Позвонив родителям, сказал, что мне предложили неплохую работу в Москве, но все подробности я смогу объяснить позднее.
Через два месяца после этого разговора мы стояли в своей новенькой, с иголочки сшитой лейтенантской форме на площади перед институтом. Это был день выпуска. Начальник военного факультета начал зачитывать фамилии новоиспеченных лейтенантов и места, куда направлялись выпускники. Некоторых счастливчиков ждали тепленькие места в Восточной Германии и Польше. Остальных — унылая скука провинциальных городов и поселков.
Мою фамилию назвали только в самом конце.
— Лейтенант Канатжан Алибеков!
Я сделал шаг вперед.
— В распоряжение Совета Министров СССР!
Затем последовали фамилии еще четверых моих сокурсников — всех их ждало то же распределение, что и меня. Седоватый таинственный незнакомец тоже побеседовал с ними, хотя я об этом не догадывался.
Я ликовал: еду в Москву!
Через несколько дней нас пригласили в административное здание института для того, чтобы мы получили на руки письменный приказ о назначении. Я быстро пробежал его глазами, и сердце у меня упало. Меня распределили в организацию под условным названием п/я.
— Что это значит? — спросил я. — Где это?
Увидев мое растерянное лицо, офицер, вручивший мне приказ, с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.
— Омутнинск, — ответил он, — это недалеко от Кирова, только говорить об этом не положено. Сейчас выдам вам проездной документ, по нему сможете купить билет на поезд.
Очень скоро выяснилось, что мы, все пятеро, были распределены в одно и то же место. Кое-кто из наших сокурсников сгорал от зависти, услышав о Совете Министров. Только некоторые, более опытные, сообразили, что нас ждет секретная работа. Многие думали, что нас распределили в одну из научно-исследовательских лабораторий, но ни один из них и понятия не имел, чем там занимаются. А спрашивать никто не осмеливался.
— Не очень-то длинная будет у вас жизнь, — шепотом предупредил один из приятелей. — Я слышал, что никому не удавалось продержаться в подобных местах более двух лет.
БИОЛОГИЧЕСКАЯ УГРОЗА
5
РАБОТА В ЛАБОРАТОРИИ
ОМУТНИНСК
1975 ГОД
Работа в лаборатории, где разрабатывается биологическое оружие, навсегда оставляет на человеке свой страшный след. Так произошло и со мной. Я совершенно потерял обоняние и приобрел аллергию на многие продукты. Я не могу есть масло, сыр, яйца, майонез, колбасу, шоколад и сладкое. В день я принимаю по две, а то и по три капсулы противоаллергических таблеток, а в особо тяжелые дни, когда я не могу дышать через нос, бывает, что и больше. Каждое утро я вынужден наносить на лицо, руки и шею специальный крем, чтобы хоть как-то смягчить сухую, как пергамент, кожу — мои собственные сальные железы не работают. Бесчисленные прививки, которые мне делали от туляремии, сибирской язвы и чумы, значительно ослабили иммунитет и, вполне возможно, сократили мне жизнь.
Но все это случилось со мной намного позже. А пока я ехал в Омутнинск, в восточно-европейское отделение Института прикладной биохимии, куда меня направили по распределению.
Завод и институт находились недалеко от старинного русского городка, в лесу, и сами по себе уже были маленьким городом. Там работали и жили почти десять тысяч человек, что составляло без малого треть населения самого Омутнинска. Находящиеся на территории завода производственные и лабораторные корпуса были огорожены высоким забором с колючей проволокой, по которой был пропущен электрический ток.
В 60-е годы в Омутнинске построили химический завод для выпуска биопестицидов. Когда он перешел в ведение 15-го Управления, было решено переоборудовать его в «резервный» завод, где на случай войны можно было бы начать оперативное производство биологического оружия. Уже в 70-х начались работы по строительству нового комплекса зданий.
Войдя в состав «Биопрепарата», этот объект значился как «Омутнинская научная опытно-промышленная база», но в переписке имела номер п/я В-8389. По официальной версии там по-прежнему производились удобрения и пестициды, но на самом деле это был центр по разработке биологического оружия.
В то лето в Омутнинск приехали человек десять-пятнадцать таких же, как я, молодых специалистов. Это были молодые офицеры, выпускники военных институтов со всех уголков Советского Союза. Некоторые имели медицинское образование, но были и инженеры-химики, и биологи. Сюда попадали после таинственных бесед и многомесячных проверок, проводившихся для того, чтобы исключить неблагонадежных людей.
В первый же вечер я прямо с поезда, не снимая промокшего до нитки кителя, кинулся докладывать о себе старшему офицеру. Тот неожиданно отругал меня за то, что я осмелился приехать в военной форме. Я понял, что попал в совершенно другой мир, потому что сразу всем нам раздали листки бумаги с предписанием, как себя вести на территории комплекса. В конце следовало поставить свою подпись, подтверждая тем самым взятое на себя обязательство не разглашать то, чем мы здесь будем заниматься.
Все наши «инструкторы» были сотрудниками КГБ или работали под их руководством. После заполнения еще нескольких анкет нам объяснили, что мы будем заниматься сверхсекретными исследованиями в области биотехнологии и биохимии для военных целей. Затем нас одного за другим пригласили для индивидуального инструктажа.
— Вы, конечно, в курсе, что вас ждет не совсем обычная работа, — первым делом произнес кэгэбэшник. Это был не вопрос а, скорее, констатация факта.
— Да, — кивнул я.
— Должен предупредить вас о существовании международного соглашения о запрете использования и разработки биологического оружия, которое в свое время подписал и Советский Союз, — продолжал он. — По условиям этого соглашения мы не имеем права производить биологическое оружие, однако его подписали и Соединенные Штаты, и, по нашим сведениям, у американцев это оружие уже есть.
Я с энтузиазмом заявил, что полностью с ним согласен. В школе, в институте в наши молодые головы постоянно вбивали, что капиталистический мир преследует одну цель: уничтожить Советский Союз. Именно поэтому я был готов с легкостью поверить в то, что США в борьбе против нас без малейших колебаний воспользуются любым оружием, в том числе и биологическим, и что наша собственная безопасность зависит от того, сумеем ли мы их опередить.
— Хорошо, — с довольным видом сказал он. — Теперь можете идти. Удачи вам.
Эта пятиминутная беседа была единственным случаем, когда кто-то из официальных лиц сделал попытку коснуться моральных аспектов нашей деятельности. Больше такого случая за всю мою карьеру я лично не припомню.
Итак, наша работа в Омутнинске началась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41