Затем Раппопорт рассказал мне о попытке, которую он предпринял весной этого года. Он представил генералу Истерлэнду, который был тогда нашим шефом, проект соглашения с русскими. Раппопорт предлагал, чтобы мы выделили группу, которая по характеру и численности специалистов соответствовала бы группе, выделенной русскими для совместной работы над расшифровкой Послания. Истерлэнд снисходительно объяснил ему, какая это была бы наивность. Русские, сказал он, выделили бы какую-то группу для видимости, а тем временем сами работали бы над Посланием.
Мы взглянули друг на друга и засмеялись, потому что оба подумали об одном и том же. Истерлэнд просто-напросто рассказал ему то, о чем мы узнали только в эти дни. Уже тогда Пентагон сам установил принцип «двойственности». Мы ведь представляли собой «мнимую группу», причем сами того не знали, а тем временем генералы имели в своем распоряжении другую группу, видимо облеченную большим доверием.
Какое-то время мы обсуждали склад психики наших стратегов. Они никогда не принимали всерьез людей, упорно повторяющих, что самое важное – это сохранение человеческого рода. Пресловутое ceterum censeo speciem perservandum esse они воспринимали как лозунг, похожий на все прочие лозунги, то есть как слова, которые положено произносить, а не как фактор, который нужно учитывать в стратегических расчетах. Мы выпили достаточно коньяку, чтобы потешить себя предвидением того, как генералы, живьем поджариваясь, будут отдавать последние приказы в оглохшие микрофоны – ведь морское дно, как и любой уголок планеты, уже не будет убежищем. Мы нашли одно-единственное безопасное место для Пентагона и его сотрудников – под дном Москва-реки, но как-то маловероятно было, чтобы наши орлы сумели туда пробраться.
После полуночи мы отошли наконец от таких тривиальных тем и разговор стал интересным. Мы заговорили о «тайне вида». Я вспоминаю об этом, ибо диалог-реквием, который посвятили Человеку Разумному два представителя того же вида, одурманенные кофеином и алкоголем, показался мне знаменательным.
Я был уверен, что Отправители отлично информированы о состоянии дел во всей Галактике. Наше поражение является следствием того, что они не учли специфику нашей ситуации, а не сделали они этого потому, что такая ситуация является нетипичной для Галактики в целом.
– Это манихейские идейки, по доллару за дюжину, – заявил Раппопорт.
Но я вовсе не считал, что катастрофа эта является следствием исключительной «злобности» человека. Дело обстоит так: на каждой планете психозоики переходят от состояния разобщенности к состоянию глобального единства. Из орд, родов, племен образуются народы, маленькие страны, страны побольше, державы, и в конце концов возникает общественное единство всего вида. Объединение общества – это один ряд процессов, а накопление технических познаний – другой ряд. Объединение в масштабе всей планеты может не состояться, если будет преждевременно открыта ядерная энергия. Конечно, объединение общества всегда происходит на базе науки и техники, но возможно, что открытие ядерной энергии, как правило, совершается в период уже достигнутого единства, и тогда оно не имеет пагубных последствий. Следовательно, судьба тех или иных психозоиков в Галактике решается соотношением двух хронологий – той, что показывает последовательность научных открытий, и той, что регистрирует успехи в объединении отдельных стран. По-видимому, нам, на Земле, не повезло: переход от доатомной цивилизации к атомной произошел нетипичным путем, слишком рано, и именно это привело к замораживанию статуса кво – вплоть до той поры, когда мы обнаружили нейтринное излучение из космоса. Для планеты уже объединенной расшифровка Послания была бы явлением положительным – это помогло бы ей вступить в «клуб космических цивилизаций». Но для нас, в нашей ситуации, это звонок, извещающий, что пора опускать занавес.
– Быть может, – сказал я, – если бы Галилей и Ньютон умерли от коклюша в детстве, физика достаточно бы запоздала, чтобы расщепление атома произошло в XXI веке. Этот несостоявшийся коклюш мог нас спасти.
Раппопорт обвинил меня в вульгаризации: физика развивается эргодически, и смерть одного или двух людей не могла изменить ее истории. Мое рассуждение предрекает людям ад, однако не касается Отправителей, они остаются идеально добрыми и невиновными. Но именно в этом и есть моя ошибка. Если говорить об Отправителях, то нужно сначала ввести понятие «порога солидарности». Понимание эволюции, то есть того факта, что разум возникает в процессе гомеостатического подъема против течения энтропии, позволяет нам осознать свою солидарность с тем эволюционным ответвлением, которое породило разумные существа. Но ощутить солидарность со всем древом эволюции невозможно, ибо «высшее» существо неизбежно должно питаться «низшими». Где-то нужно провести границу солидарности. На Земле никто не проводил ее ниже той развилки, где растения отделяются от животных. На практике невозможно распространять солидарность, например, на насекомых. Если бы мы пришли к выводу, что по каким-то причинам установление связи с космосом требует истребления земных муравьев, мы наверняка сочли бы, что муравьями стоит «пожертвовать». Но нельзя ли допустить, что мы, на нашем уровне развития, являемся для кого-то муравьями? Граница солидарности тех существ может не включать таких инопланетных мурашек, как мы.
– Доктор Раппопорт, – сказал я ему. – Вы сделали из Отправителей «высшую расу», которая солидаризуется только с «высшими формами» жизни в Галактике. Тогда зачем же они стараются распространять биогенез? Зачем Им засевать планеты жизнью, если они могут их захватывать и колонизовать? Просто мы оба в своих рассуждениях никак не можем вырваться из круга привычных нам понятий. Может быть, вы и правы – я потому пытаюсь найти причины нашего поражения в нас самих, что так меня воспитали с детства. Только я вместо «человеческой вины» вижу стохастический процесс, который завел нас в тупик. Вы же, беглец из страны расстрелянных, всегда слишком сильно ощущали свою безвинность перед лицом гибели и потому ищете источник катастрофы в другом месте – среди Отправителей. Дескать, не мы сами к этому пришли, – они сделали это за нас. Вот так кончается всякая попытка трансцендентальных рассуждений.
Я всегда повторял, что если б наше правительство было достаточно разумным, чтобы вытащить из этой пропасти не только своих подданных, но и всех людей, – тогда, может быть, мы и спаслись бы. Но средства Федерального бюджета всегда были наготове только для тех, кто экспериментирует с «новым оружием». Когда я говорил политикам, что нужно организовать антропологическую «программу прорыва», что нужно строить машины для моделирования процессов социальной эволюции и вложить в это такие же средства, какие идут на создание ракет и антиракет, они только усмехались и пожимали плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45