Не осталось земли,
кроме комьев глины, проваливавшихся в пенящийся океан.
И вдруг мне почудилось, что ревущие воды испугались; словно
разгневанный бог преисподней грозил неуемным волнам, которые уже не могли
повернуть вспять. Пустынная твердь испила роковую чашу: океан поглотил
остатки ее и влился в дымящуюся воронку, в одночасье отдавая все
завоеванное. Стекая с поверхности затопленных земель, он снова сеял смерть
и разложение. Медленно сочившаяся вода открывала мрачные тайны веков,
когда время было молодо и боги еще не родились. Поверх волн восставали
заросшие водорослями остроконечные шпили. Луна зажгла бледные лилии света
на мертвом Лондоне. Париж восстал из своей сырой могилы, чтобы осыпаться
звездной пылью. За ними поднимались новые шпили и громады, более могучие и
древние, принадлежавшие неведомым расам.
Болезненное биение стихло, остались лишь неземной рев и шипение вод,
опадающих в расщелину. Грозовые тучи потеснил пар, исходящий из недр и
плотной завесой окутывающий притихшую Землю. Его дыхание обжигало мне
лицо, руки. Я в страхе оглянулся на своих спутников, но они исчезли. Потом
все неожиданно кончилось, и я не помню ничего вплоть до того момента,
когда очнулся выздоравливающим на больничной койке. И только облако пара,
извергшееся из пасти Плутона, сокрыло поверхность от взгляда; вся твердь
содрогнулась во внезапной агонии безумных раскатов. Оглушающий грохот,
разгул огня и дыма потрясли трепещущий эфир и далеко отбросили в холодную
пустоту ночное светило.
И когда дым рассеялся, я снова взглянул на Землю, но на фоне
холодных, насмешливых звезд различил лишь умирающее Солнце и бледные лики
скорбных планет, оплакивающих свою сестру.



1 2 3