В конце концов изголодавшись по новым впечатлениям и презрев всеобщий
кингспортский страх и обычную лень сезонного дачника, Олни принял роковое
решение. Вопреки консервативному воспитанию а, возможно, и благодаря ему,
ибо однообразная жизнь воспитывает томительную жажду неизведанного, он
поклялся забраться на этот утес и войти в таинственный, древний, заоблачный
дом. Здравый смысл подсказывал ему, что обитатели дома могут добраться до
него более легкой дорогой со стороны устья Мискатоника. Может быть, зная
неприязнь к ним кингспортцев или будучи не в состоянии спуститься в город по
отвесному южному склону, они ведут торговлю в Аркхэме. Тщательно осмотрев
это место, Олни еще раз убедился в его неприступности. С востока и севера
вертикальные стены поднимались от самой воды. Оставался необследованным лишь
западный отлог, вздымавшийся со стороны Аркхэма.
И вот однажды, ранним августовским утром, Олни выступил в поход. Он
двигался на север по живописным проселочным дорогам, мимо пруда Хупера и
старой кирпичной мельницы. Луговой склон плавно поднимался к горному кряжу
над Мискатоником. Отсюда открывался дивный вид на белые георгианские шпили
Аркхэма и на широкие поля за ними по ту сторону реки. Олни обнаружил узкую
тенистую тропинку, ведущую к Аркхэму. Того, что он искал дороги в сторону
океана не было и в помине. Устье реки было окружено сплошными лесами, и
ничто здесь не говорило о присутствии человека он не приметил ни остатков
каменной ограды, ни отбившейся от стада коровы. Кругом росли высокая трава,
подпиравший небо деревья да жесткие колючие кусты пейзаж должно быть, мало
изменился с тех пор, когда туда бродили индейцы. С трудом продираясь сквозь
эти заросли, Олни задавался вопросом, как обитателям дома удается выбираться
в большой мир и часто ли они бывают на рынке в Аркхэме.
Вскоре лес поредел, и далеко внизу он увидел холмы, шпили и черепичные
крыши Кингспорта. Даже центральный холм казался карликом с этой высоты. Олни
еле различил старое кладбище рядом с больницей Конгрегации, под которой,
согласно местным легендам, находились какие-то потайные пещеры или подземные
ходы. Вверх по склону простирались невзрачная травка да чахлые побеги
черники, а за ними виднелись лишь голая скала да серый дом, застывший на ее
вершине. Гребень скалы становился все уже, и у Олни начала кружится голова.
Он вдруг остро ощутил свое одиночество и беспомощность к югу от него
находилась наводящая ужас пропасть над Кингспортом, к северу отвесная стена
высотой не менее мили и устье реки где-то там, внизу. Внезапно перед ним
открылась расселина футов в десять глубиной! Он повис на руках и спрыгнул на
покатое дно. Затем с риском для жизни полез вверх по трещине в
противоположной стене. Ему пришло в голову, что обитателям этого жутковатого
дома приходится несладко во время путешествий между небом и землей. Когда он
выбрался из расселины, уже начал собираться утренний туман, но ему ясно был
виден замаячивший впереди высокий дом, серые, под цвет скалы, стены и острый
конек крыши, окутанный молочно-белыми морскими испарениями. Олни рассмотрел
стену дома, обращенную к суше. Пара решетчатых окон с тусклыми стеклами,
забранными свинцом в манере XVII века и ни намека на дверь. Облако тумана
продолжало сгущаться, и он уже не видел внизу ничего, кроме сплошной белой
завесы. Он остался один на один с этим странным, пугающе безмолвным домом.
Когда же он неверным шагом приблизился к нему и увидал, что передняя стена
составляла одну плоскость со скалой, а до единственной узкой дверцы нельзя
было добраться иначе, как шагнув прямо по воздуху, Олни ощутил прилив ужаса,
который нельзя было объяснить одной лишь головокружительной высотой. При
этом он все же успел заметить, что крыша дома прогнила почти насквозь, а
кирпичная кладка печной трубы держалась только чудом настолько она была
ветхой.
В сгущающемся тумане Олни ползком обследовал окна на северной, западной
и южной стенах все они были заперты. Он испытал смутное облегчение от этого,
ибо ему все меньше хотелось попасть внутрь. Вдруг его остановили какие-то
звуки. Бряцание замка, стук засова, скрип словно где-то рядом медленно и
осторожно открывали тяжелую дверь. Все это происходило со стороны океана,
сам он не мог видеть ту стену. Узкая входная дверь распахнулась над
тысячефутовой бездной. Затем внутри раздались тяжелые шаги, и Олни услышал,
как открыли окно сначала на северной стене, с противоположной стороны дома,
потом на западе, за углом. Вслед за этим должны были открыть окно под низко
свисавшим карнизом на южной стороне там, где он стоял. Надо признаться, ему
стало очень неуютно. Впереди этот зловещий дом, позади глубокая пропасть.
Когда за ближайшей створкой начали шарить в поисках задвижек. Олни снова
перебрался на западную сторону, плотно прижимаясь к стене с открытыми теперь
окнами. Очевидно, вернулся хозяин. Откуда? Со стороны cуши никто не
появлялся, к дому не подлетал ни шар, ни любое другое мыслимое воздушное
судно. Шаги опять приблизились к нему. Олни метнулся к северу, но скрыться
не успел: послышался спокойный негромкий голос. Судя по всему, встречи с
хозяином дома было не избежать.
Из западного окна высунулось лицо, обрамленное черной густой бородой.
Взгляд блестящих глаз хозяина был пронзителен. Но голос его звучал мягко, с
какими-то архаичными интонациями, потому Олни не испытал шока, увидев
протянутую ему загорелую руку. С помощью хозяина он перелез через подоконник
и очутился в низкой комнате, обитой черными дубовыми панелями и уставленной
резной мебелью эпохи Тюдоров. Мужчина был одет в старомодный кафтан и по
виду напоминал моряка со средневекового галерона. Олни не слишком много
запомнил из того, что тот ему рассказывал. Сейчас он даже не может с
определенностью сказать, кем был бородач, но утверждает, что был он
необычен, добр и что, находясь рядом с ним, он как никогда остро ощущал
бесконечность времени и величие космоса. Маленькая комнатка была наполнена
тусклым зеленоватым светом, словно от лучей солнца, проходящих сквозь воду.
Олни заметил, что окна на восточной стороне дома отделяли помещение от
туманного эфира темными, почти непрозрачными стеклами. Хозяин на первый
взгляд казался достаточно молодым, однако глаза его были глазами древнего
старца. Из его слов можно было и впрямь заключить, что он жил здесь, общаясь
с морскими туманами, задолго до тех времен, когда на равнине появились
первые поселенцы и увидели высоко над собой его молчаливый дом.
1 2 3 4