!
Нельзя сказать, что Блинков-младший был потрясен. Ну побили и побили. Конечно, жалко старшего Блинкова, он теперь будет переживать из-за каждого сломанного стебелька.
— Насколько я понимаю, Дмитрий Гавриловский, Игорь взял вас в соавторы не из-за вашего отточенного пера, — рассуждал Николай Александрович. — Значит, вы информатор… Не говорите, я сам догадаюсь. Кружок юных ботаников? Или у вас родители работают в Ботаническом саду?
— Родители, — не вдаваясь в подробности, подтвердил Блинков-младший.
— Родители! — Николай Александрович довольно потер пухлые розовые ладошки. — Так поезжайте в Ботанический сад, Дмитрий Гавриловский! Будьте рядом с родителями в этот трудный час! Запоминайте и по возможности записывайте. На вот, возьми блокнот. Сообщаю оперативную обстановку.
И Николай Александрович, называя Блинкова-младшего то на вы, то на ты, потирая ладошки и то и дело заглядывая в статью про Уртику, сообщил оперативную обстановку.
Стекла в оранжерее били не первый раз, и Блинков-младший об этом знал.
Какие-то бизнесмены хотели открыть в оранжерее пивной бар, и об этом Блинков-младший знал тоже. Еще бы не знать, когда старший Блинков чуть не каждый вечер доспоривал с директором Ботанического сада по телефону. Они, пока доезжали с работы домой, вспоминали что-нибудь важное и сразу кидались друг другу звонить. Старший Блинков был категорически против этого пивбара, а директор — тоже против, но недостаточно.
Прошлой осенью, когда тоже побили стекла и субтропические растения стали замерзать, директор чуть не сдался. Бизнесмены пообещали ему и вставить стекла, и поощрить денежными премиями тех научных сотрудников, которые не будут ходить на работу и мешать им в пивбаре.
Директор почти согласился, он просто не видел другого выхода. Все равно, если бы растения замерзли, научные сотрудники остались бы без работы. А старший Блинков сказал научным сотрудникам: «Не хотите остаться без работы? Давайте тогда откажемся от зарплаты и на эти деньги вставим стекла». И стекла вставили, и научные сотрудники и даже многие садовники и уборщики, которым вообще-то все равно, где работать, два месяца потом отказывались от зарплаты, чтобы внести деньги за эти стекла. Других денег в Ботаническом саду не было.
Блинков-младший все это знал, но раньше не думал, что хулиганов бить стекла нанимают пивные бизнесмены.
А для Николая Александровича это само собой разумелось.
— «Кви продест?», Дмитрий Гавриловский, что по латыни означает «Кому выгодно?» — говорил Николай Александрович, и его маленькие серые глазки сияли, и довольно розовела аккуратная лысинка. — Не забывайте этот древнейший юридический принцип. Когда стеклушки пококали первый раз (он так говорил: стеклушки), я взял это дело на заметку, но писать не стал. Потому что я не работник Ботанического сада и не милиционер. Я журналист, а по-журналистски это было неинтересно. А теперь, Дмитрий Гавриловский, стеклушки кокнули во второй раз. Теперь предположение приобретает силу обвинения, а тот факт, что в Ботаническом саду произошло крупное научное открытие, придает обвинению мощное общественное звучание.
— Красиво излагаете, — вставил немного привыкший к Николаю Александровичу Блинков-младший.
— Не растрачивайте нахальство попусту, Дмитрий Гавриловский, оно вам еще понадобится, — строго сказал Николай Александрович. — Понимаешь, если туда пойду я, мне никто ничего не скажет. В лучшем случае какой-нибудь отчаюга вроде твоего чародея… — он опять заглянул в статью про Уртику. Наверное, в десятый раз. — …Олега Блинкова обвинит эту фирму… — он полистал блокнот. — … «Сильный хмель». Но у него ровно столько же доказательств, сколько у меня. То есть нисколько.
Блинков-младший расстроился.
— Вы же сами сказали: кви что-то, юридический принцип. Арестовать их и все.
— Это волюнтаризм, Дмитрий Гавриловский, — с большим сожалением сказал Николай Александрович. Ему тоже хотелось арестовать бизнесменов из «Сильного хмеля». — Есть преступления очевидные, но практически недоказуемые. Ну, задержат их, а они скажут: «Это не мы». И придется отпустить. Поймают хулиганов, которые кокали стеклушки, они скажут: «Какой-то мужик нас попросил, сказал то-то и то-то». Например, что теще хочет навредить. Многие люди, Дмитрий Гавриловский, не прочь навредить своей теще, это понятный мотив. Допустим, найдут этого мужика, хотя вряд ли. Ты думаешь, окажется, что он работает в «Сильном хмеле»? Нет, Дмитрий Гавриловский, окажется, что и он обычный хулиган, только покрупнее. А вот за ним стоит настоящий уголовник, которому заплатил «Сильный хмель». На языке грязных бизнесменов это называется нанять исполнителя через два забора. Недоказуемо. А посему, Дмитрий Гавриловский…
Николай Александрович встал, и Блинков-младший встал тоже.
Его жизнь, обычная, как школьный дневник хорошиста, готова была круто измениться. Это вам не глупые сплетни про нового спонсора Нины Су, за которые она, если Дудаков их печатал, дарила Блинкову-младшему пахнущие духами шоколадки. Это криминальный репортаж, самый острый жанр. И самый опасный для журналиста. Может быть, грязные бизнесмены, припертые к стенке неопровержимыми доказательствами Блинкова-младшего, будут стрелять в него из любимого уголовной братвой пистолета ТТ, который навылет пробивает автомобиль.
— Я на самом деле Блинков, а не Гавриловский. Сын того Блинкова, — сказал он, чтобы Николай Александрович в случае чего знал, кому сообщить.
Николай Александрович подумал и сел.
— Ополоумел я на старости лет. У меня же внук вроде тебя, — виновато сообщил он. — Куда я тебя посылаю?
Блинков-младший почувствовал себя как рыба, которой дали проглотить наживку, а теперь тащат ее изо рта.
— Я же все равно поеду в Ботанический сад, — сказал он как можно спокойнее. — У меня там папа.
— Ну, если все равно… — легко начал сдаваться Николай Александрович.
Было очень похоже, что бывший майор милиции тоже чувствует себя как рыба, причем наживку он заглотил еще глубже.
Николай Александрович опять потирал свои розовые ладошки и сам себя уговаривал:
— Я же не могу тебе запретить, верно? Я должен тебе помочь, верно? А без меня ты наломал бы дров.
Потом он сказал:
— Это хорошо, что человек в твоем возрасте называет папу папой, а не отцом или тем более предком. Это вселяет. Дай сюда блокнот.
И отобрал только что подаренный блокнот с названием «Желтого экспресса».
— Зачем тебе блокнот? Возьмут тебя за хобот с этим блокнотом, и все. Ты уж лучше на память, — опять скорее себе, чем Блинкову-младшему объяснил Николай Александрович. — Мы тебе подыщем кой что получше блокнота. В целях обеспечения личной безопасности.
В целях обеспечения личной безопасности бывший майор милиции подыскал ему не пистолет, на что Блинков-младший и не надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Нельзя сказать, что Блинков-младший был потрясен. Ну побили и побили. Конечно, жалко старшего Блинкова, он теперь будет переживать из-за каждого сломанного стебелька.
— Насколько я понимаю, Дмитрий Гавриловский, Игорь взял вас в соавторы не из-за вашего отточенного пера, — рассуждал Николай Александрович. — Значит, вы информатор… Не говорите, я сам догадаюсь. Кружок юных ботаников? Или у вас родители работают в Ботаническом саду?
— Родители, — не вдаваясь в подробности, подтвердил Блинков-младший.
— Родители! — Николай Александрович довольно потер пухлые розовые ладошки. — Так поезжайте в Ботанический сад, Дмитрий Гавриловский! Будьте рядом с родителями в этот трудный час! Запоминайте и по возможности записывайте. На вот, возьми блокнот. Сообщаю оперативную обстановку.
И Николай Александрович, называя Блинкова-младшего то на вы, то на ты, потирая ладошки и то и дело заглядывая в статью про Уртику, сообщил оперативную обстановку.
Стекла в оранжерее били не первый раз, и Блинков-младший об этом знал.
Какие-то бизнесмены хотели открыть в оранжерее пивной бар, и об этом Блинков-младший знал тоже. Еще бы не знать, когда старший Блинков чуть не каждый вечер доспоривал с директором Ботанического сада по телефону. Они, пока доезжали с работы домой, вспоминали что-нибудь важное и сразу кидались друг другу звонить. Старший Блинков был категорически против этого пивбара, а директор — тоже против, но недостаточно.
Прошлой осенью, когда тоже побили стекла и субтропические растения стали замерзать, директор чуть не сдался. Бизнесмены пообещали ему и вставить стекла, и поощрить денежными премиями тех научных сотрудников, которые не будут ходить на работу и мешать им в пивбаре.
Директор почти согласился, он просто не видел другого выхода. Все равно, если бы растения замерзли, научные сотрудники остались бы без работы. А старший Блинков сказал научным сотрудникам: «Не хотите остаться без работы? Давайте тогда откажемся от зарплаты и на эти деньги вставим стекла». И стекла вставили, и научные сотрудники и даже многие садовники и уборщики, которым вообще-то все равно, где работать, два месяца потом отказывались от зарплаты, чтобы внести деньги за эти стекла. Других денег в Ботаническом саду не было.
Блинков-младший все это знал, но раньше не думал, что хулиганов бить стекла нанимают пивные бизнесмены.
А для Николая Александровича это само собой разумелось.
— «Кви продест?», Дмитрий Гавриловский, что по латыни означает «Кому выгодно?» — говорил Николай Александрович, и его маленькие серые глазки сияли, и довольно розовела аккуратная лысинка. — Не забывайте этот древнейший юридический принцип. Когда стеклушки пококали первый раз (он так говорил: стеклушки), я взял это дело на заметку, но писать не стал. Потому что я не работник Ботанического сада и не милиционер. Я журналист, а по-журналистски это было неинтересно. А теперь, Дмитрий Гавриловский, стеклушки кокнули во второй раз. Теперь предположение приобретает силу обвинения, а тот факт, что в Ботаническом саду произошло крупное научное открытие, придает обвинению мощное общественное звучание.
— Красиво излагаете, — вставил немного привыкший к Николаю Александровичу Блинков-младший.
— Не растрачивайте нахальство попусту, Дмитрий Гавриловский, оно вам еще понадобится, — строго сказал Николай Александрович. — Понимаешь, если туда пойду я, мне никто ничего не скажет. В лучшем случае какой-нибудь отчаюга вроде твоего чародея… — он опять заглянул в статью про Уртику. Наверное, в десятый раз. — …Олега Блинкова обвинит эту фирму… — он полистал блокнот. — … «Сильный хмель». Но у него ровно столько же доказательств, сколько у меня. То есть нисколько.
Блинков-младший расстроился.
— Вы же сами сказали: кви что-то, юридический принцип. Арестовать их и все.
— Это волюнтаризм, Дмитрий Гавриловский, — с большим сожалением сказал Николай Александрович. Ему тоже хотелось арестовать бизнесменов из «Сильного хмеля». — Есть преступления очевидные, но практически недоказуемые. Ну, задержат их, а они скажут: «Это не мы». И придется отпустить. Поймают хулиганов, которые кокали стеклушки, они скажут: «Какой-то мужик нас попросил, сказал то-то и то-то». Например, что теще хочет навредить. Многие люди, Дмитрий Гавриловский, не прочь навредить своей теще, это понятный мотив. Допустим, найдут этого мужика, хотя вряд ли. Ты думаешь, окажется, что он работает в «Сильном хмеле»? Нет, Дмитрий Гавриловский, окажется, что и он обычный хулиган, только покрупнее. А вот за ним стоит настоящий уголовник, которому заплатил «Сильный хмель». На языке грязных бизнесменов это называется нанять исполнителя через два забора. Недоказуемо. А посему, Дмитрий Гавриловский…
Николай Александрович встал, и Блинков-младший встал тоже.
Его жизнь, обычная, как школьный дневник хорошиста, готова была круто измениться. Это вам не глупые сплетни про нового спонсора Нины Су, за которые она, если Дудаков их печатал, дарила Блинкову-младшему пахнущие духами шоколадки. Это криминальный репортаж, самый острый жанр. И самый опасный для журналиста. Может быть, грязные бизнесмены, припертые к стенке неопровержимыми доказательствами Блинкова-младшего, будут стрелять в него из любимого уголовной братвой пистолета ТТ, который навылет пробивает автомобиль.
— Я на самом деле Блинков, а не Гавриловский. Сын того Блинкова, — сказал он, чтобы Николай Александрович в случае чего знал, кому сообщить.
Николай Александрович подумал и сел.
— Ополоумел я на старости лет. У меня же внук вроде тебя, — виновато сообщил он. — Куда я тебя посылаю?
Блинков-младший почувствовал себя как рыба, которой дали проглотить наживку, а теперь тащат ее изо рта.
— Я же все равно поеду в Ботанический сад, — сказал он как можно спокойнее. — У меня там папа.
— Ну, если все равно… — легко начал сдаваться Николай Александрович.
Было очень похоже, что бывший майор милиции тоже чувствует себя как рыба, причем наживку он заглотил еще глубже.
Николай Александрович опять потирал свои розовые ладошки и сам себя уговаривал:
— Я же не могу тебе запретить, верно? Я должен тебе помочь, верно? А без меня ты наломал бы дров.
Потом он сказал:
— Это хорошо, что человек в твоем возрасте называет папу папой, а не отцом или тем более предком. Это вселяет. Дай сюда блокнот.
И отобрал только что подаренный блокнот с названием «Желтого экспресса».
— Зачем тебе блокнот? Возьмут тебя за хобот с этим блокнотом, и все. Ты уж лучше на память, — опять скорее себе, чем Блинкову-младшему объяснил Николай Александрович. — Мы тебе подыщем кой что получше блокнота. В целях обеспечения личной безопасности.
В целях обеспечения личной безопасности бывший майор милиции подыскал ему не пистолет, на что Блинков-младший и не надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45