Он разогнул спину, только когда стемнело. Поясницу у него ломило, и, потирая ее рукой, он проворчал:
— Ну что ты скажешь! Никак не упомню про обед, хоть ты тресни! Нет, надо взяться за ум, не то чего доброго превратишься в чудака, который постится от зари до зари.
— Самая что ни на есть распроклятая штука эти жилы — про все на свете позабудешь, — умозаключил человек, залезая на ночь под одеяло. Тем не менее и на этот раз он позабыл обратиться к холму с прощальным приветствием:
— Доброй ночи, сударыня Жила! Доброй ночи!
Поднявшись с солнцем и наскоро закусив, человек сразу принялся за дело. Он весь дрожал, как в лихорадке. Добыча, попадавшая к нему в лоток, становилась все богаче, и волнение его возрастало. Щеки его пылали — но не от зноя, а от снедавшего его внутреннего жара, — и он не чувствовал усталости, не замечал, как летит время. Наполнив лоток землей, он сбегал вниз промыть ее в ручье и потом, словно одержимый, тяжело дыша, спотыкаясь и сквернословя, снова бегом взбирался по откосу и опять наполнял лоток.
Он уже поднялся на сотню ярдов над ручьем и перевернутое «V» начинало принимать довольно отчетливую форму. Стороны золотоносного клина неуклонно сближались, и человек мысленно прикидывал, в какой точке должны они слиться. Там была его цель — вершина «V», и он промывал лоток за лотком, стараясь до нее добраться.
— Ярда на два повыше куста мансаниты и на ярд вправо, — решил он наконец.
Потом им овладело искушение.
— Проще, чем найти собственный нос, — изрек он и, оставив свою кропотливую промывку, взобрался по склону к намеченной цели. Там он наполнил лоток землей и спустился с ним к ручью. Золота в лотке не было ни крупинки. Человек рыл и рыл — то глубже, то на поверхности, промывал один лоток за другим, — но даже самая крошечная золотая блестка не досталась ему в награду за его труды. Он пришел в ярость и стал нещадно поносить себя за то, что поддался искушению, затем спустился по откосу и принялся за очередной ряд.
— Медленно, но верно, Билл. Медленно, но верно, — напевал он себе под нос. — Хватать счастье за глотку — не по твоей части; пора бы тебе это знать. Будь умником, Билл, будь умником. Медленно, но верно — вот твои козыри в любой игре. Ну и валяй с них, да так уж и держись до конца.
По мере того как пересекающие склон ряды ямок укорачивались, указывая, что стороны «V» сходятся к одной точке, глубина ям все возрастала. Золотой след уходил в недра холма. Только на глубине тридцати дюймов попадались теперь золотые блестки в пробах. Земля, взятая на глубине двадцати пяти дюймов от поверхности, как и на глубине тридцати пяти дюймов, совсем не приносила золота. У основания «V», на берегу ручья, человек находил золотые блестки у самых корней травы; но чем выше поднимался он по откосу, тем глубже уходило золото в землю. Рыть яму глубиной в три фута, только для того чтобы промыть один лоток, было делом нелегким, а прежде чем добраться до вершины «V» старателю предстояло вырыть еще невесть сколько таких ям.
— Кто ее знает, как глубоко может она уйти, — вздохнул человек, приостановившись на минуту и потирая занывшую поясницу.
Дрожа от нетерпения, с ломотой в спине и онемевшими мускулами, взбирался он вверх по откосу, киркой и лопатой кромсая темную податливую землю. Перед ним расстилался бархатистый склон холма, усеянный цветами, напоенный их пряным дыханием. Позади него земля лежала опустошенная, — казалось, какая-то страшная сыпь выступила на гладкой поверхности холма. В своем медленном продвижении вперед человек, словно улитка, осквернял красоту, оставляя после себя отвратительный след.
Глубже и глубже уходило золото в землю, но труды человека вознаграждались все возраставшим богатством проб. Двадцать центов, тридцать центов, пятьдесят, шестьдесят центов — так оценил золотоискатель результаты своих последних промывок, а на склоне дня он поставил рекорд, добыв с одной пробы сразу на целый доллар золотого песка.
— Чует мое сердце, что занесет сюда какого-нибудь пройдоху мне на горе, — сонно пробормотал он, закутываясь на ночь в одеяло до самого подбородка. И вдруг приподнялся и сел. — Билл! — крикнул он резко. — Ну-ка, послушай меня, Билл! Слышишь ты или нет? Завтра утром не мешает тебе порыскать вокруг, поглядеть, что и как. Понял? Завтра утром — смотри не позабудь! — Потом зевнул, посмотрел на холм и крикнул: — Доброй ночи, сударыня Жила!
Утром человек встал так рано, что опередил солнце. Первый луч скользнул по нему, когда он, уже покончив с завтраком, карабкался на скалу в том месте, где обвалившиеся глыбы давали опору для ног. Поднявшись на вершину, он огляделся по сторонам и увидел себя в самом центре безлюдья. Кругом, насколько хватал глаз, гряда за грядой высились горы. Взгляд человека, переносясь с хребта на хребет через разделявшие их мили, натолкнулся на востоке на белоснежные пики Сиерры — главной горной цепи, где запад словно упирался своим хребтом в небо. На севере и на юге человек еще отчетливей различил сплетение горных кряжей, вливавшихся в главное русло этого океана гор. К западу волны хребтов спадали, отступая гряда за грядой, сливаясь с нежноокруглыми холмами предгорий, а те в свою очередь как бы таяли, сбегая в необъятную равнину, скрытую от взора.
И в этих величественных просторах ничто не напоминало о людях или о творениях их рук — ничто, кроме истерзанной груди холма у подножья скал. Человек смотрел долго и внимательно. Раз, где-то в глубине каньона, ему почудилась едва приметная струйка дыма. Он снова посмотрел в ту сторону и решил, что это клочья тумана, синеющие в расселинах скал.
— Эй вы, сударыня Жила! — крикнул он, наклонясь над обрывом. — Вылезайте-ка оттуда! Я иду к вам, сударыня Жила! Я иду!
Тяжелые башмаки придавали ему неуклюжий вид, но он спускался с головокружительной высоты, прыгая легко и упруго, как горный козел. На самом краю пропасти из-под ног у него выскользнул камень, но это его не испугало. Человек, казалось, с точностью знал, когда может последовать катастрофа, и успевал использовать даже самую неверную опору, чтобы, оттолкнувшись от нее, стать на твердую почву. Там, где откос падал почти отвесно и удержаться на нем нельзя было бы и секунды, человек не колебался: его нога лишь на какую-то долю роковой секунды ступила на предательское место, и одним прыжком он перенесся дальше. А там, где даже на эту долю секунды нельзя было искать опоры для ноги, человек перебрасывал тело вперед, цепляясь руками за выступ скалы, или за расщелину в камнях, или за куст с подозрительно обнажившимися корнями. Но вот, наконец, с неистовым криком он одним прыжком перемахнул с отвесной скалы на мягкий оползень и закончил свой спуск в туче сыплющейся земли и гальки.
1 2 3 4 5 6 7