– И она добавила, поглубже вонзив свой подбородочек в Алисино плечо: – Отсюда мораль: «Не смеши языком, смеши делом!»
«Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?» – подумала Алиса.
– А я знаю, о чем ты, душечка, задумалась! – сказала Герцогиня. – Ты задумалась о том – а почему я тебя не обнимаю? Угадала? Но дело в том, что мне внушает сомнение характер твоего фламинго. Или рискнуть, как ты думаешь?
– Он ведь может ущипнуть! – предостерегающе сказала Алиса, совершенно не заинтересованная в том, чтобы Герцогиня так рисковала.
– Совершенно верно! – сказала Герцогиня. – Фламинго щиплются не хуже горчицы. Отсюда мораль: «Видно птицу по полету»… Ну, и так далее.
– А горчица-то не птица! – сказала Алиса.
– Ты права, как всегда! – сказала Герцогиня. – И как ты, душечка, во всем так хорошо разбираешься!
– Горчица – это, кажется, минерал, – продолжала размышлять вслух Алиса.
– Вот именно, минерал! – подхватила Герцогиня. Она, по-видимому, готова была согласиться со всем, что бы Алиса ни сказала. – Тут неподалеку что-то минировали горчичными минами, совсем на днях. А отсюда мораль: «Чему быть – того не миновать!»
– Ой, вспомнила! – закричала Алиса (последние слова Герцогини ее миновали). – Это фрукт! Она по виду не похожа, но она – фрукт.
– И еще какой фрукт! – радостно согласилась Герцогиня. – А отсюда мораль: «Будь таким, каким хочешь казаться», или, если хочешь, еще проще: «Ни в коем случае не представляй себе, что ты можешь быть или представляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь являться по их представлению, дабы в ином случае не стать иди не представиться другим таким, каким ты ни в коем случае не желал бы ни являться, ни представляться».
– Наверно, я бы лучше поняла, – сказала Алиса чрезвычайно учтиво, – если бы это было написано на бумажке, а так я как-то не уследила за вами.
– Это еще пустяки по сравнению с тем, что я могу сказать, если захочу! – сказала Герцогиня, явно очень довольная собой.
– Спасибо, не надо, не надо, – сказала Алиса – не беспокойтесь, пожалуйста!
– Какое тут беспокойство, душечка! – сказала Герцогиня. – Я только рада, что могу сделать тебе маленький подарок, – все, что я могу сказать!
«Хорошенький подарочек, большое спасибо! – подумала Алиса. – Хорошо, что на рожденье таких не приносят!» Но вслух она этого, естественно, не произнесла.
– Мы опять задумались? – сладким голоском спросила Герцогиня, еще глубже вонзив свой подбородочек в плечо Алисы.
– Разве мне запрещено думать? – ответила Алиса, пожалуй, резковато. Правда, ее терпение было уже на исходе.
– Нет, душечка, – сказала Герцогиня, – и поросяткам не запрещено летать, а мор… Тут, к большому удивлению Алисы, голос Герцогини замер – замер посредине ее любимого слова, и рука, вцепившаяся в руку Алисы, задрожала.
Прямо перед ними, скрестив руки на груди, стояла Червонная Королева, хмурая и зловещая, как грозовая туча.
– П-прекрасный денек, ваше величество, – начала было Герцогиня еле слышным голосом.
– По доброте своей всемилостивейше предупреждаю, – крикнула Королева, топнув ногой, – или тебя, или твоей головы здесь не будет – и не сию минуту, а в сто раз быстрее! Выбирай!
Герцогиня выбрала – и исчезла, причем уложилась точно в срок.
– Вернемся к игре! – сказала Королева Алисе. Алиса была так напугана, что не произнесла ни слова и молча поплелась за Королевой на крокетную площадку. Остальные игроки, воспользовавшись отсутствием ее величества, расположились на отдых в тени, но едва она показалась, как они немедленно возобновили игру. Промедление было смерти подобно – Королева мимоходом заметила, что кто хоть чуточку опоздает, будет казнен без опоздания.
Игра пошла по-прежнему: Королева не переставала со всеми спорить, скандалить и кричать: «Отрубить (соответственно, ему или ей) голову!»
Солдаты брали под стражу приговоренных: разумеется, для этого им приходилось покидать свои посты, и в результате не прошло и получаса, как ворот вообще не осталось, а все, кто пришел повеселиться, были арестованы и ожидали казни.
Тут Королева наконец решила передохнуть (она порядком запыхалась) и сказала Алисе:
– Уже видела Рыбного Деликатеса?
– Нет, – ответила Алиса. – Даже не слышала про такого!
– Из него готовят рыбацкую уху и многое другое, – объяснила Королева.
– Очень интересно, – сказала Алиса.
– Тогда идем, – приказала Королева, – он сам все расскажет.
Уходя, Алиса успела услышать, как Король тихонько сказал, обращаясь ко всему обществу сразу:
– Вы помилованы.
«Ну вот, это совсем другое дело!» – радостно подумала она. Все эти бесчисленные приговоры сильно ее огорчали.
Вскоре они с Королевой наткнулись на Грифона, крепко спавшего на самом солнцепеке.
– Вставай, ленивая тварь, – сказала Королева, – и отведи юную леди к Деликатесу! Пусть он ей расскажет свою историю. А мне надо вернуться и присмотреть за домашними делами. Я там распорядилась кое-кого казнить.
Она ушла, и Алиса осталась наедине с Грифоном. Хотя наружность чудовища не слишком пришлась Алисе по душе, она подумала, что его общество ничуть не опаснее, чем общество кровожадной Королевы. И она решила подождать.
Грифон приподнялся, сел и протер глаза; он долго смотрел вслед Королеве, а когда она окончательно скрылась из виду, фыркнул.
– Комедия! – сказал он, то ли про себя, то ли обращаясь к Алисе.
– Где комедия? – спросила Алиса.
– Да вон пошла! – сказал Грифон. – Все ведь одна комедия! У нас тут никто никого не казнит, не волнуйся. Пошли!
«Только и слышишь: „Пошли! Пошли!“ – думала Алиса, неохотно следуя за Грифоном. – Все кому не лень командуют! Прямо загоняли меня тут».
Они прошли совсем немного, и вот уже в отдалении показалась поникшая фигура Деликатеса. Он в грустном одиночестве сидел на обломке прибрежной скалы, и далеко разносились его душераздирающие стенания и вздохи. Алисе стало его ужасно жалко.
– У него какое-то большое горе? – спросила она Грифона. – Кто его обидел?
Грифон отвечал ей почти теми же самыми словами, что и раньше:
– Какое там горе! Одна комедия! Никто его не обидит, не волнуйся! Пошли!
И они подошли к Деликатесу, который только посмотрен), на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.
– Слушай, старик, – сказал Грифон, – тут вот молодая леди хочет узнать твою историю. До зарезу.
– Я все поведаю, не тая, – сказал Деликатес протяжно и уныло. – Садитесь оба, и молчите оба, пока я не окончу свой рассказ.
Гости сели, и несколько минут никто не произносил ни слова. «Не понимаю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и не собирается начинать», – успела подумать Алиса, но продолжала терпеливо ждать.
– Был некогда я рыбой, – сказал наконец Деликатес с глубоким вздохом, – настоящей…
За сим последовало долгое-долгое молчание – его нарушали лишь редкие восклицания Грифона (приблизительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
«Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?» – подумала Алиса.
– А я знаю, о чем ты, душечка, задумалась! – сказала Герцогиня. – Ты задумалась о том – а почему я тебя не обнимаю? Угадала? Но дело в том, что мне внушает сомнение характер твоего фламинго. Или рискнуть, как ты думаешь?
– Он ведь может ущипнуть! – предостерегающе сказала Алиса, совершенно не заинтересованная в том, чтобы Герцогиня так рисковала.
– Совершенно верно! – сказала Герцогиня. – Фламинго щиплются не хуже горчицы. Отсюда мораль: «Видно птицу по полету»… Ну, и так далее.
– А горчица-то не птица! – сказала Алиса.
– Ты права, как всегда! – сказала Герцогиня. – И как ты, душечка, во всем так хорошо разбираешься!
– Горчица – это, кажется, минерал, – продолжала размышлять вслух Алиса.
– Вот именно, минерал! – подхватила Герцогиня. Она, по-видимому, готова была согласиться со всем, что бы Алиса ни сказала. – Тут неподалеку что-то минировали горчичными минами, совсем на днях. А отсюда мораль: «Чему быть – того не миновать!»
– Ой, вспомнила! – закричала Алиса (последние слова Герцогини ее миновали). – Это фрукт! Она по виду не похожа, но она – фрукт.
– И еще какой фрукт! – радостно согласилась Герцогиня. – А отсюда мораль: «Будь таким, каким хочешь казаться», или, если хочешь, еще проще: «Ни в коем случае не представляй себе, что ты можешь быть или представляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь являться по их представлению, дабы в ином случае не стать иди не представиться другим таким, каким ты ни в коем случае не желал бы ни являться, ни представляться».
– Наверно, я бы лучше поняла, – сказала Алиса чрезвычайно учтиво, – если бы это было написано на бумажке, а так я как-то не уследила за вами.
– Это еще пустяки по сравнению с тем, что я могу сказать, если захочу! – сказала Герцогиня, явно очень довольная собой.
– Спасибо, не надо, не надо, – сказала Алиса – не беспокойтесь, пожалуйста!
– Какое тут беспокойство, душечка! – сказала Герцогиня. – Я только рада, что могу сделать тебе маленький подарок, – все, что я могу сказать!
«Хорошенький подарочек, большое спасибо! – подумала Алиса. – Хорошо, что на рожденье таких не приносят!» Но вслух она этого, естественно, не произнесла.
– Мы опять задумались? – сладким голоском спросила Герцогиня, еще глубже вонзив свой подбородочек в плечо Алисы.
– Разве мне запрещено думать? – ответила Алиса, пожалуй, резковато. Правда, ее терпение было уже на исходе.
– Нет, душечка, – сказала Герцогиня, – и поросяткам не запрещено летать, а мор… Тут, к большому удивлению Алисы, голос Герцогини замер – замер посредине ее любимого слова, и рука, вцепившаяся в руку Алисы, задрожала.
Прямо перед ними, скрестив руки на груди, стояла Червонная Королева, хмурая и зловещая, как грозовая туча.
– П-прекрасный денек, ваше величество, – начала было Герцогиня еле слышным голосом.
– По доброте своей всемилостивейше предупреждаю, – крикнула Королева, топнув ногой, – или тебя, или твоей головы здесь не будет – и не сию минуту, а в сто раз быстрее! Выбирай!
Герцогиня выбрала – и исчезла, причем уложилась точно в срок.
– Вернемся к игре! – сказала Королева Алисе. Алиса была так напугана, что не произнесла ни слова и молча поплелась за Королевой на крокетную площадку. Остальные игроки, воспользовавшись отсутствием ее величества, расположились на отдых в тени, но едва она показалась, как они немедленно возобновили игру. Промедление было смерти подобно – Королева мимоходом заметила, что кто хоть чуточку опоздает, будет казнен без опоздания.
Игра пошла по-прежнему: Королева не переставала со всеми спорить, скандалить и кричать: «Отрубить (соответственно, ему или ей) голову!»
Солдаты брали под стражу приговоренных: разумеется, для этого им приходилось покидать свои посты, и в результате не прошло и получаса, как ворот вообще не осталось, а все, кто пришел повеселиться, были арестованы и ожидали казни.
Тут Королева наконец решила передохнуть (она порядком запыхалась) и сказала Алисе:
– Уже видела Рыбного Деликатеса?
– Нет, – ответила Алиса. – Даже не слышала про такого!
– Из него готовят рыбацкую уху и многое другое, – объяснила Королева.
– Очень интересно, – сказала Алиса.
– Тогда идем, – приказала Королева, – он сам все расскажет.
Уходя, Алиса успела услышать, как Король тихонько сказал, обращаясь ко всему обществу сразу:
– Вы помилованы.
«Ну вот, это совсем другое дело!» – радостно подумала она. Все эти бесчисленные приговоры сильно ее огорчали.
Вскоре они с Королевой наткнулись на Грифона, крепко спавшего на самом солнцепеке.
– Вставай, ленивая тварь, – сказала Королева, – и отведи юную леди к Деликатесу! Пусть он ей расскажет свою историю. А мне надо вернуться и присмотреть за домашними делами. Я там распорядилась кое-кого казнить.
Она ушла, и Алиса осталась наедине с Грифоном. Хотя наружность чудовища не слишком пришлась Алисе по душе, она подумала, что его общество ничуть не опаснее, чем общество кровожадной Королевы. И она решила подождать.
Грифон приподнялся, сел и протер глаза; он долго смотрел вслед Королеве, а когда она окончательно скрылась из виду, фыркнул.
– Комедия! – сказал он, то ли про себя, то ли обращаясь к Алисе.
– Где комедия? – спросила Алиса.
– Да вон пошла! – сказал Грифон. – Все ведь одна комедия! У нас тут никто никого не казнит, не волнуйся. Пошли!
«Только и слышишь: „Пошли! Пошли!“ – думала Алиса, неохотно следуя за Грифоном. – Все кому не лень командуют! Прямо загоняли меня тут».
Они прошли совсем немного, и вот уже в отдалении показалась поникшая фигура Деликатеса. Он в грустном одиночестве сидел на обломке прибрежной скалы, и далеко разносились его душераздирающие стенания и вздохи. Алисе стало его ужасно жалко.
– У него какое-то большое горе? – спросила она Грифона. – Кто его обидел?
Грифон отвечал ей почти теми же самыми словами, что и раньше:
– Какое там горе! Одна комедия! Никто его не обидит, не волнуйся! Пошли!
И они подошли к Деликатесу, который только посмотрен), на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.
– Слушай, старик, – сказал Грифон, – тут вот молодая леди хочет узнать твою историю. До зарезу.
– Я все поведаю, не тая, – сказал Деликатес протяжно и уныло. – Садитесь оба, и молчите оба, пока я не окончу свой рассказ.
Гости сели, и несколько минут никто не произносил ни слова. «Не понимаю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и не собирается начинать», – успела подумать Алиса, но продолжала терпеливо ждать.
– Был некогда я рыбой, – сказал наконец Деликатес с глубоким вздохом, – настоящей…
За сим последовало долгое-долгое молчание – его нарушали лишь редкие восклицания Грифона (приблизительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25