Умудренные опытом старцы, уже зевавшие и пресыщенные рассказами о ребенке Данизэль, очнулись в надежде на что-то новое. Иные активно спорили.
Кто-то увидел рыбу, разгуливающую по берегу озера на своих плавниках: по городу поползло безумие.
Утром солнце и Зарет поднялись вместе и вместе пошли по городу. Волны народа вздымались и опускались. Храмы опустели, потому что люди предпочитали более интересные события снаружи. Обличительные речи Зарет оказались важнее молитв.
На заходе солнца знаменитый мудрец отправил слуг пригласить Зарет в свой шатер, чтобы и он, и его друзья смогли бы услышать и обсудить ее учение. Она вошла в шатер и грозно предостерегла его:
— Я только женщина, а ты хочешь возвеличить меня до титула мужчины. Правда, теперь это мне не кажется таким уж странным, если принять во внимание, что вы думаете, будто бы бог может родиться в женском обличье.
— Как она проницательна, — проговорили мужчины, глубоко обеспокоенные и в то же время удовлетворенные.
Крылья ночи сомкнулись над Белшеведом.
Главный храм опустел, лишь священные огни ярко горели в золотом обрамлении. На мозаичном полу, рядом с золотым троном, где, как обычно, сидела Данизэль с ребенком, кто-то нацарапал символ — знак вопроса.
Вновь в тени возник перед Данизэль Азрарн и сказал ей:
— Они оскорбят тебя. Пришло время оставить ребенка и уйти со мной.
Но мать упорно отказывалась оставить девочку, а отец не соглашался взять ее с собой. И никто не мог заставить Данизэль покинуть это место против ее воли.
Утром раздались выкрики:
— Зарет! Зарет, провидица!
Зарет отозвалась хриплым, как карканье вороны, голосом.
— Я — кизил, — прокаркала она. — Я стану вашим лекарством. Я помогу вам прозреть!
Она искренне верила во все, что говорила, а иногда ей даже случалось мельком увидеть призрачную фигуру в толпе, закутанную в плащ сливового цвета, с ухмыляющимся опущенным к земле, словно мертвым, лицом с медными зубами.
Когда третий день пребывания Зарет в городе подходил к концу, к ней подошел третий слуга. Он был одет богато и в то же время очень просто и казался необычно подвижным, напоминая игру цветных огней — вероятно, от блекнущих отсветов солнца, делавших неясным его лицо.
Этот человек не говорил с ней, хотя предыдущие оба раза слуги уговаривали и умоляли ее прийти в тот или иной шатер. Но хотя этот слуга не говорил, весь его вид выражал требование: «Ты должна пойти со мной».
— Хорошо, — сказала Зарет.
Она не совсем понимала, почему согласилась пойти с ним, ведь он даже не назвал имени своего хозяина. Казалось, девушка почувствовала некоторое возбуждение, оказавшееся сильнее, чем жажда славы или мести. Когда стены, огни, рощи и группы людей остались позади нее, она спросила повелительно:
— Где же шатер твоего хозяина'
Слуга обернулся, и она попыталась разглядеть его лицо. Он оказался красивым. Зарет задрожала. Перед тем как она смогла обратиться к нему снова, угольно-черный шатер уже возвышался перед ними. Может, это какой-то трюк, изобретенный Чузаром? На самом деле она никогда не задумывалась, кем или чем являлся Чузар, кроме как ее наставником, которому она принадлежала по праву своих страданий. Но тем не менее она ненавидела Чузара. Потому что он открыл ей правду, кислую, как сок кизила. Зарет посмотрела на черный шатер, и, едва она сделала это, драпировка входа откинулась.
— Войди, — беззвучно произнес слуга.
Тускло горели светильники шатра в подставках из темного металла, бледный мрамор чередовался с тяжелыми шелками. Это обиталище было богаче, чем шатер богача, выглядело внушительнее, чем шатер мудреца.
Зарет вдруг поняла, что уже вошла. В тот же момент на нее, казалось, накатило смущение. Она вспомнила о видении истины в саду. В ее руке появилась чаша. Не осознавая своих действий, она глотнула жидкость — и поперхнулась. В чашке был обман. Нет, не обман. Сок кизила.
Не раздумывая, девушка решила убежать, но, повернувшись, увидела стройного, улыбающегося мужчину, стоявшего перед выходом с обнаженным мечом из голубой стали в руках.
— Нет, ты умрешь не от этого меча, — удивительно мягко произнес его голос прямо ей в ухо. — Твоя смерть будет более жестокой. Более ужасной. Ты умрешь от того, без чего так томишься. В тебя проникнет другой меч, раздирающий душу и пронзающий насквозь.
Зарет судорожно пыталась найти хозяина голоса. Но никого не было рядом. Скорее всего, это говорил сам Азрарн. Ведь ходят же слухи, что он существует.
У нее хватило времени лишь на один быстрый испуганный взгляд, перед тем как многочисленные невидимые руки схватили ее. Она больше не была сумасшедшей убийцей или надменной проповедницей. Она стала обычной девушкой, боящейся мучений. И Зарет знала, что никто не сможет ни спасти, ни даже услышать ее, так как она, безусловно, попала в руки демонов. И все же девушка закричала. Возможно, она звала Чузара, называя его известным лишь ей именем, но оно, разумеется, не было настоящим. Кроме того, шатер защищала магия, а возможно, демоны переместили его в другое измерение. Чузар не смог бы найти ее, даже если бы искал.
Итак, Зарет закричала, как только мучители схватили ее, но через несколько секунд ее крики сменились изумленными тихими всхлипываниями, потому что их руки принялись ласкать ее, и ласки вызвали в ней дрожь непреодолимого желания. А затем она почувствовала, на сей раз бессознательно, инстинктивно, так как обрывки ее разума уже умчались прочь, словно волки, что это желание и должно стать самой страшной пыткой. Осознав это, она закричала снова, но холодные чувственные водовороты и болезненная дрожь уже подступили к ее горлу. Плотская любовь. В этом заключалось искусство демонов, в ней проявлялся их гений. У каждой монеты есть две стороны.
В какой-то момент Зарет почувствовала острую исступляющую боль там, где только что прошлись нежные пальцы демонов, а затем ей показалось, что она испытывает совсем другую боль, будто все ее тело расписано прямыми, ровными линиями, прочерченными лезвием. Острая боль захватила несчастную целиком, наслаждение распускалось в ней, как цветок, заставляя ее тело извиваться в страшных конвульсиях.
Каждый из невидимых любовников проникал в нее. И проникновения разнились, как вода и камень: то удивительно нежное, то, как лезвие, острое. Демоны то ласкали ее, то кусали; девушка то испытывала удовольствие, то ощущала себя в пасти волков.
Наконец, хотя рот девушки был заткнут, она снова вскрикнула.
За свою жизнь она успела познать только три ступени экстаза. Теперь на нее навалилось знание о бесчисленном множестве иных, никогда не испытанных. Экстазы — ножи, экстазы — кратеры вулканов. Каждый протягивал ее сквозь новый вихрь оргазма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Кто-то увидел рыбу, разгуливающую по берегу озера на своих плавниках: по городу поползло безумие.
Утром солнце и Зарет поднялись вместе и вместе пошли по городу. Волны народа вздымались и опускались. Храмы опустели, потому что люди предпочитали более интересные события снаружи. Обличительные речи Зарет оказались важнее молитв.
На заходе солнца знаменитый мудрец отправил слуг пригласить Зарет в свой шатер, чтобы и он, и его друзья смогли бы услышать и обсудить ее учение. Она вошла в шатер и грозно предостерегла его:
— Я только женщина, а ты хочешь возвеличить меня до титула мужчины. Правда, теперь это мне не кажется таким уж странным, если принять во внимание, что вы думаете, будто бы бог может родиться в женском обличье.
— Как она проницательна, — проговорили мужчины, глубоко обеспокоенные и в то же время удовлетворенные.
Крылья ночи сомкнулись над Белшеведом.
Главный храм опустел, лишь священные огни ярко горели в золотом обрамлении. На мозаичном полу, рядом с золотым троном, где, как обычно, сидела Данизэль с ребенком, кто-то нацарапал символ — знак вопроса.
Вновь в тени возник перед Данизэль Азрарн и сказал ей:
— Они оскорбят тебя. Пришло время оставить ребенка и уйти со мной.
Но мать упорно отказывалась оставить девочку, а отец не соглашался взять ее с собой. И никто не мог заставить Данизэль покинуть это место против ее воли.
Утром раздались выкрики:
— Зарет! Зарет, провидица!
Зарет отозвалась хриплым, как карканье вороны, голосом.
— Я — кизил, — прокаркала она. — Я стану вашим лекарством. Я помогу вам прозреть!
Она искренне верила во все, что говорила, а иногда ей даже случалось мельком увидеть призрачную фигуру в толпе, закутанную в плащ сливового цвета, с ухмыляющимся опущенным к земле, словно мертвым, лицом с медными зубами.
Когда третий день пребывания Зарет в городе подходил к концу, к ней подошел третий слуга. Он был одет богато и в то же время очень просто и казался необычно подвижным, напоминая игру цветных огней — вероятно, от блекнущих отсветов солнца, делавших неясным его лицо.
Этот человек не говорил с ней, хотя предыдущие оба раза слуги уговаривали и умоляли ее прийти в тот или иной шатер. Но хотя этот слуга не говорил, весь его вид выражал требование: «Ты должна пойти со мной».
— Хорошо, — сказала Зарет.
Она не совсем понимала, почему согласилась пойти с ним, ведь он даже не назвал имени своего хозяина. Казалось, девушка почувствовала некоторое возбуждение, оказавшееся сильнее, чем жажда славы или мести. Когда стены, огни, рощи и группы людей остались позади нее, она спросила повелительно:
— Где же шатер твоего хозяина'
Слуга обернулся, и она попыталась разглядеть его лицо. Он оказался красивым. Зарет задрожала. Перед тем как она смогла обратиться к нему снова, угольно-черный шатер уже возвышался перед ними. Может, это какой-то трюк, изобретенный Чузаром? На самом деле она никогда не задумывалась, кем или чем являлся Чузар, кроме как ее наставником, которому она принадлежала по праву своих страданий. Но тем не менее она ненавидела Чузара. Потому что он открыл ей правду, кислую, как сок кизила. Зарет посмотрела на черный шатер, и, едва она сделала это, драпировка входа откинулась.
— Войди, — беззвучно произнес слуга.
Тускло горели светильники шатра в подставках из темного металла, бледный мрамор чередовался с тяжелыми шелками. Это обиталище было богаче, чем шатер богача, выглядело внушительнее, чем шатер мудреца.
Зарет вдруг поняла, что уже вошла. В тот же момент на нее, казалось, накатило смущение. Она вспомнила о видении истины в саду. В ее руке появилась чаша. Не осознавая своих действий, она глотнула жидкость — и поперхнулась. В чашке был обман. Нет, не обман. Сок кизила.
Не раздумывая, девушка решила убежать, но, повернувшись, увидела стройного, улыбающегося мужчину, стоявшего перед выходом с обнаженным мечом из голубой стали в руках.
— Нет, ты умрешь не от этого меча, — удивительно мягко произнес его голос прямо ей в ухо. — Твоя смерть будет более жестокой. Более ужасной. Ты умрешь от того, без чего так томишься. В тебя проникнет другой меч, раздирающий душу и пронзающий насквозь.
Зарет судорожно пыталась найти хозяина голоса. Но никого не было рядом. Скорее всего, это говорил сам Азрарн. Ведь ходят же слухи, что он существует.
У нее хватило времени лишь на один быстрый испуганный взгляд, перед тем как многочисленные невидимые руки схватили ее. Она больше не была сумасшедшей убийцей или надменной проповедницей. Она стала обычной девушкой, боящейся мучений. И Зарет знала, что никто не сможет ни спасти, ни даже услышать ее, так как она, безусловно, попала в руки демонов. И все же девушка закричала. Возможно, она звала Чузара, называя его известным лишь ей именем, но оно, разумеется, не было настоящим. Кроме того, шатер защищала магия, а возможно, демоны переместили его в другое измерение. Чузар не смог бы найти ее, даже если бы искал.
Итак, Зарет закричала, как только мучители схватили ее, но через несколько секунд ее крики сменились изумленными тихими всхлипываниями, потому что их руки принялись ласкать ее, и ласки вызвали в ней дрожь непреодолимого желания. А затем она почувствовала, на сей раз бессознательно, инстинктивно, так как обрывки ее разума уже умчались прочь, словно волки, что это желание и должно стать самой страшной пыткой. Осознав это, она закричала снова, но холодные чувственные водовороты и болезненная дрожь уже подступили к ее горлу. Плотская любовь. В этом заключалось искусство демонов, в ней проявлялся их гений. У каждой монеты есть две стороны.
В какой-то момент Зарет почувствовала острую исступляющую боль там, где только что прошлись нежные пальцы демонов, а затем ей показалось, что она испытывает совсем другую боль, будто все ее тело расписано прямыми, ровными линиями, прочерченными лезвием. Острая боль захватила несчастную целиком, наслаждение распускалось в ней, как цветок, заставляя ее тело извиваться в страшных конвульсиях.
Каждый из невидимых любовников проникал в нее. И проникновения разнились, как вода и камень: то удивительно нежное, то, как лезвие, острое. Демоны то ласкали ее, то кусали; девушка то испытывала удовольствие, то ощущала себя в пасти волков.
Наконец, хотя рот девушки был заткнут, она снова вскрикнула.
За свою жизнь она успела познать только три ступени экстаза. Теперь на нее навалилось знание о бесчисленном множестве иных, никогда не испытанных. Экстазы — ножи, экстазы — кратеры вулканов. Каждый протягивал ее сквозь новый вихрь оргазма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58