Высмеивая своего хозяина, рабочие сочинили и распевали песню:
Чтоб не ели в пост скоромного,
Поведенья были скромного,
Чтоб безропотно трудились
И молитвами кормились...
Тимофей Петрович познакомил Железнякова с местными подпольщиками-революционерами. Вскоре Анатолий стал для них одним из лучших помощников в распространении среди рабочих большевистской печати. Он всегда был желанным человеком в казармах текстильщиков. Рабочие предупреждали его:
- Будь поосторожней, милый. К людям присматривайся. Остерегайся, главное, смотрителей. Иной прикинется такой овечкой, другом твоим...
В один из февральских дней молодой аптекарь находился в рабочей казарме. Узкие, слабо пропускавшие дневной свет окна, заделанные железными решетками, как в тюрьме. Общие нары были заполнены обитателями казармы, спавшими вповалку, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться.
Из темного угла доносился мучительный детский кашель. Анатолий направился туда. Худощавая женщина держала на руках умирающего ребенка. Рядом стоял фабричный поп. Переводя взгляд заплывших жиром узеньких глаз с ребенка на женщину, он говорил:
- Не плачь, не горюй, голубка, а радуйся, что дитя твое на том свете попадет в царство небесное. Ведь его ангельская душенька совсем невинная. Ей только в раю место.
На улице бушевал резкий северный ветер. Холод проникал в казармы сквозь стены и окна, из-под каменного пола. Возмущенный словами попа насчет "счастья", которое ожидало эту бедную мать после смерти ее замерзающего ребенка, Анатолий не выдержал:
- Вы, батюшка, вместо обещания "царства небесного" помогли бы рабочим, чтобы хозяин отремонтировал казарму да получше отапливал ее. Может, по воле божьей хозяин не делает этого и морозит людей?
- Еретик! Богоотступник! - закричал на него поп и погрозил крестом. Как твоя фамилия? Вот сообщу о тебе куда следует.
- Это вы умеете делать! - ответил Анатолий и вышел на улицу.
Поп выполнил свою угрозу.
Как-то весной усталый Анатолий шел с фабрики домой, вдруг он увидел группу всадников. Это сам Арсений Морозов с дочерьми и своими гостями выехал на прогулку.
Фабрикант Морозов требовал от рабочих, чтобы они при встрече с ним в любом месте снимали шапки и обязательно низко кланялись. Каково же было удивление его, когда он увидел, что какой-то молодой человек не остановился и не поклонился ему.
- Стоп, стоп, господа! - закричал Морозов своим спутникам, а сам повернул лошадь в сторону Железнякова, стараясь прижать его к забору.
- Ты почему не снял шапку, подлец?! - негодующе вскричал он.
- Я шапку снимаю только перед покойниками, - ответил Анатолий.
- Ты что, не знаешь, кто я такой? Я - хозяин фабрики! Твой кормилец!
- Тебя кормят рабочие своим трудом, а не ты рабочих! - крикнул Железняков.
- Ага, социалист, значит, - угрожающе произнес Морозов. - Как твоя фамилия?
- Железняков! Запишите на воде мелом, - показал Анатолий на большую лужу и быстро зашагал дальше.
- Железняков? Так вот ты какой, безбожник! - крикнул вслед Морозов.
На следующий день Анатолий был уволен из фабричной аптеки.
Железняков уехал на Черное море, в город Туапсе. В то время там работал водолазом его старший брат, Николай. Анатолий надеялся с его помощью найти работу в порту или на каком-нибудь пароходе. Ведь он еще с детства мечтал быть моряком.
Прошло немного времени. Анатолий пишет матери:
"Я живу неважно. Места нет... Работаю поденно у водолазов. Тоска. Все идет не так, как желаешь... Чего хочешь, желаешь, само лезет, не выходит. А то, чего не хочешь... Очень хочется мне, дорогая мама, поступить в морскую школу. Буду готовиться. Спать придется совсем мало, по три часа в сутки, но поступлю обязательно!"
В начале мая 1914 года Железняков сообщил родным в Богородск:
"Ура! Ура! Я устроился очень хорошо. Служу матросом на пароходе "Тайфун"..."
Чтобы не огорчать мать, сестру, он не писал, как ему тяжело приходится: в духоте надо было почти непрерывно шуровать в топках мелкий зольный уголь, раздеваясь донага, чистить котлы. Нестерпимо болели ничем не защищенные глаза, едкая солоноватая пыль разъедала мокрое от пота тело, затрудняла дыхание.
Свободное после вахты время Железняков проводил либо в машинном отделении - старательно изучал все, что требовалось знать механику на пароходе, либо читал. Он мечтал поступить учиться в мореходное училище.
1 августа 1914 года началась первая мировая война. Анатолий узнал, что Ростовское мореходное училище объявило дополнительный набор курсантов.
И вот он в Ростове. Успешно сданы все экзамены в отделение судовых механиков. Было отмечено, что кочегар с "Тайфуна" превзошел многих экзаменующихся по своим знаниям. Но в списках принятых его фамилии не оказалось.
- Почему меня нет в списках принятых в училище? - спросил Железняков секретаря в канцелярии. - Ведь я выдержал все экзамены.
Тот, выслушав, открыл ящик стола и протянул Анатолию сданные перед экзаменами документы.
- Не приняты-с, молодой человек.
- Почему не принят? - недоумевающе спросил Анатолий.
- Вот уж этого не знаю-с. Начальству виднее.
- Может, мне пройти к начальнику?
- Его сейчас нет. Да он ничего и не скажет. Пожалуй, в Москве скорее дознаетесь...
- При чем здесь Москва? - настороженно спросил Анатолий.
- Эх, зелен ты еще, милый мой, - уже более мягко сказал канцелярист. В народе говорят: "Добрая слава за печкой спит, а худая по свету бежит". Ты в Москве в Лефортовской школе учился? В Богородске на фабрике Морозова работал? Вот так-то...
Железнякову все стало ясно. Он попал в "черные списки". Занесенного в черные списки не принимают на работу, не допускают учиться.
В апреле 1915 года команда парохода "Тайфун" объявила забастовку. Судовладельцы обратились в портовую жандармерию. Всех матросов, годных для отправки на фронт, сняли с парохода и направили в пехоту. Железнякова, как не достигшего призывного возраста, мобилизовать не могли. Его уволили с парохода и предложили в течение 24 часов убраться из Одессы, где в то время стоял "Тайфун".
"Я стараюсь принять это как должное испытание, которое дает мне жизнь для будущего, - писал Анатолий родным в мае 1915 года. - Опыт никогда не мешает. Много еще встретится огорчений и всяких треволнений, перед которыми эти явятся мелкими, серенькими пятнышками. Настроение бодрое, и я думаю, что выйду победителем из положения, в котором очутился.
Я всегда рад, когда получаю от вас письма, и с большим наслаждением читаю их. И хочется борьбы сильной и большой, такой грозной, как сильный шторм. Да, да, и на самом деле, что это за жизнь, которой жили и живут гоголевские старосветские помещики и обломовы Гончарова. Не жизнь, а копчение неба и бесполезное занимание места".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Чтоб не ели в пост скоромного,
Поведенья были скромного,
Чтоб безропотно трудились
И молитвами кормились...
Тимофей Петрович познакомил Железнякова с местными подпольщиками-революционерами. Вскоре Анатолий стал для них одним из лучших помощников в распространении среди рабочих большевистской печати. Он всегда был желанным человеком в казармах текстильщиков. Рабочие предупреждали его:
- Будь поосторожней, милый. К людям присматривайся. Остерегайся, главное, смотрителей. Иной прикинется такой овечкой, другом твоим...
В один из февральских дней молодой аптекарь находился в рабочей казарме. Узкие, слабо пропускавшие дневной свет окна, заделанные железными решетками, как в тюрьме. Общие нары были заполнены обитателями казармы, спавшими вповалку, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться.
Из темного угла доносился мучительный детский кашель. Анатолий направился туда. Худощавая женщина держала на руках умирающего ребенка. Рядом стоял фабричный поп. Переводя взгляд заплывших жиром узеньких глаз с ребенка на женщину, он говорил:
- Не плачь, не горюй, голубка, а радуйся, что дитя твое на том свете попадет в царство небесное. Ведь его ангельская душенька совсем невинная. Ей только в раю место.
На улице бушевал резкий северный ветер. Холод проникал в казармы сквозь стены и окна, из-под каменного пола. Возмущенный словами попа насчет "счастья", которое ожидало эту бедную мать после смерти ее замерзающего ребенка, Анатолий не выдержал:
- Вы, батюшка, вместо обещания "царства небесного" помогли бы рабочим, чтобы хозяин отремонтировал казарму да получше отапливал ее. Может, по воле божьей хозяин не делает этого и морозит людей?
- Еретик! Богоотступник! - закричал на него поп и погрозил крестом. Как твоя фамилия? Вот сообщу о тебе куда следует.
- Это вы умеете делать! - ответил Анатолий и вышел на улицу.
Поп выполнил свою угрозу.
Как-то весной усталый Анатолий шел с фабрики домой, вдруг он увидел группу всадников. Это сам Арсений Морозов с дочерьми и своими гостями выехал на прогулку.
Фабрикант Морозов требовал от рабочих, чтобы они при встрече с ним в любом месте снимали шапки и обязательно низко кланялись. Каково же было удивление его, когда он увидел, что какой-то молодой человек не остановился и не поклонился ему.
- Стоп, стоп, господа! - закричал Морозов своим спутникам, а сам повернул лошадь в сторону Железнякова, стараясь прижать его к забору.
- Ты почему не снял шапку, подлец?! - негодующе вскричал он.
- Я шапку снимаю только перед покойниками, - ответил Анатолий.
- Ты что, не знаешь, кто я такой? Я - хозяин фабрики! Твой кормилец!
- Тебя кормят рабочие своим трудом, а не ты рабочих! - крикнул Железняков.
- Ага, социалист, значит, - угрожающе произнес Морозов. - Как твоя фамилия?
- Железняков! Запишите на воде мелом, - показал Анатолий на большую лужу и быстро зашагал дальше.
- Железняков? Так вот ты какой, безбожник! - крикнул вслед Морозов.
На следующий день Анатолий был уволен из фабричной аптеки.
Железняков уехал на Черное море, в город Туапсе. В то время там работал водолазом его старший брат, Николай. Анатолий надеялся с его помощью найти работу в порту или на каком-нибудь пароходе. Ведь он еще с детства мечтал быть моряком.
Прошло немного времени. Анатолий пишет матери:
"Я живу неважно. Места нет... Работаю поденно у водолазов. Тоска. Все идет не так, как желаешь... Чего хочешь, желаешь, само лезет, не выходит. А то, чего не хочешь... Очень хочется мне, дорогая мама, поступить в морскую школу. Буду готовиться. Спать придется совсем мало, по три часа в сутки, но поступлю обязательно!"
В начале мая 1914 года Железняков сообщил родным в Богородск:
"Ура! Ура! Я устроился очень хорошо. Служу матросом на пароходе "Тайфун"..."
Чтобы не огорчать мать, сестру, он не писал, как ему тяжело приходится: в духоте надо было почти непрерывно шуровать в топках мелкий зольный уголь, раздеваясь донага, чистить котлы. Нестерпимо болели ничем не защищенные глаза, едкая солоноватая пыль разъедала мокрое от пота тело, затрудняла дыхание.
Свободное после вахты время Железняков проводил либо в машинном отделении - старательно изучал все, что требовалось знать механику на пароходе, либо читал. Он мечтал поступить учиться в мореходное училище.
1 августа 1914 года началась первая мировая война. Анатолий узнал, что Ростовское мореходное училище объявило дополнительный набор курсантов.
И вот он в Ростове. Успешно сданы все экзамены в отделение судовых механиков. Было отмечено, что кочегар с "Тайфуна" превзошел многих экзаменующихся по своим знаниям. Но в списках принятых его фамилии не оказалось.
- Почему меня нет в списках принятых в училище? - спросил Железняков секретаря в канцелярии. - Ведь я выдержал все экзамены.
Тот, выслушав, открыл ящик стола и протянул Анатолию сданные перед экзаменами документы.
- Не приняты-с, молодой человек.
- Почему не принят? - недоумевающе спросил Анатолий.
- Вот уж этого не знаю-с. Начальству виднее.
- Может, мне пройти к начальнику?
- Его сейчас нет. Да он ничего и не скажет. Пожалуй, в Москве скорее дознаетесь...
- При чем здесь Москва? - настороженно спросил Анатолий.
- Эх, зелен ты еще, милый мой, - уже более мягко сказал канцелярист. В народе говорят: "Добрая слава за печкой спит, а худая по свету бежит". Ты в Москве в Лефортовской школе учился? В Богородске на фабрике Морозова работал? Вот так-то...
Железнякову все стало ясно. Он попал в "черные списки". Занесенного в черные списки не принимают на работу, не допускают учиться.
В апреле 1915 года команда парохода "Тайфун" объявила забастовку. Судовладельцы обратились в портовую жандармерию. Всех матросов, годных для отправки на фронт, сняли с парохода и направили в пехоту. Железнякова, как не достигшего призывного возраста, мобилизовать не могли. Его уволили с парохода и предложили в течение 24 часов убраться из Одессы, где в то время стоял "Тайфун".
"Я стараюсь принять это как должное испытание, которое дает мне жизнь для будущего, - писал Анатолий родным в мае 1915 года. - Опыт никогда не мешает. Много еще встретится огорчений и всяких треволнений, перед которыми эти явятся мелкими, серенькими пятнышками. Настроение бодрое, и я думаю, что выйду победителем из положения, в котором очутился.
Я всегда рад, когда получаю от вас письма, и с большим наслаждением читаю их. И хочется борьбы сильной и большой, такой грозной, как сильный шторм. Да, да, и на самом деле, что это за жизнь, которой жили и живут гоголевские старосветские помещики и обломовы Гончарова. Не жизнь, а копчение неба и бесполезное занимание места".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47