Случаются в жизни человека события, которые производят полное опустошение, оставляют тяжелый, неизгладимый след. Такие раны долго не зарубцовываются. Иногда в результате подобной катастрофы изменяется весь ход мыслей, вся направленность, человек как бы прозревает, приобретает умудренность, переоценивает многие свои прежние взгляды. Некоторые под тяжестью неизбывного горя сгибаются, теряют душевное равновесие и больше уже никогда не могут оправиться от удара. Другие, наоборот, встречают испытание судьбы с гордо поднятой головой и в ответ дают клятву идти еще тверже, бороться еще настойчивей.
Крутояров обладал устойчивой психикой, но все в себя впитывал, все остро переживал и до осязаемости воплощался в тех, кто не сдается, в тех, кто падает духом, и таким образом жил тысячами жизней и радовался и терзался тысячами сердец.
События, которые охватили все огромное пространство Российской империи с первых же дней, с первых десятилетий двадцатого столетия, не оставили непричастным ни одного человека. Войны, революции, битвы, казни... Неслыханные подвиги и невиданные жестокости. Вершины благородства, самоотверженности и примеры небывалого предательства. Разлуки и находки, взлеты и падения. Бесчисленные случаи раздирающих душу драм и величавого, гордого проявления гуманизма. Расцвет дарований. Пробуждение народного гения. Утро страны. Утро человечества.
Вот в какое время жил Крутояров. Вот какая эпоха прошла перед его взором. Он видел, как от каждого вдруг потребовались усилия в десять раз большие, чем, казалось бы, он мог. От сознания, что борьба идет за самое существование отчизны, за переустройство мира, у людей вырастают крылья и становятся до того наполненными до краев дни, что по деяниям, переживаниям каждый успевает за одну жизнь прожить десять, двадцать жизней, сто.
Крутояров считал святым своим долгом запечатлеть все виденное, сохранить для будущих поколений правдивый, выпуклый облик эпохи, воплощенный в точные, сильные слова, в типическое, в обобщенные характеры. Размышляя над своими творческими планами, Крутояров понимал, что предстоит ему огромный сверхчеловеческий труд, но думал об этом без боязни, без колебаний. "Должен. Сделаю", - говорил Крутояров себе. И, мысленно окидывая взором эти пламенные, мятежные десятилетия, всегда догадывался, что, если попробовать выразить всю суть в одном слове, слово это будет "Ленин".
Смерть Ленина была потрясением, горем - таким, какое накладывает на лицо глубокие морщины и проступает седой прядью волос. В траур облачилось все, что способно чувствовать, мыслить, все прогрессивное и честное на земле.
В доме Крутоярова горе было немногословно, таким и бывает настоящее глубокое чувство. Не стыдно было и не трудно быть всем вместе - и Надежде Антоновне, и Ивану Сергеевичу, и Маркову с Оксаной - быть вместе и молчать и думать горькую думу.
Читали вслух обращение ЦК. Слушали радио.
- Ведь знали, что это неизбежно, - проговорил Крутояров, может быть даже не сознавая, что произносит вслух, - знали... А как невыносимо тяжело, когда это все-таки случилось...
Снова молчание. Снова погруженные в себя, в свои мысли сидели все, собравшись в столовой, но сидели не за общим столом, а кто где.
- До чего же мы бессильны, до чего маломощна медицина! - снова заговорил Крутояров. - Такого человека не сохранить! Ведь всего пятьдесят четыре года... А какая-нибудь мозолящая глаза ничтожность тянет до столетия!
- Не умеем мы гениальных людей беречь, это правда, - согласилась Надежда Антоновна. - Убивать придумали тысячи приемов, а вот жизнь отстоять...
- Довели его, - охрипшим голосом сказал Марков. - Сверхчеловеческий груз поднял. Разве можно вынести?
Крутояров не мог оставаться дома. Бесцельно слонялся по улицам, вглядываясь в каждое встречное лицо и стараясь угадать: радуется втайне этот человек или наполнен большой скорбью и горечью? Все лица были печальными.
Крутояров, остановившись, слушал приглушенные шумы города. Как будто город ходил на цыпочках и говорил вполголоса в эту горестную минуту. Врезались в память рубленые строчки стихотворения, напечатанного в эти дни в петроградской "Красной газете":
Город дрогнул. Гудки окраин
Провожали тело Ильича.
Город кричал, словно больно ранен
Был в этот час.
Стихи выражали чувства, охватившие Крутоярова, и он все повторял:
Город кричал, словно больно ранен
Был в этот час...
"Да, город ранен. Но раны зарубцуются, а воля к победе станет непреодолимей!"
Вечером Крутояров выехал в Москву.
Первым, кого встретил, выйдя в Москве из вагона, был Марков. Оказывается, они приехали одним поездом.
- В таком случае, пошли, - предложил Крутояров.
И они пошли рядом, молча, вглядываясь в лица встречных.
А потом оба были на Красной площади.
В этот день гроб с телом Ильича был перенесен из Дома Союзов на Красную площадь. Там гроб поместили на особом постаменте. Прощаясь с Ильичем, проходили мимо в скорбном молчании москвичи, и делегации, и просто люди, которые так же, как Марков и Крутояров, не размышляя, бросив все, приехали в Москву.
В четыре часа дня объединенный оркестр грянул душераздирающие аккорды Чайковского, ухитрившегося заглянуть в глубины души человека, в самые заповедные тайники.
Одновременно с оркестром тысячи гудков фабрик и заводов слились с залпами прощального салюта орудий. На пять минут остановились автомобили и пешеходы, заводские станки и поезда. Пять минут молчания. Пять минут горького раздумья.
Гроб с телом Ленина перенесен в Мавзолей.
Ночным экспрессом Крутояров и Марков вернулись в город, отныне носящий имя Ленина. Вышли на обширную площадь перед вокзалом. Здесь когда-то стояли приехавшие из Умани Марков и Оксана. Не так много времени прошло с тех пор, но как все изменилось. И город не казался теперь Маркову страшным и непонятным. Марков знал его и любил.
Было утро. Холод и по-утреннему прозрачный и ясный воздух вливали бодрость в дряблое, уставшее после дороги тело.
Крутояров остановился, приглядываясь, прислушиваясь. Город погрохатывал, жил, шумел.
- Вот так-то, Михаил Петрович, - громко, отчетливо произнес Крутояров. - Что ж, будем продолжать жить.
Человек не может долгое время находиться в состоянии безумного отчаяния, болезненно-неистового возбуждения, даже сосредоточения и внимания. Наступает реакция. Приходит утомление. Организм отключает переживание, которое было бы пагубным, если бы еще его продлить. Нельзя упрекнуть близких людей умершего, если в их отчаянии происходит перелом. С кладбища родные и близкие возвращаются печальными, но умиротворенными. Скорбь об утрате должна выливаться в деятельность: в служение тому делу, которое не закончил умерший, в заботы об увековечении его памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136