Весь вечер Лесли почти не участвовала в разговоре, хотя Энн, Джильберт и Оуэн не умолкали ни на минуту. Еще до ухода гостя она извинилась и ушла к себе в комнату. Оуэн сразу поскучнел и вскоре тоже ушел.
Джильберт посмотрел на Энн.
— Что ты затеяла, Энн? Что-то происходит, чего я не понимаю. Весь вечер в доме была напряженная атмосфера. Лесли сидит, как воплощение трагедии, Оуэн шутит и смеется, а сам не спускает глаз с Лесли, ты в каком-то возбуждении. Признавайся — что ты скрываешь от своего обманутого мужа?
— Что за чушь ты несешь, Джильберт! — ответила Энн. — Но Лесли вела себя нелепо. Вот я сейчас поднимусь и поговорю с ней.
Миссис Мор сидела, сцепив руки, у открытого окна, отчего комнату заполнил рокот прибоя. Увидев Энн, она устремила на нее негодующий взгляд.
— Энн, — миссис Мор укоризненно покачала головой, — ты знала, что сюда должен приехать Оуэн Форд?
— Знала, — вызывающе ответила Энн.
— Но почему же ты меня не предупредила?! — страстно вскричала Лесли. — Я бы уехала, я не стала бы его здесь дожидаться. Ты должна была мне сказать. Как тебе не стыдно, Энн!
Губы Лесли дрожали. Но Энн бессердечно рассмеялась. Потом наклонилась и поцеловала искаженное гневом лицо.
— Лесли, ты просто глупышка. Ты что, считаешь, что Оуэн Форд примчалася с тихоокеанского побережья на атлантическое для того, чтобы повидать меня? Или он проникся страстным чувством к мисс Корнелии? Сними с себя свою трагическую маску, дорогая моя подруга, спрячь ее куда-нибудь подальше, больше она тебе не понадобится. Я не ведунья, но могу предсказать, что горькая полоса в твоей жизни кончилась и тебя ждут радости и надежды — но, наверно, также и огорчения — счастливой женщины. Помнишь то знамение — тень Венеры? Вот что оно предвещало, Лесли. Этот год принес тебе великий дар — любовь к Оуэну Форду. А теперь ложись в постель и как следует выспись.

Лесли выполнила первое приказание Энн — легла в постель, но спала она в эту ночь мало. Вряд ли она осмеливалась мечтать — ведь жизнь так жестоко до сих пор с ней обходилась, ей пришлось пройти столь тяжкий путь, что она не осмеливалась шепнуть о своих надеждах даже собственному сердцу. Но Лесли смотрела на огонь маяка, рассекавшего короткую летнюю ночь, и ее глаза постепенно смягчились. И когда Оуэн на следующий день предложил ей погулять по берегу, она без возражений пошла с ним.
Глава тридцать седьмая
МИСС КОРНЕЛИЯ УДИВЛЯЕТ ВСЕХ
Сонным летним днем, когда море было выцветшего бледно-голубого цвета, что характерно для жаркого августа, а чашечки тигровых лилий в саду Энн наполнились расплавленным золотом, в дом Энн вплыла мисс Корнелия. Впрочем, ее меньше всего интересовали голубое море и жадно пьющие солнце лилии. Она села на свое обычное место — в кресло-качалку — и, к удивлению Энн, не достала ни шитья, ни вязанья. И в разговоре не отзывалась пренебрежительно о мужской половине рода человеческого. Ее высказывания были лишены обычной остроты, и Джильберт, который при ее появлении отменил рыбалку и остался дома, почувствовал себя обманутым. Что это случилось с мисс Корнелией? Она не казалась озабоченной или огорченной. Наоборот, в ней ощущался какой-то нервный подъем.
— А где Лесли? — спросила она, но это, казалось, не интересовало ее.
— Они с Оуэном пошли в лес за малиной, — ответила Энн. — Вернутся, наверно, только к ужину, а может, и позже.
— Они вообще, кажется, забыли о времени, — заметил Джильберт. — Я ничего не могу понять в этой истории. У меня такое ощущение, что вы обе тут сманипулировали. Но моя непослушная жена не хочет ни в чем признаваться. Может, вы скажете, мисс Корнелия?
— Нет. Но зато скажу другое, — заявила мисс Корнелия с видом человека, решившегося броситься в холодную воду. — Я за этим к вам сегодня и пришла. Я выхожу замуж.
Энн и Джильберт молчали. Если бы мисс Корнелия сообщила, что собирается пойти и утопиться в бухте, поверить в это было бы легче. Наверно, они не так ее поняли.
— Я гляжу, вы оба ошалели, — усмехнулась мисс Корнелия. Выговорив, наконец, роковые слова, она опять стала сама собой. — Уж не считаете ли вы, что я слишком молода и неопытна для брака?
— Знаете, вы нас действительно огорошили, — проговорил Джильберт, пытаясь собраться с мыслями. — Не вы ли твердили, что не пошли бы замуж и за самого лучшего мужчину на свете?
— Я и не собираюсь выйти за самого лучшего мужчину на свете. Маршаллу Эллиотту до самого лучшего тянуть не дотянуть.
— Так вы выходите за Маршалла Эллиотта? — воскликнула Энн, которой второе известие вернуло дар речи.
— Да. Я могла бы выйти за него давным-давно — стоило только поманить его пальцем. Но чтобы я согласилась встать перед алтарем с этой ходячей копной сена — дудки!
— Мы очень за вас рады и желаем вам счастья. — Энн растерялась, она не была готова к подобному обороту дела. Ей и не снилось, что она когда-нибудь будет поздравлять мисс Корнелию с помолвкой.
— Спасибо. Я знала, что вы за меня порадуетесь, — поблагодарила мисс Корнелия. — Поэтому я и сообщила вам первым.
— Только нам жаль терять добрую соседку, дорогая мисс Корнелия. — До Энн постепенно доходил смысл сказанного, и ее охватило чувство сентиментальной грусти.
— Да вы меня и не потеряете, — безо всякого намека на сентиментальность заявила мисс Корнелия. — Неужели вы думаете, что я соглашусь жить в одной деревне со всеми этими Макалистерами, Эллиоттами и Крофордами? Боже меня упаси! Маршалл поселится у меня в доме. Мне надоело возиться с батраками. А уж Джим Хейстингс, который у меня сейчас, хуже всех прочих. Только чтобы от него избавиться, стоит выйти замуж. Вчера опрокинул маслобойку и разлил сметану по всему двору. И думаете, хоть чуточку смутился? Как же! Глупо заржал и сказал, что сметана — отличное удобрение. Одно слово — мужчина! Мне не хватало двор еще сметаной удобрять!
— Я тоже от всей души желаю вам счастья, — серьезно проговорил Джильберт. — Вот только, — добавил он, не удержавшись от соблазна поддразнить мисс Корнелию, — боюсь, что вашей независимости пришел конец. Маршалл Эллиотт — кремень человек.
— Мне и нравятся люди, которые, если уж что решат, то стоят на своем, — ответила мисс Корнелия. — Не то что Амос Грант, который когда-то за мной ухаживал. Не человек был, а флюгер. Прыгнул однажды в пруд, чтобы утопиться, а потом передумал и выплыл. Одно слово — мужчина! Маршалл бы обязательно утопился.
— И характер у него, говорят, вспыльчивый, — упорствовал Джильберт.
— У всех Эллиоттов вспыльчивый характер. И очень хорошо! Вот будет весело его доводить. И потом, вспыльчивый человек быстро отходит, и тогда из него хоть веревки вей. А человек, который никогда не злится, только выводил бы меня из себя.
— Но он же стоит за либералов, мисс Корнелия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53