Очевидно, это и был Ямада, о котором толковал Сайто.
Раздался дробный звук шагов на лестнице у меня над головой.
Передо мной стояли женщина и Киёмидзу.
– А, вот и вы… – Киёмидзу вынул из кармана пиджака бумажник, вытащил из него визитную карточку и положил ее на край стола. – Моя фамилия Киёмидзу. Прошу любить и жаловать. – Киёмидзу уже начинал стареть, виски его тронула седина.
Быстро вы, однако… Послужной список с вами? – произнес он, присев на диван. Манера держаться у него была спокойная, но он все время был начеку. Я нашарил во внутреннем кармане послужной список, но никак не мог вынуть его, он за что-то зацепился. Я подумал, что Киёмидзу наблюдает за моими неловкими движениями, из-за этого я еще больше нервничал. Вытащив наконец список, я выронил его из рук. Сложенный вчетверо, он скользнул у меня между колен и упал на бетонный пол. К несчастью, на полу была лужица, и к списку, который я поднял, пристала липкая грязь.
Ничего, ничего, пусть так, – сказал Киёмидзу, видя, что я намереваюсь вытереть грязь о свои брюки. Не потому, что у меня не оказалось носового платка, а просто оттого, что с самого начала все было неладно, у меня голова пошла кругом.
Мучаясь от неприятного предчувствия, я подал список – грязный, с расплывшимися иероглифами. Киёмидзу, конечно, не мог не заметить всей этой сумятицы. Я наглядно продемонстрировал ему, что руки у меня не в порядке, а из-за того, что я изо всех сил старался держаться хорошо, получалось все как раз наоборот.
Киёмидзу некоторое время смотрел в послужной список. Девушка-служащая куда-то ушла. Ямада, сидя к нам спиной, доедал свой завтрак. Воздух между мной и Киёмидзу, казалось, сгустился, мне даже стало тяжело дышать. Больше половины написанного было ложью. Привычный к таким вещам, Киёмидзу, должно быть, насквозь видит мое вранье. К тому же он мог дурно истолковать и мою суетливость и неловкую сцену, в результате чего иероглифы стало трудно разобрать. Когда я подумал об этом, диван подо мной показался мне скамьей пыток.
Киёмидзу наконец поднял голову. На лице его плавала деланная улыбка.
– Почему вы ушли с последнего места работы? – Вопрос был задан бесстрастно, но я на мгновение запнулся, подыскивая слова.
В послужном списке должно было быть написано, что до октября прошлого года я работал на фабрике бумажных изделий, которая обанкротилась в результате экономической депрессии. До этого, видимо, речь шла про субподрядный завод электротоваров, откуда я уволился по личным обстоятельствам. И то и другое было ложью, и если бы меня стали расспрашивать о подробностях, я бы засыпался. Такое уже пару раз случалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
– Насчет жалованья… Во время испытательного срока придется довольствоваться двадцатью тысячами. Пока с этим придется примириться.
По словам Сайто выходило, что я уже чуть ли не принят.
– Спросите господина Киёмидзу. Дело в том, что Ямаду на работу брал именно он, Киёмидзу. Ну, идите.
Я поклонился и отошел от стола. Приближалось время обеда, но я не ощущал голода. Мне хотелось не медля ни минуты отправиться в издательство «Хинодэ».
Выйдя из вестибюля, я заметил впереди на дороге, покрытой асфальтом, танцующую фигуру мужчины в спецовке. Я тоже приволакивал больную ногу, но мне не понадобилось много времени, чтобы обогнать его. Я шел по противоположной стороне и не смотрел в его сторону. По опыту я знал, что инвалиды, товарищи по несчастью, увидев друг друга, мгновенно проникаются смутной взаимной ненавистью и отвращением. Встреться я еще раз с ним взглядом, и мы возненавидим друг друга. Оттого, что оба безобразны. И для обоих это было горько.
Обогнав мужчину, я тут же услышал стон, точно сзади кого-то задавили насмерть. По спине у меня пробежала дрожь, однако я не обернулся. Послышался глухой удар. Похоже было, что мужчина упал. Не иначе как споткнулся и рухнул. Вблизи никого не было видно. Я шел, не замедляя шагов. Придется ему подниматься самому. Я продолжал идти по направлению к проспекту.
Издательство «Хинодэ» помещалось на углу квартала Хориноути, в десяти минутах ходьбы от круглой площади Икэбукуро. Это было трехэтажное здание с двумя входами. По обе стороны от него виднелись кафе, закусочные, булочные, зеленные лавки. На немытом оконном стекле было приклеено объявление о приеме на работу.
Я толкнул дверь и вошел. Двумя рядами стояли столы, за ними работали трое мужчин и одна женщина, сидевшие друг против друга. В глубине помещался стол с табличкой «Главный редактор», но за ним никого не было. Стены были сплошь залеплены вырезками из газет и журналов, фотографиями, над ними – несколько почетных дипломов.
– Вы по какому делу? – заметив меня, спросила женщина, сидевшая рядом со входом. Лет тридцати, худощавая. У нее было такое выражение, точно она подбадривала меня.
– Я по рекомендации Бюро по трудоустройству. На прием к господину Киёмидзу.
– А, из Бюро… – Женщина еще раз оглядела меня. Мужчины с головой ушли в работу, никто даже не взглянул в мою сторону. – Сюда, пожалуйста. – Она указала в глубь комнаты.
Позади стола главного редактора на второй этаж вела лестница, в крошечном закутке под ней умещалось два дивана.
– Сейчас я позову его, подождите, пожалуйста. – Женщина взяла у меня из рук карточку безработного и поднялась по лестнице.
До прихода Киёмидзу я неловко примостился на краешке коричневого дивана. На четырехугольном столике кучей были свалены газеты, еженедельники, брошюры типа «Как выбирать консервы», тут же стояла пепельница, полная окурков. На диване напротив валялся оттиск выпускаемого издательством вестника «Новости консервной промышленности», восьмистраничного, в половину газетного листа. При одном взгляде на него у меня отпала охота брать его в руки, полистать. Двое молодых людей вышли. Наверное, отправились по заданию. Оставшийся – мужчина в берете – снял с керосиновой печки, стоявшей посредине комнаты, металлический чайник. Потом достал с полки, висевшей над раковиной сбоку от входа, заварной чайничек, налил себе чаю и стал пить. Заметив меня, он торопливо принес и поставил на столик, заваленный газетами, чашку. Затем вернулся к раковине за заварным чайником. Левая рука его была засунута в карман пиджака, он действовал только правой.
– Холодно… – улыбнулся он мне, наливая чай. Фарфоровую крышку он придерживал указательным пальцем. На вид ему было лет 27–28, лицо тонкое и значительное, с затаившейся черной тенью. Я молча поклонился ему. Мужчина вернулся к своему столу и достал из портфеля коробочку с завтраком. Затем, помогая правой рукой, положил на стол левую. Тускло блеснул металлический крюк, вроде массивного рыболовного крючка.
Очевидно, это и был Ямада, о котором толковал Сайто.
Раздался дробный звук шагов на лестнице у меня над головой.
Передо мной стояли женщина и Киёмидзу.
– А, вот и вы… – Киёмидзу вынул из кармана пиджака бумажник, вытащил из него визитную карточку и положил ее на край стола. – Моя фамилия Киёмидзу. Прошу любить и жаловать. – Киёмидзу уже начинал стареть, виски его тронула седина.
Быстро вы, однако… Послужной список с вами? – произнес он, присев на диван. Манера держаться у него была спокойная, но он все время был начеку. Я нашарил во внутреннем кармане послужной список, но никак не мог вынуть его, он за что-то зацепился. Я подумал, что Киёмидзу наблюдает за моими неловкими движениями, из-за этого я еще больше нервничал. Вытащив наконец список, я выронил его из рук. Сложенный вчетверо, он скользнул у меня между колен и упал на бетонный пол. К несчастью, на полу была лужица, и к списку, который я поднял, пристала липкая грязь.
Ничего, ничего, пусть так, – сказал Киёмидзу, видя, что я намереваюсь вытереть грязь о свои брюки. Не потому, что у меня не оказалось носового платка, а просто оттого, что с самого начала все было неладно, у меня голова пошла кругом.
Мучаясь от неприятного предчувствия, я подал список – грязный, с расплывшимися иероглифами. Киёмидзу, конечно, не мог не заметить всей этой сумятицы. Я наглядно продемонстрировал ему, что руки у меня не в порядке, а из-за того, что я изо всех сил старался держаться хорошо, получалось все как раз наоборот.
Киёмидзу некоторое время смотрел в послужной список. Девушка-служащая куда-то ушла. Ямада, сидя к нам спиной, доедал свой завтрак. Воздух между мной и Киёмидзу, казалось, сгустился, мне даже стало тяжело дышать. Больше половины написанного было ложью. Привычный к таким вещам, Киёмидзу, должно быть, насквозь видит мое вранье. К тому же он мог дурно истолковать и мою суетливость и неловкую сцену, в результате чего иероглифы стало трудно разобрать. Когда я подумал об этом, диван подо мной показался мне скамьей пыток.
Киёмидзу наконец поднял голову. На лице его плавала деланная улыбка.
– Почему вы ушли с последнего места работы? – Вопрос был задан бесстрастно, но я на мгновение запнулся, подыскивая слова.
В послужном списке должно было быть написано, что до октября прошлого года я работал на фабрике бумажных изделий, которая обанкротилась в результате экономической депрессии. До этого, видимо, речь шла про субподрядный завод электротоваров, откуда я уволился по личным обстоятельствам. И то и другое было ложью, и если бы меня стали расспрашивать о подробностях, я бы засыпался. Такое уже пару раз случалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11