– Продолжайте, продолжайте, пожалуйста, я вас слушаю,– сказал главный врач с притворной ласковостью.
Но я еще не дошел до эпизода с моим пробуждением, как он вдруг огорошил меня вопросом:
– А скажите, какой у нас сегодня месяц?
– Декабрь,– не сразу ответил я, несколько изумленный этим вопросом.
– А раньше какой был?
– Ноябрь…
– А раньше?
Я должен сказать, что эти месяцы на «брь» всегда были для меня камнем преткновения, и для того, чтобы сказать, какой месяц раньше какого, мне нужно мысленно назвать их все, начиная с разбега от августа. Поэтому я несколько замялся.
– Ну да… порядок месяцев вы не особенно хорошо помните,– заметил небрежно, точно вскользь, главный врач, обращаясь больше не ко мне, а к студентам.– Некоторая путаница во времени… это ничего. Это бывает… Ну-с… дальше-с. Я слушаю-с.
Конечно, я был неправ, сто раз неправ, и сделал неприятность только самому себе, но эти иезуитские приемы доктора привели меня положительно в ярость, и я закричал во все горло:
– Болван! Рутинер! Вы гораздо более сумасшедший, чем я!
Повторяю, что это восклицание было неосторожно и глупо, но ведь я не передал и сотой доли того злобного издевательства, которым были полны все вопросы главного врача.
Он сделал едва заметное движение глазами. В эту же секунду на меня со всех сторон бросились сторожа. Вне себя от бешенства, я ударил кого-то по щеке.
Меня повалили, связали…
– Это явление называется raptus – неожиданный, бурный порыв! – услышал я сзади себя размеренный голос главного врача, в то время когда сторожа выносили меня на руках из приемной.
………………………………………………………………
Прошу вас, господин доктор, проверьте все написанное мною, и если оно окажется правдой, то отсюда только один вывод – что я сделался жертвой медицинской ошибки. И я вас прошу, умоляю освободить меня как можно скорее. Жизнь здесь невыносима. Служители, подкупленные смотрителем (который, как вам известно,– прусский шпион), ежедневно подсыпают в пищу больным огромное количество стрихнину и синильной кислоты. Третьего дня эти изверги простерли свою жестокость до того, что пытали меня раскаленным железом, прикладывая его к моему животу и к груди.
Также и о крысах. Эти животные, по-видимому, одарены…"
– Что же это такое, доктор! Мистификация? Бред безумного? – спросил я, возвращая Бутынскому рукопись.
– Проверил ли кто-нибудь факты, о которых пишет этот человек?
На лице Бутынского мелькнула горькая усмешка.
– Увы! Здесь действительно произошла так называемая медицинская ошибка,– сказал он, пряча листки в стол.– Я отыскал этого купца,– его фамилия Свириденко,– и он в точности подтвердил все, что вы сейчас прочитали. Он сказал даже больше: высадившись на станции, они вместе с художником выпили так много чаю с ромом, что решили продолжать шутку и вслед поезду послали телеграмму такого содержания: «Не успели сесть в поезд, остались в Криворечье, присмотрите за больным». Конечно, идиотская шутка! Но знаете ли, кто окончательно погубил этого беднягу? Директор завода «Наследники Карла Вудта и К®». Когда его запросили, не замечал ли он и окружающие каких-нибудь странностей или ненормальностей у Пчеловодова, он так-таки напрямик и ответил, что давно уже считал старшего техника Пчеловодова сумасшедшим, а в последнее время даже буйно помешанным. Я думаю, он сделал это из мести.
– Но зачем же в таком случае держать этого несчастного, если вам все это известно? – заволновался я.– Выпустите его, хлопочите, настаивайте!..
Бутынский пожал плечами.
– Разве вы не обратили внимания на конец его письма? Прославленный режим нашего заведения сделал свое дело. Этот человек уже год тому назад признан неизлечимым. Он был сначала одержим манией преследования, а затем впал в идиотизм.
ПРИМЕЧАНИЯ
Рассказ был впервые опубликован под названием «Недоразумение» в газете «Жизнь и искусство», 1897, за подписью: А. К-рин.
1 2 3